Куколка (СИ) - Воробей Ирина Леонидовна. Страница 28

Закончив все дела, они вызвали такси. Пока Татьяна закрывала дверь в бар на ключ, парни положили Муравьеву на заднее сиденье автомобиля. Таксист все это время с недоверием на них косился, но, когда Татьяна села сзади, положив голову Муравьевой себе на колени, более-менее успокоился. Вадим сел на переднее пассажирское. Он попрощался с Дэном сложным ритуальным кулако-бито-рукопожатием, и они поехали. Татьяна все время в пути думала о том, что она скажет отцу, и казнила себя за то, что поставила себя в такую ситуацию, ведь все это могли быть не ее проблемы. Она могла не задерживаться здесь допоздна, уйти вовремя, как наставлял отец, пока здесь еще были девчонки, не видеть, как Муравьеву собираются увезти неизвестные парни и, как результат, не ехать сейчас в такси к Вадиму. Парень тоже казался не очень довольным. Ему, наверняка, не нравилось принимать у себя на ночь бессознательных девиц, которых он даже не знал, но о которых ему почему-то приходилось заботиться. Он, наверняка, устал, хотел спокойно прийти домой и лечь спать, но теперь ему придется возиться с двумя балеринами, которые ему никто. Татьяна одновременно пожалела его и порадовалась за себя, что ей было на кого положиться. Если бы не гостеприимство бармена, она бы не знала, что делать с Муравьевой, но однозначно не могла ее там бросить. Она успела возненавидеть своих еще вчерашних подруг за такую низость, в то же время пытаясь, понять их мотивы. Мотивы Даши. Остальные, наверно, были ни при чем, ведь всегда все – и плохое, и хорошее – в их компании затевала Даша. Она всегда была с недобрыми мыслями. Больше всего Татьяну поражало не то, на что способна подруга, а то, что она этому не удивляется. Узнав, что именно Даша заплатила похитителям Муравьевой, она не восприняла это как новость, перевернувшую ее мир. Подсознательно она догадывалась, что такое легко могло произойти. Она поражалась самой себе, что жила с этим знанием долгие годы и ничего с ним не делала, продолжала дружить с Дашей, даже в чем-то пыталась быть похожей на нее. Это ее по-настоящему напугало. Теперь она точно знала, что не хочет больше иметь с ней ничего общего. Какой бы плохой ни была Муравьева, Дашу это никак не оправдывало.

Войдя в уже знакомую квартиру, Татьяна плюхнулась на обувную скамейку, что стояла под зеркалом, и зевнула. Усталость только теперь на нее навалилась. Она все еще прокручивала в голове этот длинный день, но мысли уже начинали путаться. Вадим внес на руках Муравьеву и сразу положил на диван. Потом он снял ботинки, надел тапочки, подал гостевые тапочки Татьяне. Они молча начали совершать стандартные гигиенические ритуалы перед сном. Разговаривать никому не хотелось. Татьяна переживала из-за отца. Вадим просто выглядел очень уставшим, но, когда они случайно встречались глазами, он ей улыбался, так же по-доброму, так же ласково.

– Вам постельное поменять? – спросил Вадим, когда они вошли в спальню-гостиную. – Оно так-то свежее. Я только вчера сменил.

Он с надеждой посмотрел на Татьяну. Девушка улыбнулась и отказалась от этой услуги. Вадим молча возликовал. Ему, явно, не хотелось возиться с наволочками и пододеяльником, особенно при том неудобстве, что Муравьева трупом валялась на диване. Он разложил кресло, бросил на него декоративную диванную подушку и накрыл сверху покрывалом – приготовил себе постель. Татьяна остановилась перед диваном в замешательстве. Ей хотелось снять с себя неудобное обтягивающее платье, колготки и бюстгальтер. Хотелось спать с комфортом. Она ведь так уже почти сутки ходила. Вадим заметил ее неловкость.

– Я выйду, позови, как ляжешь, – бросил он, закрывая за собой дверь. – Возьми футболку какую-нибудь в шкафу.

Татьяна восхитилась его понятливостью, скинула с себя все мешающее и подошла к большому трехстворчатому купе. Все тело задышало свободой. От колготок и бюстгальтера у нее остались красные вмятины на теле, которые зудели. Открыв шкаф, Татьяна не сразу разобралась в этом бардаке. Там вперемешку лежала и одежда, и книги, и какие-то инструменты. Купе больше походил на кладовую, чем на платяной шкаф. Наконец, она откопала в конце одной из полок белую футболку из обычного хлопка и напялила на себя. Теперь можно было спокойно спать. Чуть сдвинув распластавшуюся на диване Муравьеву, которая уже начала похрапывать, Татьяна залезла под одеяло и взбила подушку. Постельное белье еще пахло свежестью некачественного кондиционера, который сильно отдавал химикатами. Но среди этого искусственного запаха можно было различить ароматы морского бриза. Положив голову на подушку, Татьяна почувствовала еще один знакомый запах. Это был живой, теплый и приятный аромат Вадима. Она не могла описать его словами, потому что, казалось, ничто в мире так не пахло, кроме него. На самом деле, наверняка, этот аромат представлял собой компиляцию тысячи других запахов, но нигде больше нельзя было встретить точно такой же состав. Она невольно уткнулась носом в подушку и вдохнула в себя побольше его аромата. Губы сами расплылись в широкой улыбке. Потом, опомнившись, она легла на спину прямо и разрешила Вадиму войти в комнату. Он, не глядя в ее сторону, прошел к креслу, быстро снял с себя одежду, задернул шторы и лег на кресло, укрывшись покрывалом и отвернувшись к стене. Татьяна не хотела за ним подсматривать, но любопытство взяло свое. Первой он стянул футболку, оголив мощную мускулистую спину с широкими фигурными плечами. Мышцы при рассветном полу сумеречном освещении казались еще более рельефными, чем, возможно, были на самом деле. У Татьяны внизу живота что-то вспыхнуло. Потом он скинул штаны. На нем остались только черные боксеры. Ноги у него тоже были мускулистые и длинные. И вся фигура в целом в приглушенном свете казалась сошедшей с античного греческого пантеона. Может быть, Татьяна чуточку приукрасила Вадима в своем воображении, которое сильно у нее разыгралось при виде голого мужского тела, но он явно ее привлекал. Потом, пристыдив саму себя, девушка закрыла глаза и снова уткнулась в подушку, так и уснув на животе.

***

Впервые за долгое время Татьяна хорошо спала. Диван был старый, не предназначенный для постоянного использования в качестве кровати, с самым недорогим наполнителем, но спать на нем было удобно. Жестковато, как Татьяне нравилось, и ровно. Зато подушка, будто в качестве компенсации, была перьевой, мягкой и хорошо держащей форму. Одеяло было ни жарким, ни холодным, а ровно настолько согревающим, насколько это было нужно в этот предлетний переменчивый период. Она не могла определить точное время, но солнце вовсю пыталось пробить сквозь плотные шторы яркие лучи. В комнате все было по-прежнему. Даже бардак остался тем же самым. Она здесь была одна. Дверь закрыта. Девушка потянулась, продолжительно зевнула и поднялась с кровати. Ей захотелось в туалет, и она вышла в прихожую. Дверь в кухню тоже была закрыта. Оттуда до Татьяны доносился гулкий шум кипятящегося чайника и приглушенные голоса. Вдруг раздался смех, и чайник выключился.

– Но, если серьезно, я ей порой завидую, – говорила Муравьева. – По ней видно, что ее всегда любили. Уж в этом она недостатка не испытывала.

– Угу, – задумчиво отвечал Вадим. – Зато теперь никому, кроме отца, ее любить нельзя.

После этого наступила пауза. Больше ни звука не прорывалось через кухонную дверь. Сперва Татьяна поймала себя на мысли: «Неужели у Муравьевой может быть повод мне завидовать?». Это немного приподняло ее самооценку. А потом ее оцепили слова Вадима. Они стрельнули ей прямо в сердце. Молниеносно, остро и неуловимо.

Татьяна решила разбить тишину и отворила дверь. Аромат крепкого кофе тут же наполнил ее легкие. Вадим, увидев ее, замер на пару секунд и тут же отвернулся, как будто солнце слепило ему глаза. Муравьева, переведя взгляд с парня на Татьяну, весело улыбнулась и глазами показала девушке посмотреть на себя. Вадим с трудом отворачивал свой взгляд, который словно тянуло к ней магнитом, но как только он достигал цели, врезался в невидимую стену и убегал восвояси. Татьяна взглянула на себя и не сразу поняла, в чем дело. Она чувствовала себя вполне комфортно и не видела ничего зазорного в том, что она без бюстгальтера и в одной футболке. Только потом ей стало понятно, что футболка оказалась слишком короткой и даже живот закрывала не до конца, из-за чего на всеувидение представлялись ее упругие, но костлявые в тазу бедра с завышенной ниточкой трусиков по бокам, что удлиняло ее и без того высокие стройные ноги. Зону бикини закрывал лишь маленький треугольник нежно-розовых стринг. К тому же, футболка оказалась тонкой, сквозь которую слишком вычурно выступали замерзшие соски. Татьяна не сразу сообразила, что это может быть сексуально и раздражать кого-то.