Родные по крови (СИ) - Лебедева Оксана. Страница 18

— Проснулась? Как себя чувствуешь?

Тихий, немного хрипловатый голос, прошёлся волной мелкой дрожи по моей шее. Уже через секунду Артур осторожно перевернул меня так, что я оказалась лежащей к нему лицом, причём мои губы находились всего в паре сантиметров от его небритой щеки.

— Лучше. Ты дал мне жаропонижающие?

— И их тоже. Тебе не холодно?

Холодно? Сейчас мне было жарко. И не только от того, что выбраться из-под одеял мне не удалось. Когда я поняла, что Артур прижимает меня к обнажённой груди, а на мне самой кроме, по всей видимости, его футболке, под которой были только трусики, ничего нет, я почувствовала, как моё тело пробила мощная волна жара, а щёки заплыли в багровом румянце. Поймав мой смутившийся взгляд, Артур только крепче прижал меня к себе со словами:

— Ты пролила на себя чай. Мне пришлось сменить тебе рубашку.

Только представив, что Артур раздевал меня…видел полностью обнажённой, я почувствовала дикое смущение. А когда мне в живот упёрлось, «что-то» твёрдое, я невольно всхлипнула, вновь попытавшись освободиться, и на этот раз Артур тут же разжал руки. Судя по выражению его лица ему самому было неловко от реакции своего тела.

— Прости.

Его голос был тихим, чуть хрипловатым. Он смотрел на меня немного помутневшим, но вместе с тем серьёзным взглядом, и когда понял, что я хоть и отстранилась, но с постели всё же не встала, он положил ладонь на мою талию. Я вздрогнула. Невольно прикрыла глаза и прикусила нижнюю губу. Почему-то именно сейчас мне захотелось заплакать. И я толком не понимала от чего. То ли от дикого смущения, то ли от какого-то бессилия. Я ничего не могла поделать с охватившими меня чувствами. Мне хотелось, и убежать и вместе с этим прижаться к Артуру сильнее, провести ладонью по его плечам, груди…

Наверное, вот от этого переизбытка противоречивых эмоций всё и произошло. Я сама не поняла, в какой момент это началось, просто мне вдруг резко стало не хватать воздуха. Я схватилась за горло и попыталась высвободиться из одеял. Лекарства, надо срочно принять лекарства…

Артур вскочил с постели так резко, что я сама чуть было, не слетела на ковёр. Порывшись у меня в сумочке, он достал два, практически одинаковых белых пузырька и вопросительно посмотрел на меня. Нервно глотая ртом воздух, я кинула взгляд на один из пузырьков, и уже через пару секунд Артур заставил меня проглотить три таблетки. К тому времени, как он настежь распахнул все окна в квартире, я почувствовала, как приступ начинает немного отступать. Дышать стало значительно легче, зато теперь закололо сердце. Два года, два года я практически не вспоминала о своей болезни, жила абсолютно полноценной жизнью. Меня не мучил этот дикий кашель, я не чувствовала усталости и головокружения, у меня даже с дыханием проблем практически не было. И, что теперь? Вернулась домой и всё пошло, как и раньше. Не хватало ещё мне опять каждый день по больницам таскаться.

— Собирайся. Надо срочно показать тебя врачу.

Мда, всё как я и думала. Опять всё пошло по старому кругу. Только возражать я Артуру не стала. К моему огромному сожалению, он был прав. Мне нельзя запускать своё здоровье. Собралась я быстро. Особый марафет наводить не стала. Натянула джинсы, свитер, собрала волосы в хвостик, и вслед за Артуром спустилась во двор к его машине.

До больницы мы добрались быстро. Часы показывали всего полпервого дня. Машин на дорогах было немного. В кабинете у врача я не услышала ничего нового. Опять всё те же процедуры, всё тот же курс лечения и знакомые мне с детства препараты. Врач ещё посоветовал мне уехать куда-нибудь на море. Я бы и сама, конечно не отказалась сейчас где-нибудь на тёплом пляжном песочке под солнышком поваляться. Но на какие шиши? У родителей я точно просить не буду. Не маленькая уже девочка. В двадцать два года сама могу заработать себе на отдых. Только пока я не нашла себе работу и хотя бы полгода там не продержалась, не о каком море не может быть и речи.

Пока Артур разговаривал по телефону и мирно ждал возле машины, когда я возьму талон на следующий приём, я простаивала в длинной очереди, скучающе поглядывая по сторонам. За двадцать минут я уже прочла все вывески, плакаты о вреде наркотиков и расписания всевозможных врачей на каждый день недели. Невольно мой взгляд переметнулся на такую же длинную очередь, как и ту, в которой простаивала я, возле кабинета гинекологии. Судя по всему, там дела обстояли ещё хуже, чем у нас. Если моя очередь, хоть и медленно, но всё-таки продвигались, то там люди, похоже, по часу не выходили из кабинета. В подтверждении моим мыслям, молодая девушка, приблизительно моя ровесница, облегчённо вздохнула, когда дверь кабинета, наконец-то распахнулась. Не знаю, что я почувствовала, когда увидела вышедшую в коридор маму. Сначала я подумала, что обозналась, но потом, когда пригляделась поближе, у меня не осталось никаких сомнений, что в кабинете гинеколога была именно моя мама. Но, что она там делала? Сомневаюсь, что встречалась с подругой, которой хотела передать какие-то очень важные документы.

— Девушка. Не задерживайте очередь.

Позади меня послышался недовольный женский голос. Невольно отведя взгляд от выскользнувшей за двери больницы мамы, я взяла в регистратуре талон на следующий приём.

Всю дорогу, пока Артур вёз меня до дома, почему-то решив проехать через платину, хотя напрямую было бы гораздо быстрее, я думала о том, что, а точнее кого увидела в больнице. Чего мама там могла забыть? Да ещё и в кабинете гинекологии. Просто провериться? Или они с папой, наконец-то решили завести ещё одного ребёнка? Прошло ведь уже больше двадцати лет с тех пор, как родилась я. Думаю теперь уже мало, что угрожает маминому здоровью, и если родители действительно решили завести второго ребёнка я буду очень рада.

— Юль, извини меня за вчерашнее. Я сам не соображал, что говорил.

Артур бросил мимолётный взгляд с дороги на меня, и я невольно вздрогнула. Похоже, он действительно сожалел о случившемся.

— Всё нормально. Забудем об этом.

Кажется, Артур хотел что-то ответить, но потом передумал. Всю оставшуюся дорогу до моего дома мы ехали, молча, а когда Артур затормозил машину возле стоянки, он обернулся ко мне и на полном серьёзе спросил:

— Почему ты ещё не в Москве? Я думал, ты хотела уехать туда как можно раньше.

Мне не понравился его тон. У меня сложилось такое впечатление, что он предъявляет мне претензии. Будто бы он хотел как можно скорее избавиться от меня, а я всё никак не сваливаю.

— Планы немного изменились. А ты так хочешь, чтобы я уехала?

Несколько минут он молчал, неотрывно смотря мне в глаза. Я даже смутилась. Первой отвела взгляд и испытала дикое желание выскочить из машины. Я не могу долго находиться рядом с Артуром, в особенности наедине. В последнее время со мной происходит, что-то странное. Я не дура, и прекрасно понимаю, что то, что я чувствую к Артуру, к своему брату, пусть и двоюродному, вовсе ненормально. И если пока с отъездом, по всей видимости, мне придётся повременить, то единственный шанс «поставить мозги на место» — свести всякое общение с братом к минимуму. И ещё было бы неплохо записаться на приём к психологу.

— Нет, не хочу, — наконец, перестав прожигать меня испытывающим взглядом, Артур вдруг на полном серьёзе спросил. — Ты так и не ответила. Что у тебя с Волконским?

Я не знаю, какие телепатии окружают нас в этом мире, но сразу после этого вопроса мой телефон завибрировал. Входящий и очень знакомый мне номер. Чёрт, ну что ему ещё от меня надо? Я моментально сбросила вызов, убрав телефон обратно в карман джинс.

— Во-первых, я ответила, и, по-моему, вполне внятно. Тебя это не касается. А, во-вторых, ты, кажется, всего несколько минут назад извинялся за вчерашний разговор, а теперь снова поднимаешь эту тему. Хочешь, чтобы мы опять поссорились?

— Я не хочу, чтобы ты совершила ошибку, о которой потом будешь жалеть.

— Артур не обижайся, но обычно в нашей семье ошибки совершаешь ты, — брат усмехнулся, но возражать не стал. А вот я почувствовала себя не очень уютно. Я не хотела его обидеть, но, похоже, сделала именно это. Он, ведь, кажется, искренне за меня переживал, а я «мягко» ему намекнула, что он головная боль нашей семьи. — Извини. Просто я не люблю, когда кто-то вмешивается в мою личную жизнь.