Чужой, плохой, крылатый (СИ) - Лабрус Елена. Страница 17

— Не знаю, — всхлипнула она, едва справляясь с нарастающим желанием.

— А мы не будем спешить, — развернул он девушку лицом.

Ласково по очереди сжал губами соски, поиграл с ними языком. Поцеловал нежную кожу, поднимаясь по шее к губам. И там со всей страстью мужчины, желающего получить все удовольствия, что скрывает её невинное тело, терзал губы, соблазнял словами, шепча непристойности, но не позволял уворачиваться от руки, что двигалась всё настойчивее меж её бёдер, пока не почувствовал, как девушка начала вести, задавать темп.

— Пустишь меня? — повторил он.

— Да, — простонала Дона, готовая уже на что угодно, с таким остервенением она рвала шнурки платья. И Бесс любезно ей помог. Тонкий коготь демона, что он позволил себе выпустить, вспорол ткань. Платье упало к его ногам. А девушка, перешагнув через панталончики, сама легла на узкую кровать, скорее похожую на скрипучий топчан.

— Я хочу посмотреть на тебя, — сказал он, раздеваясь. И изогнул одну красивую бровь. — Там.

И сам не ожидал с каким рвением она руками раздвинет ноги, заскрипев лежанкой.

Её грудь взволнованно вздымалась, когда, закинув голову, она приподняла ягодицы, едва он коснулся своей плотью складочек, влажно блестящих в свете тусклого газового рожка.

"Кровь, — уговаривал он про себя. — Как мне нужна эта кровь".

— Какая ты красавица, — шептал он вслух, покрывая подрагивающее в руке, как нетерпеливый конь, рвущееся в неё недра естество влагой, что она истекала.

— О, Бесс! — стукнулась она головой о перегородку, выгибаясь к нему и чуть не плача. — Умоляю, возьми меня, Бесс!

— Да, — слегка помедлил он, провожая, благословляя этот миг, что разделит её жизнь на "до" и "после" и вошёл в неё, преодолевая сопротивление. Девушка вскрикнула, попыталась свести ноги, отодвинуться к стене. Но он ей не позволил. Ничего.

— Тихо, тихо, — уговаривал он, разрывая плотью её тонкую защиту. — Тебя услышат, — и застонал, когда почувствовал, как окропила его её первая кровь. Как обожгла и остудила одновременно. Как улёгся, уснул дикий зверь в душе. И как проснулся в глубине дрожащей плоти другой, вожделеющий её. — Потерпи. Это недолго, — вогнал он в неё этого зверя мощным толчком, чтобы захлебнулся в волне экстаза, рискуя, что её крик разбудит пребывающую в своих дымных снах коронессу.

Но в агонии боли она стонала недолго. Её дыхание участилось, она подалась к нему.

— Ещё, — попросила она, уже вряд ли чувствуя что-то ещё, кроме этого нарастающего невыносимого желания. — Пожалуйста, ещё!

— Я и не думал останавливаться, милая, — подтянув её на край, он стал двигаться энергичнее и жёстче.

— Ещё!

Она билась о стенку, что не просто не скрадывала неприличные звуки, грозилась упасть или проломиться, но девчонке было плевать.

Не зря она подглядывала, не зря Бесс так откровенно её соблазнял — таким пожаром полыхало это тосковавшее по нему лоно, что ни одна коронесса не могла с ним сравниться. Дона отдавалась ему с такой страстью, словно жила последний день в жизни. И он хотел отблагодарить её за это как мог.

— О, Бе-есс! — крикнула она, и задрожала, забилась в экстазе. И зарыдала от восторга, от невозможного блаженства, в котором агонизировало её тело.

— Спасибо, милая, — прошептал он, разряжаясь в её благословенное тело. Сожалея о её потерянной работе. Прося прощения у её загубленной души.

И сразу не ушёл. Позволил ей заснуть на своём плече, шепча ласковые слова, которых знал немало.

Вместо своей руки он подложил ей под голову подушку. Оставил на её губах прощальный поцелуй, а на топчане, испачканном кровью, кошелёк с деньгами.

Даже если "странствующая в иных реальностях" коронесса ничего не слышала, завистливые подруги обязательно доложат старшей. Девчонку отошлют домой и деньги ей пригодятся.

Завтра она осознает, как нелепо сгубила свою жизнь. Возможно, её выдадут замуж за престарелого вдовца. Возможно, ей даже с ним повезёт, он окажется добрым и непьющим.

Но это будет завтра. Сейчас она была счастлива. И тихо безмятежно спала.

— Не оставляй её, Ассанта! — прошептал Бесс, уходя. — Слепое провидение, даруй ей счастье хотя бы на земле.

С той стороны за совершённый грех её ждало место, где демон был хозяином — преисподняя. Но это, он надеялся, нескоро. Сейчас же его самого ждала другая дорога.

В ночном сумраке Северный тракт — центральная дорога что вела из Энта в Пелеславию, а затем дальше вглубь континента — казался узким, каменистым и мрачным.

Большой дормез, в котором безвольной куклой ехала коронесса, подпрыгивал на бесконечных валунах. Её Могущество раскачивало как неваляшку, но она упрямо старалась сидеть ровно, словно это могло кого-то обмануть, и никто не знал о её пристрастии к "дыму".

Бесс ехал рядом, верхом, но его от неспешной иноходи тянущих карету лошадей самого начало укачивать. Его голова даже безвольно свесилась на грудь, когда он вдруг услышал.

Её голос.

— Бесс, — позвала Анна. Тихо-тихо и как-то вяло, словно во сне. Бессарион подумал, что ему приснилось, приблажнилось. Как вдруг услышал снова: — Бесс!

И теперь он не просто услышал. Он почувствовал.

Её боль.

Конь взвился на дыбы, так он его пришпорил. Но никакой самый сильный, самый чистокровный азиррийский конь не сравнится со скоростью летящего демона.

Бесс отправил коня далеко вперёд, к обозу с вещами и прочим скарбом, что двигался намного быстрее королевского дормеза. И оставив его неболтливому слуге, скрылся в чаще. А уже оттуда, распугав стаю скворцов, решивших заночевать в зарослях камыша, взвился в небо огромной птицей.

Туда, где такой ясной лунной ночью его так хорошо было видно с земли. Где ни одно облачко не нарушало торжественного хоровода мерцающих звёзд.

Он лишь слегка притормозил перед большим домом, украшенным по Пелеславским традициями резными ставнями и фигуркой петуха на коньке, что должна бы защищать дом от злого духа. Почуяв этот дух, лошади испуганно заржали в загоне. И недолго думая, именно туда, в чердачное окно под "петухом" Бесс и влетел.

Со звоном разлетелись по полу стёкла. Разбитым в щепки, искорёженным деревянным скелетом осталась лежать на чердачном полу рама. Двери повезло оказаться не сорванной с петель, но только потому, что она была не заперта, когда, приняв свой обычный вид, Бесс побежал вниз.

Разбудил Мину, спавшую на придвинутом вплотную к двери диванчике.

Приложил палец к губам. Молодец девчонка, тут не то что какой-нибудь похотливый мужик, вооружённый отряд падёт на подступах к спальне Анны.

Но для него запертую на ключ снаружи дверь тихонько открыли.

Он так волновался, что сердце ухало в груди кузнечным молотом. А может это просто после полёта и всех этих трансформаций.

— Сейчас, сейчас, девочка моя, — сел он на стоящий у кровати стул.

— Бесс, — снова прошептала она, мокрая, измученная, метаясь по подушке.

Проклятое сердце чуть не выпрыгнуло из груди, но он не мог себе позволить такую роскошь, как медлить.

— Потерпи, моя смелая, сильная девочка. Сейчас станет легче, — аккуратно сдирал он с её горячей, невозможно горячей руки перчатку. — Клянусь, я убью того, кто подсунул тебе этот камень, — заскрипел он зубами, лишь глянув на её опухшие, воспалённые, словно заново покрытые коркой ожога пальцы. Прижался к ними губами. И закрыл глаза, вбирая, впитывая в себя её боль.

Он перецеловал каждую фалангу, каждый ноготок каждого пальчика. Он приложил к губам её ладонь. И замер, не дыша.

"Только не вдыхать, не вдыхать её запах", — уговаривал он себя и не мог, набрал полные лёгкие и не хотел выдыхать.

— Бесс, — тихонько позвала Мина.

Он кивнул, понимая, что пора. Его незапланированная посадка перебудила всю округу. Слышались взволнованные голоса и по двору уже мелькали огоньки фонарей.

— Спи крепко, моя девочка, — наклонился он к её лбу, осторожно убрал волосы, прикоснулся губами. — Боль пройдёт. К утру всё будет хорошо.