Золотая середина ослика Иа - Донцова Дарья. Страница 9

– Ну, не орать же нам вдвоем, – пробубнил Никифор, – не люблю скандалов.

– Уж реши, кто ты, – рассердилась Елена, – мамочкин вечный сынок или муж Ирины, которая тебя любит и по этой причине свекровь по башке стулом за хамство не огрела. Я бы такой мамаше прямо сказала: «Вы в моем доме, извольте вести себя прилично. Если я вам не нравлюсь, то никого около себя не держу!»

Рина улыбнулась:

– Тетя Лена, я этого говорить не стану. Знаю, что Никифор меня любит, а все остальное ерунда.

Наталья вскочила.

– Ерунда? Я ерунда? Ерунда? Никифор эту непристойную, наглую девчонку любит? Я уезжаю в Самару! Сын, выбирай! Или я, или она! Ты с кем? С мамой или с чужой бабой?

И пошла к двери. Отец вскочил и поспешил за Натальей Ивановной.

Глава 9

– Ну и ну, – пробормотала я, – очень неприятно, когда муж так поступает.

– Я эту историю от Елены Ивановны узнал, – пояснил Иван, – она очень редко к нам приезжала. Бабку я тоже помню. Я отказался с ней общаться в десятилетнем возрасте, она меня люто ненавидела, щипала исподтишка. Мама просила ничего папе не рассказывать, говорила:

– Бабушка старая, она не в себе.

Помню, как отмечали ее день рождения, отец уже купил матери квартиру в Москве. Накрыла моя мама стол, Наталья позвала какую-то свою подругу. А я, лет мне, наверное, семь было, потянулся к баночке с красной икрой, хотел себе бутерброд сделать. Наталья как стукнет меня по руке.

– А ну, не трогай! Для людей куплено, не тебе угощаться.

– Добрая бабуля, – восхитилась я.

– Отец, как всегда, промолчал, – усмехнулся Иван, – зато Рина! Она встала, взяла меня за руку и очень спокойно сказала свекрови:

– Наталья Ивановна, если вы еще раз посмеете ударить нашего с Никифором сына или оскорбить его, то двери моего дома захлопнутся для вас навсегда. А порог вашей квартиры мы с ребенком более не переступим.

И мы ушли в кафе-мороженое, потом Рина мне в «Детском мире» железную дорогу купила.

Более мы с мамой к Наталье Ивановне не ходили, а она к нам забегала. Ее здорово злила моя детская, полная игрушек. И один раз после ее очередного посещения я, десятилетний, нашел от нее письмо, искрившее ненавистью: «Иван, ты плохой мальчик, ты заставляешь папу с утра до ночи трудиться, постоянно требуешь от него игрушки, ты ядовитый нарост на спине отца…»

Я поперхнулась чаем.

– С трудом верится, что пожилая дама способна написать такое десятилетнему мальчику, да еще своему внуку.

– Из песни слов не выкинешь, – вздохнул муж. – Самое интересное, что она работала учительницей. Говорят, Наталью Ивановну любили дети, уважали родители. Почему я рассказал тебе эту не особенно приятную правду? Я сейчас поступил как Никифор. В тот момент, когда Нинель Михайловна налетела на тебя, я сидел молча. Честное слово, я не отец! Просто…

Я замахала руками.

– Прекрати! Я отлично знаю, как ты ко мне относишься. И ненавижу семейные скандалы, наслушалась их в детстве, заработала стойкую аллергию на супружеский лай. Не кидаться же нам сообща на соседку?! Лифт Гаврила Гаврилович! Ой не могу, интересно, как она унитаз величает? Что мы будем делать с Полиной Правкиной? Где она сейчас?

Как я и предполагала, Иван обрадовался мгновенной смене темы беседы.

– У девушки есть две квартиры, одну она сдает. Есть и автомобиль, Полина учится и работает пиарщицей в небольшой фирме, получает зарплату. В возрасте двенадцати лет девочка попала в интернат. Но!

– Но? – повторила я.

– Ситуация немного иная, чем нам сообщила Правкина, – начал Иван Никифорович, – да, она оказалась в интернате. Заведение хорошее, но не платное. В него принимают ребят, чьи родители, мать или отец, или оба сразу, погибли на службе. Вооруженные силы, полиция, ФСБ, МЧС. Там есть разные формы проживания и обучения. Дети могут уходить на выходные, праздники домой, кое-кого бабушки-дедушки забирают на ночь. Ну и на каникулы, конечно, основная масса учащихся едет в родные пенаты. В интернате мало полных сирот, вот они из-за отсутствия каких-либо родственников живут в приюте постоянно. Среди них была и Полина Правкина. И вот тут самое интересное. В ее личном деле указано, что у девочки вообще нет близких, но мы знаем, что у нее на момент определения в интернат была жива мать. Сведений о семье Полины никаких нет. Но это не удивляет. У большинства школьников, которые, как она, никогда не уходили домой, информация об отце и матери отсутствует. Не исключаю, что детям полностью изменили все данные. Ясно?

– Конечно, – кивнула я, – они, похоже, из семей сотрудников ФСБ, внешней разведки. Дети стали жертвами службы родителей. Зачем рожать, если знаешь, чем тебе предстоит заниматься?

– По-разному складывается, – остановил меня Иван, – часто люди и не предполагают, как сложится их судьба. Я дружил в детские годы с Олегом Фокиным. А потом он исчез из нашего класса, пришла завуч и объяснила: «Родители Олега погибли, их на переходе сбил пьяный водитель, бабушка, узнав, что случилось, умерла. Олежек теперь будет учиться в интернате». Мне было очень жаль Фокина. Прошло много лет, и к нам в бригаду стал проситься Фокин. Фамилия распространенная, имя Олег не редкость, но это оказался мой одноклассник. Он у нас до сих пор служит. Некоторое время назад Олег пришел в мой кабинет и рассказал, что, работая сейчас по делу, он вышел на мужчину, который рассказал ему о том, что родители Олега не погибли. Они были отправлены в другую страну, жили там долго, вполне счастливо, у них родились еще дети. А вот бабушка Фокина на самом деле скончалась, когда услышала о гибели сына и невестки. Служба в разведке только в сериалах красиво выглядит. В реальности у агентов два варианта жизни. Или его раскроют и он бесследно исчезнет, или станет своим среди чужих, но тогда по-настоящему своих никогда не увидит, не сможет им сообщить: «Я жив!»

– У нас есть Олег Фокин? – удивилась я. – Впервые о нем слышу.

Иван Никифорович улыбнулся.

– Хороший вопрос. Есть. Но он не Фокин.

– Я ступила, однако, – вздохнула я.

– Мать Полина видела последний раз в тот день, когда девочку сдали в особый интернат, – договорил муж.

– Что-то здесь не так, – пробормотала я.

– На мой взгляд, тут все не так, – подытожил Иван, – девочку просто бросили. Почему?

– Анжелика боялась, что убийцы Петра выйдут на нее с ребенком и расправятся со всей семьей, – ответила я.

– Ответ лежит на поверхности, – заметил муж, – а мне всегда не нравится, когда на мой вопрос сразу находится объяснение происходящего. Давай разберем ситуацию от корней. Валерий Кругликов – парень из богатой и, как сейчас говорят, звездной семьи – оказался серийным убийцей.

– Ну вы даете, – раздался голос Димона, и через секунду Коробков собственной персоной вошел в столовую. – Входная дверь, братцы кролики, у вас не заперта.

– Ой! – вздрогнула я. – Забыла закрыть ее как следует.

В столовую заглянула Рина.

– Димочка! Ты, наверное, проголодался!

– Просто падаю без сил, – ответил Коробков, вынул из сумки аж три ноутбука, положил их на стол и деловито осведомился: – Где беседовать будем?

– Пошли, – скомандовал Иван Никифорович.

Мы переместились в рабочее помещение, не в то, где находится центр связи со всеми бригадами, а туда, где Иван иногда проводит совещания, о которых не следует знать никому, кроме малочисленных и, как правило, постоянных участников.

Димон поставил свои гаджеты на длинный стол, я устроилась в кресле, Иван сел напротив меня и заговорил:

– Мы работаем втроем. Других сотрудников не привлекаем.

– Прямо как в старые добрые времена, – потер руки Коробков, – ты, я и хватит.

– Тут еще одна женщина присутствует, – улыбнулась я.

– Наличие дамы в команде приветствуется, – продолжал веселиться Димон, – в особенности если она живенько организует легкий вечерний перекус, перетекающий в ночной зажор.

У Ивана звякнул мобильный, ему на ватсап прилетело сообщение.