Влюбись за неделю (СИ) - Кручко Алёна. Страница 24
«Да вы – поэт, мисс Блер. Аплодирую стоя. Но мы еще не затронули ботанику! Надо проконсультироваться с Честером. Левзолия трепетная хаотическая не подходит».
Если бы я ещё знала, что такое эта самая левзолия! И почему она не только трепетная, но ещё и хаотическая.
«Насколько я успела узнать мистера Фулли, никакая ботаническая ассоциация с герром Вольгером не будет принята им благосклонно. Его растения не заслуживают таких сравнений, разве нет?»
«Да кто же его будет спрашивать. Это все во благо науки! Той ее части, которая возлюблена вдумчивым и жаждущим деятельности разумом».
«Я пас».
– И вот тогда я подумал – почему Луна?! Да, воспетая древними поэтами прекрасная Селена наш ближайший спутник, но почему не Венера, воплощение красоты, рожденное из морской пены? Богиня Киприда, будоражившая разум не одного юноши-творца! Почему не великий Сатурн? Не мифический Фаэтон, сын Солнца, и не само Солнце?! Великий Космос взаимосвязан, и безумием было бы отвергать влияние его на земную твердь и в особенности на приливы, это воплощение стихий!
«Королевство за беруши! Я прекрасно жила, не слыша этот бред!»
«Терпите. Трудности – закаляют».
На этот раз на листе Норвуда появился Вольгер с массивной короной на голове, сидящий на кочке с надписью «Великий Космос». Я потянулась к листу и кровожадно дорисовала нависшую над ним волну с вогнутым гребнем. Прошептала Норвуду в ухо:
– Воплощение стихии словоблудия. Простите, я не художник ни разу.
– Я тоже. Но с таким фоном и не захочешь, а станешь «юношей-творцом».
Мой шепот Вольгеру не мешал, а вот на сказанную лишь чуть тише, чем вполголоса, фразу Норвуда тот отреагировал мгновенно.
– Вам что-то неясно, коллега Норвуд? На вопросы отведено время после лекции, но вам я с радостью отвечу сразу же.
– Что вы, коллега Вольгер, – отозвался тот, - все предельно ясно. Я проговариваю основные тезисы вашей выдающейся речи, чтобы лучше запомнить.
Я с трудом подавила желание выдать классическое «рука-лицо». Только спросила, снова перейдя с шепота на ручку и блокнот:
«Вы не знаете, это долго будет продолжаться?»
«Учитывая стихию словоблудия? Не меньше двух часов. А если приплюсовать к ним парящих дев с вопросами и восторгами – все три. Крепитесь».
Я только вздохнула. «Чем бы заняться?» Норвуд вертел в пальцах ручку, почти как ковбой – револьвер. И я спонтанно дописала: «Играете в «морской бой»?»
Он покосился на меня с чем-то вроде веселого недоверия.
«Последний раз был очень давно. Приступим».
Я быстро расчертила поле и корабли. Выдрала листок из блокнота для записи ходов. Шепнула одними губами:
– Начинайте.
С этой минуты Вольгер мог сколько угодно вещать о приливах, стихиях и юношах-творцах, нам было не до него. Ничто так не помогает скрасить нудную лекцию, как азарт и два листка бумаги, у любого студента спросите. К тому же у нас оказались принципиально разные подходы. Норвуд «стрелял» хаотически, иногда мне даже казалось, что он тычет в лист не глядя и только потом смотрит, какая клетка выпала. Я же прочесывала поле методично, не оставляя большим кораблями ни шанса, а попутно задевала и мелкие. При моей системе сложно было попасть только в однопалубники, но в целом она была выигрышней подхода Норвуда. Интересно, когда он заметит мою стратегию и как отреагирует?
Заметил быстро. Ухмыльнулся, написал: «Ваша система плоха тем, что слишком легко просчитывается». И начал «стрелять» по той же схеме. Я подумала, выдавать ли ему мой второй секрет игры, и решила – пусть, а то неинтересно, слишком не равны шансы. Написала вместе с очередным ходом: «Изобретайте свою, мои корабли по этой системе не найдете».
«Учли, что противник может перенять тактику на ходу? Неплохо, мисс Блер!»
«Опыт, доктор Норвуд!»
«А если так? А8»
«Попали!»
«Ага! Я вас сделаю вместе с вашей системой!»
«Посмотрим!»
Очень скоро и у меня, и у него целыми остались только однопалубники. Два – у Норвуда, и один – у меня. Как сказали бы спортивные комментаторы, игра вошла в острую фазу. Чистая удача – вычислить однопалубники никакая система не поможет. Кому же повезет?
«Д9»
Я неверяще смотрела на свой последний корабль. Как, ну как, Холмс?!
– Убили.
В зале вдруг воцарилась гробовая тишина, которую я прочувствовала всем существом, до мурашек. Как и взгляд Вольгера, и студентов, которые обернулись ко мне, кажется, все, словно по команде.
– Чем?! – растерянно спросил герр Вольгер.
«Выстрелом по клетке Д9,и не вы», – мрачно подумала я. Как неловко получилось. Надо же было так увлечься.
– Разумеется, вашим прогрессивным подходом к гальке отливной и гальке приливной, - сказал Норвуд с удивительно серьезным лицом. - Я, признаться, тоже почти убит. Наповал.
«Галька?!» – написала я, когда успокоенный и воодушевленный Вольгер снова начал вещать. Каким боком вообще галька к металлам?!
Наверное, тем же, что Венера и юноши-творцы. Да уж. Я убита наповал, все правильно.
«Еще партию?» – ответил Норвуд.
«Давайте».
Когда Вольгер наконец закончил с приливами, отливами и вопросами от восторженных студенток, счет у нас был три – два в пользу Норвуда, и мне ужасно хотелось кофе. Желательно с кексом, но главное – именно кофе. Прочистить мозги после отлива вдумчивого разума. ? чем я и сказала, совершенно упустив из вида, что вокруг – толпа студентов. Надеюсь, они меня не выдадут, на последних рядах собрались, кажется, поклонники не Вольгера, а Норвуда.
Да, оказывается, на старших курсах у него есть поклонники. Автографы не берут, но конспектировать за ним готовы хоть стратегии «морского боя». И даже спросили, когда будут лекция и коллоквиум взамен тех, которые отменили ради Вольгера. Самых стойких не напугало даже «воскресенье», озвученное Норвудом.
А вот меня – напугало. Воскресенье – это будет мой, наш, шестой день. Почему-то упорно кажется, что последний, когда реально ещё можно чего-то добиться и что-то сделать. Седьмой – это уже черта, подведение итогов.
Ну, спасибо, Маскелайн! Мало того что самой настоящей подлостью вынудила Норвуда здесь работать, так еще и в выходные работой грузит. Может, потратить часть оставшегося времени на то, чтобы устроить директрисе какой-нибудь пакостный «прощальный подарок»? Как, например, здесь относятся к разоблачительным статьям в прессе? Дома я бы легко разожгла преотличный горячий скандал даже не на всем имеющемся материале, а только на том, который легко доказать, не роясь в чужой личной жизни. Но то дома, там я знаю все ходы и всех нужных людей…
За этими мыслями даже не заметила, как дошли до буфета. У прилавка собралась толпа, похоже, что все поголовно из конференц-зала рванулись именно сюда. Не у одной меня мозг требовал подпитки после такого глобального выноса.
– Животворящее воздействие алхимического гения, – прокомментировал Норвуд. - Срочно взбодриться и подкрепиться.
Я с сомнением посмотрела на бурление студентов, напоминающее час пик в метро. Персонал вообще-то обслуживают без очереди, но это ж протиснуться надо!
– Я могу на кафедре кофе сварить, - не то чтобы мне так уж хотелось этим заниматься, но, может, так и правда будет проще?
Но Норвуд решил проблему кардинально. Прошел к прилавку как горячий нож сквозь масло. Перед ним расступались и даже не пытались выразить неудовольствие. Какой-то парень из первых рядов вручил ему огромную, чуть ли не литровую кружку, видимо, свою. Сказал, скалясь во все тридцать два зуба:
– Это все равно не поможет запить отливную гальку, профессор. Но пейте, мне не жалко!
– Спасибо, мистер Эйрси. Ваша доброта и отзывчивость переходит все мыслимые пределы. Так что позаботьтесь еще о кофе для мисс Блер. Ее тоже впечатлила галька.
– Убойно впечатлила, - жалобно сказала я.
Кружку, такую же огромную, мне вручил кто-то другой. Торжественно, как медаль за пережитые мучения. Еще и руку пожал с пожеланиями больше не убиваться. Я от души поблагодарила и заторопилась выбраться из толпы следом за Норвудом – тот, похоже, высмотрел свободный столик.