Седьмая дочь графа Стера - Романовская Ольга. Страница 4

– Ты чего? – удивленно взглянула на нее Изабо.

Ветерок успел поиграть с ее завивкой, она уже не смотрелась столь безупречно, как пару минут назад. Когда они доберутся до Фландров, Изабелла окончательно превратится в селянку.

– Собираюсь найти твою шляпку. – Кетрин открыла дверцу и в нерешительности замерла, примериваясь, как спуститься. – Ты потеряла ее по моей вине.

– Я ее выбросила, – уточнила Изабо, – твоей вины здесь нет. И именно мне ее искать.

Пыльная дорога и высокая трава не смущали младшую дочь графа Стера. Какая разница, чистые ли у нее туфельки? Даже если она с ног до головы измажется грязью, все равно станут смотреть на ее шрамы.

Шляпку Изабелла отыскала быстро – светлое пятно посреди зеленого моря. Ветер зацепил ее за омелу – символично.

– Ведьмино имущество на кусте ведьмы! – усмехнулась девушка, повязав немного потрепанный головной убор.

Жаль, при ней нет садового ножа и холщового мешка, так бы удалось заготовить немного ингредиентов для зелий. Изабо облюбовала для запрещенных занятий не только чердак – в теплую пору она забиралась в дальние уголки сада.

Старые замки хороши тем, что в них всегда найдутся потайные уголки. Изабелла хранила котел (бывшую кастрюлю) и пучки трав в сарае для инструментов. Нынешний садовник пользовался новым, посчитав старый небезопасным. Девушку же покосившаяся крыша не смущала. Вместо дров она использовала сухие ветки. Изабо срезала их ножом, купленным на деревенской ярмарке. Огниво она еще в детстве стащила с кухни.

Особенно Изабелла любила пасмурные ночи, когда небеса никак не могли решить, разразиться им дождем или ограничиться плотными тучами. Тогда не следовало опасаться любителей романтичных прогулок при луне. Темнота Изабо не пугала, равно как дождь или гроза.

Кетрин нетрепливо высматривала сестру из экипажа. Когда же она налюбуется голубым небом! Теперь Кетрин сожалела о проявленной доброте. Она грозила лишить ее лишнего часа в обществе Фландров.

Изабелла стояла посреди луга, широко разведя руки, запрокинув голову. Солнечные лучи играли на лице, стирая аристократическую бледность, дарили ласку, которой она никогда не знала. Ветер трепал ленты, надувал подол платья, словно парус. Какой свободной, какой прекрасной Изабо себя ощущала! Она мысленно превратилась в Сея, оторвалась от земли и оборвала связи с прошлым. Там, в небе, неважно, одинакового ли размера у тебя ноги, есть ли шрамы на теле, глупая ты или умная. Ты просто есть. Следуя мимолетному порыву, Изабелла закружилась.

Кетрин залюбовалась ее движениями. Парящая среди высокой травы Изабо казалась такой женственной! Невидимый кокон лопнул, выпустив на свет бабочку. На губах Изабеллы играла улыбка. Она действительно была счастлива, возможно, впервые за девятнадцать лет своей жизни. Однако всего один взгляд разрушил волшебство. Улыбка исчезла, Изабо, по привычке подволакивая ногу, побрела к экипажу. Клетка захлопнулась, птицу никогда не выпустят на волю.

Оставшийся путь сестры проделали в молчании. Кетрин грезила о скорой встрече со старыми и новыми знакомыми, Изабелла бездумно рассматривала окрестности.

Но вот показался забор имения Фландров. Табличка на каменном столбе сообщала, что девушки въезжают в частные владения. Потянулись поля. Вскоре их сменили деревеньки и, наконец, на горизонте возник господский дом. Барон выстроил его в столичном стиле, сравняв с землей старинный родовой замок. Вместо бойниц на гостей взирали высокие окна, обходных галерей сменила смотровая площадка. Ажурные балконы манили любоваться луной, а партерный сад звал посидеть с книгой у фонтана в жаркий полдень.

Миновав арку ворот, экипаж остановился у крыльца, двумя маршами лестниц устремлявшегося к парадному входу. Там, опершись о перила, ждали хозяева. Барон – примерно ровесник графа, баронесса немного старше Лавинии. Они окружили сестер Джад заботой, нарочито не делая различий между красавицей и чудовищем. «Как вы хороши сегодня!», «К нам будто пожаловало солнце!» – слышалось со всех сторон. Кетрин смущенно улыбалась, Изабелла мрачно благодарила. Она-то видела, как старательно барон отводит взгляд от ее шеи. И вздумалось же матушке сделать высокую прическу! На обратном пути Изабо распустит волосы, пусть ругается.

Хозяева подхватили сестер под руки и повели внутрь, к остальным гостям. Беседовали о погоде и природе, тактичный барон даже поинтересовался мнением Изабо о последнем законе. Она оценила, ответила предельно сжато и корректно.

Окна одной из уютных гостиных распахнули настежь, впустив внутрь буйство погожего дня. Гости рассредоточились вокруг чайных столов, лакомились домашней пастилой, знакомились друг с другом. Чужаки в провинции появлялись редко, все так или иначе друг о друге слышали.

Изабелла скромно пристроилась в отдельном кресле, выбрав общество хозяйки дома и ее подруг.

– Вам бы к молодежи, милая. – Баронесса кивнула на стайку хихикающих девушек, окруженных молодыми людьми.

Изабо пожала плечами. Она присматривает за Кетрин, не более. Старая дева, компаньонка, приживалка.

– Благодарю, но мне уютно в вашем обществе, миледи, – спохватившись, добавила Изабелла. – Вы чрезвычайно интересная собеседница.

Окружающие не должны разгадать истинные причины ее поступков.

Взгляд баронессы будто говорил: «Как вам угодно». Она попыталась, но не собиралась настаивать.

Изабо медленно пила чай. Когда рассматриваешь что-нибудь, легче. Сейчас она выбрала в качестве объекта изучения часы. Они не только показывали время, но отмеряли дни недели. Резные фигурки пастухов и пастушек приходили в движение всякий раз, когда стрелки касались цифр «три», «шесть», «девять» и «двенадцать». Звучала мелодичная трель.

– Какая она гадкая! – Ухо таки уловило обрывок разговора. – Барону не следовало ее пускать. Словно жаба!

Изабелла вздрогнула и часто заморгала, когда послышался взрыв смеха. Говорили, несомненно, о ней. Кетрин робко высказалась в защиту сестры, но ее слова потонули в одобрительном гуле.

– Да, не повезло, так не повезло, – сокрушенно вздыхала какая-то девица. – Как ты с ней живешь, Кетти? Я слышала, будто она ест мышей.

Пальцы Изабо крепко сжались. Закрыв глаза, она досчитала до десяти. Это всего лишь пустые слова, почему они так сильно ранят?

– Эй, колдунья, покажи что-нибудь!

Гадкий мальчишка, когда же он уймется! Теперь Изабо узнала его. Ну, конечно, это Ирвин Блейт! Он и его сестра – само совершенство. С нее – пишут картины, по нему сохнут все девушки графства. И Кетрин тоже, раз тихо, чтобы не слышала сестра, смеется.

Баронесса положила конец оскорблениям. Молодые люди затихли, но Изабелла понимала: ненадолго, поэтому, сославшись на головную боль, вышла сад. Сразу стало легче.

– Ненавижу! – выкрикнула в пустоту Изабо и выпустила на волю истинные эмоции.

Сокрушительным огненным смерчем они пронеслись по песчаной дорожке, оставив после себя пепел вместо розовых кустов.

– Ненавижу! – чуть тише повторила Изабелла и смахнула навернувшиеся слезы.

Понурив голову, она побрела дальше, мечтая потеряться или умереть. Скоро начнутся танцы… Что толку, если ее нарочито обходят стороной? Ирвин быстро пресытится, успокоится, терзать жертву за глаза неинтересно. Только потом станет еще хуже. Ложь, будто Изабелле любила сидеть у стены с книгой в руках! Никому не нравится чувствовать себя пустым местом.

Изабелла провела рукой по обугленным ветвям. Они не виноваты. С пальцев заструился серебристый дым. Он обволакивал сгоревшие стебли, возвращал в них жизнь. Чешуйки пепла, кружа, соединялись, становились листьями, тяжелыми бутонами. Снова набухали и лопались почки, наливались цветом лепестки. Увы, у Изабо не хватало сил и умения спасти все розы, которые она погубила. Ничего, их потом выкорчуют и посадят новые.

Но вот и беседка. Девушка тяжело опустилась на скамью и уставилась на свои ладони. Как страшно – дарить одновременно смерть и жизнь! Но смерти все-таки больше, она давалась легче. На лбу Изабеллы выступили капельки пота. Она словно долго бежала и не могла отдышаться.