Скрипач - Жарчинская Инна. Страница 7

— Конечно, — Галка даже привстала, — я всегда держу свое слово!

— Это хорошо, — произнес он, уходя.

— И что ты ему обещала? — спросила я въедливо.

— Ой, брось, никакого криминала, — хихикнула она, — он уже давно за мной бегает. От меня не убудет.

Меня покоробил Галкин цинизм. Как же ее изменил короткий брак с Саньком! Или это мне так только кажется и она всегда была такой, а я просто этого не замечала, потому что не было подходящей ситуации, при которой она бы могла раскрыться с этой стороны?

Зал заполнился за считаные минуты, толпа хлынула, как селевой поток, и заполнила собой все.

Пока все не расселись по местам, я ждала, что в любой момент нас попросят выйти, но никому не было до нас дела. Все ждали появления скрипача. Мне даже показалось, что я нахожусь не в ресторане, а в филармонии. Но потом по залу засновали шустрые официанты с подносами, и эта иллюзия распалась. Воздух наполнился вкусными запахами, и я вспомнила, что еще ничего не ела, кроме чашки кофе и сомнительного пирожка из студенческой столовой.

Поскольку я совершенно не знала, как себя вести в подобных заведениях, заказ делала моя подруга. Скользя взглядом по меню, она сразу же считала в уме, во сколько нам выльется весь этот «скрипичный концерт».

— Вот зараза, — вырвалось у нее, — лучше бы он действительно играл в филармонии — это бы вышло дешевле.

— Так, может, уйдем? — спросила я трусливо.

— Ага, сейчас, — окрысилась Галюня, — будем теперь сидеть до победного, пока этот Паганини не покажет нам свое мастерство. Что-то уже и я сомневаюсь в его таланте. Похоже, нас опять развели на бабки.

Я хотела уточнить, что меня до этого дня еще никто и ни на что не разводил, но сдержалась, видя, как мрачнеет лицо подруги. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, я завела разговор о наших общих знакомых и небрежно ковырялась вилкой в салате. Кстати, обычный такой салат, ничего сногсшибательного.

Мы мило болтали, забыв о цели нашего визита в «Империю», Галка громко, театрально смеялась, стараясь привлечь к себе внимание мужчин, сидящих за соседним столиком, чем вгоняла меня в краску. И никто, похоже, не заметил, когда появился ОН. Лишь когда жалобный голос скрипки неожиданно прорвался сквозь неразборчивый гул голосов, все, как будто подчиняясь какому-то неслышному приказу, замолчали и повернулись в сторону небольшой эстрады. Я тоже переставила свой стул так, чтобы можно было видеть ЕГО.

Он стоял в пятне света, такой одинокий, как будто в мире не было больше никого, только он и скрипка.

Я всматривалась в его лицо и не могла поверить своим глазам. Возможно, все дело было в освещении, но только он показался мне существом из другого мира. Не уверена, что его можно было бы назвать красивым, нет, он был прекрасным! Слишком бледное лицо, как будто он никогда не видел солнечного света, темные волосы и удивительно красиво очерченные губы. Его не портили ни темные круги вокруг глаз, ни великоватый нос, потому что его красота была не снаружи, а внутри него, и называлась она талантом. Я замерла, не в состоянии отвести взгляда.

А он играл и никого вокруг не видел, потому что в этом мире больше никого и не было. Потом струна закричала человеческим голосом, и в зал ворвалась невероятная, безумная мелодия.

Люди вскакивали со своих мест и пускались в пляс. Один толстый дядька даже не успел положить вилку, так и танцевал с ней. Одна пара залезла на стол и попыталась исполнить танго, но свалилась на пол, увлекшись танцем. Вскочила и моя Галка и ринулась в гущу извивающихся и дергающихся в каких-то противоестественных движениях тел.

Я почувствовала, как мои ноги под столом сами собой отбивали ритм, и с трудом сдерживала себя, чтобы не влиться в общую беснующуюся массу. Сложно сказать, что удерживало меня, скорее всего, мой вечный дух противоречия. Я лишь топала ногами под столом и не могла оторвать взгляда от скрипача. И рада бы была, но это было выше моих сил.

А он… Он никого и ничего не видел. Он смотрел куда-то над головами танцующих людей, далеко за пределы и этого зала, и этого здания, и этого города. Иногда его взгляд все-таки скользил по лицам людей, и тогда я замечала на его красивых губах презрительную ухмылку. Эти сытые, богатые, с ног до головы благополучные люди, для которых он играл, не вызывали у него ничего, кроме отвращения. Я это видела, и, что самое странное, я разделяла его чувства.

Лицо бочкотелого мужика с вилкой стало багровым, по нему градом катились крупные капли пота, но он и не думал останавливаться.

Потом он дернулся, как будто его прошил разряд электрического тока, и упал на пол. Но никто из танцующих не обратил на это внимания. Люди спотыкались об его неподвижную тушу и продолжали танцевать, ничего не видя и ничего не слыша, как заведенные. Мне стало не по себе от происходящего. Дорогой костюм на несчастном очень быстро покрылся грязными пятнами, которые оставляли на нем подошвы танцоров. Мне стало не по себе. Я смотрела на скрипача и уже не слышала ни топота ног, ни пыхтения, ни повизгивания экзальтированных дамочек, только мелодию скрипки и биение своего собственного сердца.

В какой-то момент мне вдруг показалось, что от смычка к рукам и ногам танцующих людей тянутся тонкие, почти невидимые нити, которые не позволяют остановиться Танцоры казались мне не живыми людьми, а марионетками. Но все это длилось лишь несколько мгновений.

«Надо бежать отсюда, — в панике подумала я, чувствуя, что еще немного — и я сама вольюсь в эту безликую танцующую массу. — Здесь пахнет не потом, а смертью». Подумала и не предприняла ни малейшей попытки встать и уйти.

И вдруг он увидел меня. Нет, сначала его взгляд так же быстро и равнодушно скользнул по моему лицу и, не задерживаясь, вновь устремился куда-то вверх. Но потом он вернулся, словно что-то забыл. Я встретилась с ним глазами и почувствовала, что мне не хватает воздуха. Это было ужасно. Выдохнула, а вдохнуть уже не могла. И сердце билось так, что от его стука у меня зашумело в ушах. Я утонула в этих темных, почти черных глазах, как в омуте. Меня закрутило, завертело, и от страха я заорала, но неслышно. Невероятным усилием воли я заставила себя отвернуться.

Музыка прекратилась, и вместе с ней прекратилось безумие. Люди, усталые и как будто выпотрошенные, возвращались на свои места. Некоторые женщины оказались наполовину раздетыми. А у ног скрипача валялись их лифчики, блузки и платья вперемешку с купюрами разного достоинства. А я даже не заметила, когда они все это успели набросать.

Наконец-то все заметили лежащее на полу неподвижное тело толстяка. Кто-то засуетился и стал звонить в «скорую», но я почему-то решила, что уже слишком поздно.

Ко мне вернулась запыхавшаяся Галюня.

— Слушай, это круто! — выдохнула она. — Никогда ничего подобного не ощущала. Знаешь, я как будто умерла, ничего не слышала, не видела и сама собой не управляла. Обалденное чувство!

— Дура, — вырвалось у меня, — это было похоже на массовый психоз, сплошное помешательство. Это было страшно.

— Ерунда, — оборвала меня подруга, — вечно тебе хочется испортить настроение. Слушай, Машка, а может, ты мне завидуешь, а?

Я поперхнулась своей минералкой.

— С ума сошла?! — возмутилась я. — Чему я завидую?

Она не ответила, а только пялилась с идиотским видом на что-то поверх моей головы.

Скрипач приблизился совершенно бесшумно, словно хищное животное. Я гордилась своим музыкальным слухом, но в этом случае я не смогла услышать ни единого звука, как будто он возник прямо из воздуха.

— Позволите немного с вами посидеть перед следующим номером? — спросил он тихим, слегка хрипловатым голосом.

— Конечно! — восторженно взвизгнула Галина, отодвигая свободный стул, чтобы скрипач мог сесть рядом с ней.

Скрипач подал кому-то знак, и тут же официант принес нам запотевшую бутылку шампанского. Галка расплылась в счастливой улыбке, как будто он решил угостить ее амброзией. Я же лишь смотрела, как он разливает напиток по бокалам. Потом спохватилась и заявила: