Куколка (СИ) - Воробей Ирина Леонидовна. Страница 14

Он сделал шаг вперед на последнем вопросе и уставил руки в бока. Татьяна вжалась в дверь.

– Нет, конечно! Мамой клянусь! Ничего не было! Я просто переночевала. Я просто расстроилась из-за экзамена. Боялась тебе сказать. И не хотела идти домой.

Татьяна вытянула шею и приложила шляпу к груди обеими руками в жесте мольбы для пущей убедительности. Клятва матерью подействовала на отца. Тем более, о главном Татьяна не лгала и потому могла открыто смотреть ему в глаза. Отец долго вглядывался в них, глубоко дыша и прищуриваясь. Потом помотал головой, словно сбросил лапшу со своих ушей.

– Вот, значит, кто причина твоих бед на экзаменах! – воскликнул отец, скрестив руки на груди. – Из-за него ты начала плохо заниматься?! Кто он такой, вообще? Откуда взялся? Как давно вы встречаетесь? Почему ты скрывала это от меня?!

Он потряс руками в воздухе, взывая к небесам. Прихватка при этом движении слетела с руки на пол. Но этого никто не заметил. Все были слишком взволнованы.

– Мы познакомились в автобусе... – неуверенно начала Татьяна, но потом подключила свою фантазию, вспомнив все перечитанные романы. – Это было... два месяца назад. Он помог мне в автобусе не упасть, мы разговорились. Мы не то, чтобы прямо встречаемся. Я просто принимаю его ухаживания. И не хотела тебе о нем говорить, потому что... у нас с ним ничего не получится... я это знаю... Ведь он … – Татьяна набрала в грудь побольше воздуха для храбрости и на выдохе продолжила. – ...бармен. Ну, и он мне не нравится, на самом деле... Мне просто было приятно, что за мной ухаживают... ну, знаешь, комплименты, цветы, подарки...

Она украдкой поглядывала на отца, будто проверяя, насколько он ей верит и верит ли, вообще, хоть на сколько-нибудь. Он снова стоял со скрещенными руками и с бдительным прищуром в глазах.

– А ночевала я у него только потому, что не хотела идти домой... Прости, пап, пожалуйста... Мне было очень стыдно из-за того, что я провалила экзамен. Это было так... – на этом моменте у нее ком застрял в горле и из глаз неконтролируемо потекли слезы.

Продолжать она не могла. Из груди вырывались рыдания, по щекам текли соленые ручьи, стало тяжело дышать носом. Отец смотрел на это с суровым видом с полминуты, но все-таки смягчился и обнял ее. Поглаживая дочь по голове, он сообщил, что уже уладил этот вопрос, воспользовавшись своим знакомством с Прохоровым, и Татьяне дали шанс выступить в выпускном спектакле. Она разрыдалась еще сильнее.

– Прости меня, пожалуйста. Прости, я тебя подвела. Я не хотела... Я так волновалась... Для меня это было так важно... А они... они смотрели на меня, как на пустое место... А Муравьевой, как всегда, аплодировали.

– Ничего, ничего, – приговаривал отец. – На выпускном спектакле себя покажешь. И больше не скрывай от меня ничего. Ты же знаешь, я этого не выношу. И тем более, если у тебя что-то не получается, ведь я могу помочь. Как с экзаменом, например. Хорошо, что я Даше позвонил вовремя, она мне все рассказала, я сразу набрал Прохорова. А то сегодня было бы уже поздно решать этот вопрос. Ты меня поняла, Куколка?

– Поняла, – сопливо протянула Татьяна, вытирая слезы. – Я больше не буду так.

– Вот и отлично. А по поводу бармена этого... Тебе некогда отвлекаться на всякую шелупонь. Ты достойна лучшего. Тебе нужен перспективный молодой человек, занимающийся нормальными вещами. Я же тебе много рассказывал о барменах. От них не стоит ждать ничего хорошего. Прекрати с ним общаться. Немедленно. Видишь, как это отразилось на экзаменах. Но спектакль уже провалить нельзя. Там ты должна выложиться в полную силу.

– Хорошо, пап.

Татьяна утерла последнюю слезинку.

– А чтобы тебя ничто не отвлекало, до спектакля без интернета!

– Ну, паап, – снова протянула Татьяна, только с ноткой фальшивой обиды. На самом деле она даже обрадовалась, что отделалась таким легким наказанием.

Он еще раз крепко ее обнял и отвел на кухню, где их ждал уже остывающий черничный пирог с творогом. Выпечка у отца получалась отменной. Татьяна всегда поражалась, почему он не стал пекарем, ведь ему это так нравилось. Он готовил всегда: для развлечения, для расслабления, для себя и для других. Но почему-то связал себя балетом, в котором целую декаду танцевал в кордебалете, а потом пошел преподавать в хореографическую студию. Пару лет назад он стал директором этой студии, но почему-то не считал для себя это успехом, ведь родители умерли еще тогда, когда он был артистом балета, и потому клеймо неудачника осталось выжженным на его сердце навечно. Так он выражался сам иногда, когда позволял себе в пятницу вечером пропустить пару бокалов вина.

Сегодня вечером, хоть завтра был понедельник, он тоже позволил себе немного расслабиться, видимо, из-за пережитого стресса. Татьяна пила чай с пирогом. А он, как обычно, сидел на последней новомодной диете и потому только пил. Пил и рассказывал. О своем детстве, юности, молодости. Вспоминал мать. Восхищался тем, какой превосходной балериной она была. В который раз рассказывал, что они дружили с детства, что каждый из них в молодости страдал от безответной любви, в результате чего, не найдя по отдельности счастья, они решили создать семью. И тогда получилась Татьяна, что сразу перевернуло мир обоих. Они, конечно, не могли любить друг друга, но понимали с полуслова. До рождения Татьяны отец считал, что не достоин любви, что уже никогда и никого не будет любить, но как только у него появилась Куколка, сердце воспрянуло, появился тот, кого можно было обожать, не стесняясь, о ком можно было заботиться и кто отвечает полной взаимностью. Тут он обнял свою дочь, крепко сжав ее плечи, и начал немного покачиваться на кухонном диванчике, на котором они сидели. Наверное, его одолели воспоминания и чувства, потому что он больше ничего не говорил. Татьяне после этого стало гораздо легче. Это означало, что отец ее простил. Она гордилась тем, как выкрутилась из ситуации. Но кое-что ее все равно волновало. Она вспоминала сегодняшний день и сожалела, что именно этот бармен – не перспективный молодой человек и занимается ненормальными вещами. Хотя представления о том, что такое нормальные вещи, она тоже не имела. Но отчего-то это казалось ей таким ясным, понятным и простым, что не требует конкретизации.

***

«Я только верну деньги, – думала Татьяна по дороге в тот самый бар, в котором она в субботу напилась текилы до беспамятства. – Это просто будет формой вежливости. Он же не должен был за меня платить. Он и без того мне помог». Она повторяла это как «Отче наш», словно пытаясь убедить саму себя. Хотя само это действие заставляло ее нервничать, даже несмотря на то, что она этого хотела. Однако свое желание она оправдывала только стремлением не быть обязанной. Эти мысли полностью поглотили девушку. Она чуть не прошла мимо нужного бара. И только, когда она уже открывала тяжеленую дверь, ей пришло на ум, что он сегодня мог не работать. Но делать было нечего. Татьяна решила для себя, что, если его не будет, то она просто выпьет фрэш и пойдет домой. В последние секунды она уже молилась, чтобы он сегодня не работал. Но это не помогло.

Бармен заметил ее сразу, от двери. Татьяна тут же пересеклась с ним взглядами. Его глаза улыбались. Бар был абсолютно пустой. Девушка сначала удивилась, а потом поняла, что завсегдатаи баров, наверное, ждут конца рабочей недели, а в понедельник у них много других важных дел. За барной стойкой был только он один. Девушка сразу вся покраснела и опустила взгляд в пол. Но походка у нее оставалась такой же плавной и гордой. Этого она изменить уже не могла. Она медленно подошла к стойке, не снимая шляпы, и села напротив парня. Он широко улыбался, потирая хрустальные бокалы, словно делец ладони друг о друга после удачной сделки.

– Привет, Подсолнух!

– Меня, вообще-то, Татьяной зовут, – не без высокомерия произнесла девушка и, наконец, положила шляпу на стойку.

– После ночи, проведенной вместе, ты все-таки решила представиться. Я польщен, – отшутился парень. - Ну, что ж, Вадим, очень приятно.