Охота на Золушку (СИ) - Барт Владимир. Страница 20

- Ну, не любит Бакс электриков.

Макс Кузнецов, который давно должен был смениться с дежурства, не рискнул в день смерти Великого покинуть дом на Богоявленской. Неожиданно Максим оказался в охранном подразделении старшим по должности и никак не мог привыкнуть к своему высокому положению. А главное, он не мог придумать - с чего начать и что делать. Так и не сумев уснуть и не находя себе места, Кузнецов, несмотря на глубокую ночь, решил совершить обход здания.

В доме на Богоявленской Максим чувствовал себя более уверенно, чем в офисе "Контес". Система безопасности резиденции Великого была давно и тщательно продумана: сигнализация, системы слежения, вооруженная охрана. В здании редко бывали посторонние, а все допущенные в жилище неоднократно и всесторонне проверялись. О работающих в доме и говорить нечего. Жизнь любого претендента даже на самый незначительный пост, буквально под микроскопом изучалась людьми из организации Гришина. Поэтому, когда Бачурина оказалось под крышей дома на Богоявленской, Кузнецов вздохнул с облегчением. Здесь было вполне безопасно, хотя среди обслуживающего персонала ощущалась растерянность.

Это было вполне понятно: после смерти Великого все чувствовали себя потерянными. А вместе с Петром Алексеевичем погиб и руководитель его службы безопасности. Охрана здания оказалась обезглавленной. И хотя телохранители продолжали нести службу, опытный взгляд заметил бы, что это напоминает подергивания и конвульсии тела, лишенного мозга.

Проходя по коридору, Макс заметил свет, пробивающийся под дверью комнаты, рядом со спальней Бачуриной. Приоткрыв дверь, он увидел в комнате хозяйку. Татьяна Николаевна сидела на диване в ночной рубашке, уставившись в одну точку, и даже не отреагировала на появление телохранителя. У ее ног валялась упаковка от какого-то лекарства. Передозировка? Иначе как можно объяснить состояние прострации, в котором она сейчас находилась.

Кузнецов прикрыл дверь и подошел к телефону, чтобы позвонить доктору Рейну, личному врачу Великого и Бачуриной, которого специально уговорили ночевать на Богоявленской.

- Доктор, это Макс. Подойдите в кабинет графини. Требуется ваша помощь. Объяснять долго - проще подойти и увидеть своими глазами.

Рейн примчался, лишь накинув халат и потеряв где-то по пути один тапочек. Он сразу узнал коробочку. Это было сильнодействующее успокоительное средство. В руках Таня продолжала держать пластинку упаковки, в которой не оставалось ни одной таблетки.

- Татьяна Николаевна, как вы себя чувствуете? - спросил Рейн, взяв графиню за руку и считая пульс. - Сколько таблеток вы приняли?

- Таблетки? Не помню, - ответила Бачурина, все еще пребывая в состоянии, схожем со ступором, и устремив вдаль ничего не видящий взгляд.

- Все в порядке? - поинтересовался Макс, когда доктор вышел из комнаты.

- Повода для особого беспокойства, мне кажется, нет. Судя по всему, графиня не могла уснуть и решила принять снотворное. Хотя доза превысила разумные нормы, угрозы для здоровья нет. Разумеется я возьму у нее анализ крови. Возможно, Татьяна Николаевна не помнит, что она выпила несколько большее число пилюль. И все же, думаю, отравление от передозировки ей не грозит.

Днем на Богоявленскую приехал Зотов. Охрана долго не хотела пропускать его к графине. Пришлось разбудить Кузнецова, отдыхавшего после дежурства. Макс подтвердил, что Бачурина назвала Аркадия Константиновича своим доверенным лицом, и Зотов получил свободный допуск в дом.

Телохранители являлись только первым оборонительным рубежом. Вторым на пути адвоката встал доктор Рейн.

- Татьяна Николаевна находится на грани нервного срыва. Одно неосторожное слово может вызвать кризис, - твердил непреклонный доктор.

Убедить врача, что Зотов не намерен никоим образом повредить Бачуриной, оказалось много трудней, чем доказать охранникам, что адвокат не террорист. Пришлось Зотову, мобилизовать все свои риторические способности. В конце концов Рейн окончательно запутался в словесной паутине и, вздохнув, пропустил адвоката во внутренние комнаты.

После пробуждения Таня оставалась в постели. Совершенно не хотелось умываться, одеваться, что-либо делать. Отодвинулась тяжелая занавесь, в спальню заглянула горничная. Заметив, что хозяйка не спит, девушка подошла к кровати и доложила:

- Вас желает видеть господин Зотов.

Устроившись перед экраном компьютера, Аркадий Константинович просматривал электронные версии утренних газет. Он так увлекся чтением, что не услышал появления Бачуриной.

Подойдя поближе, Таня увидела на экране монитора фото Великого, а рядом снимок разбросанных по лесу останков самолета, на котором он летел в Москву. Рядом с обломками лежало чье-то тело. Спокойствие, которое Бачурина сохраняло с таким трудом, покинуло ее. Женщина едва нашла в себе силы, чтобы сделать шаг к стоящему поблизости дивану и упасть на него. Она заплакала.

Проклиная себя за неосторожность, адвокат выключил компьютер, сел рядом, протянул носовой платок.

- Я знаю, тебе тяжело, но ты сильная женщина. И сумеешь перебороть горе.

Бачурина вытерла слезы, закрыв глаза, откинулась на спинку сидения и сделала несколько глубоких вздохов.

Аркадий Константинович решил идти в лоб. Необходимо убедить Бачурину как можно быстрей взять "Цесарь" под свой контроль, пока его не растащили на части.

- Наверное, следует подождать оглашение завещания, - несмело предположила Таня.

- Мы не можем позволить себе бездействовать, - возразил Зотов. - Это будет только на руку нашим противникам. А главное: хотя завещание еще не оглашено, я могу заранее сказать, что основной наследницей будешь объявлена ты. Не забыты, конечно, и Петины родственники. Тебе достались, насколько я помню, значительная доля акций, различная недвижимость, деньги на счетах в отечественных и зарубежных банках. Однако контроль над корпорацией переходит к Попечительскому совету, в котором мы с тобой не обладаем большинством голосов. Так что придется побороться за достойное место в Совете и Правлении.

- При вступлении в наследство предвидятся какие-то трудности? - спросила Бачурина, хотя это ее сейчас вовсе не интересовало.

- Юридически ты являешься владелицей, хоть и не контрольного, но вполне солидного, так называемого блокировочного, пакета акций. Но ты не генеральный директор и не председатель Правления корпорации. Ты даже не член Правления. Считается, что на эти должности избирают собранием акционеров простым большинством голосов. У тебя же, насколько я могу предполагать, не больше двадцати семи процентов акций, дающих право голоса.

- А остальные семьдесят три?

- Есть еще три банка, которые являются крупными акционерами нашей корпорации. Остальные акции поделены между четырьмя десятками людей, у самого влиятельного из которых не наберется и пяти процентов. У меня, например, всего два. У остальных - по полтора, а то и по полпроцента. Что-то получат родственники. Да... Какая-то часть акций принадлежит мелким вкладчикам - это около двадцати тысяч человек. В основном, это обычные акции, не дающие права голоса, и всего шесть процентов акций, позволяющих голосовать. Не знаю, как им удалось сохранить эти ценные бумаги. И зачем? В любом случае, контролировать мелких вкладчиков практически невозможно. Да и доля их акций невелика. Нам следует сосредоточить внимание на четырех десятках владельцев крупных пакетов.

К чему весь этот разговор? И почему именно сегодня?

- Почему? Среди членов Правления немало желающих усесться в директорское кресло. А остальные, разбившиеся на несколько группировок, желали бы поставить во главе компании своего ставленника. Они не станут ждать, пока ты справишься со свои горем. Поэтому мы вынуждены действовать уже сегодня, сейчас. Или вовсе отказаться от борьбы.

- Вы располагаете какой-то информацией относительно замыслов Правления?