Влюбись за неделю (СИ) - Кручко Алёна. Страница 8

Все-таки мать…

– Да, - почти прошептала я. - Но он не знает. Ни о чем.

– Он должен узнать. - Прозвучало с удивительным для таких новостей хладнокровием. - Не о ритуале, - добавила торопливо. - А о том, что мисс Блер уже не совсем мисс Блер. Иначе у вас нет шансов. Ни одного. Но если будете вести себя как сегодня в салоне ?ризеллы Амтаун, думаю, неведение само по себе долго не продлится. Дугал наблюдателен.

– Проблемы две, - я все-таки выпила давно остывший чай. Залпом, не чувствуя вкуса. – Он и я. Профессор… Дугал, – чтобы произнести имя, понадобилось внутреннее усилие, - мне кажется, совсем не из тех, кто способен влюбиться за неделю! Да еще в собственную ассистентку, которая до сих пор только раздражала. ? я… мне просто хочется бросить все и сбежать!

– У вас в вашей реальности остался любимый человек? - мягко спросила мисс Норвуд. Нет, Сабелла.

– Он меня бросил, – я поставила чашку и откинулась на спинку кресла. - И даже ушел не к другой. Просто в одно прекрасное утро сообщил, что я невыносима и он получил работу в Сиднее. Подальше от меня. Боже, там, дома, даже остался билет в Сидней. Не собиралась за ним гоняться, но очень хотелось посмотреть, просто посмотреть… город, на который меня променяли. Стало какой-то навязчивой идеей. А теперь я здесь, и все планы насмарку… да и какие теперь планы?

– Иногда должно случиться чудо или трагедия, чтобы мы взглянули на вещи иначе. – Сабелла вроде бы говорила обо мне, но как будто и о себе тоже. – Вы все ещё любите его?

– Не знаю. Я бы сказала «нет», но… Больно вспоминать. Бесит. Обидно. Наши психологи утверждают, что подобные чувства не может вызвать тот, к кому ты равнодушен.

– Уязвленное самолюбие, разочарование и разбитые мечты тоже нельзя назвать равнодушием. Но и любовью не назовешь. Что ж, по крайней мере, пока у нас есть хотя бы надежда. Вы не похожи на человека, который торопится расстаться с жизнью.

– Расскажите о Дугале, - попросила я. Теперь имя далось легче. – Я спрашивала у Шарлотты, но она совсем его не знает. Только светило, не человек. На кафедре он… – я запнулась, подбирая слова: какой матери понравится, если о сыне прямо скажут «сухарь»? - Очень закрыт. Весь только в работе. Мне показалось, его неимоверно раздражают любые отвлекающие факторы. Даже простой вопрос, не хочет ли он кофе.

– Скорее его раздражают люди, которые любят «зажигать звезды», – улыбнулась мисс Норвуд. - И Академия Панацеи. Вся, от крыши до подземелий. Он там не по своей воле, а из-за меня. Но сейчас речь не об этом. Пойдемте, - она поднялась и поманила меня за собой. - Мне сложно судить о нем непредвзято, вы должны понять, он мой сын. Так что давайте договоримся, я показываю, а вы спрашиваете, все что придет в голову.

«Не по своей воле?» Бывает, тебя неделю убеждают, что какая-то тема может быть интересна, а ты всеми правдами и неправдами от нее уворачиваешься – а потом вдруг чуешь запах сенсации в короткой, вроде бы не по делу, а то и вовсе ни о чем, фразе. Сейчас произошло именно это. В словах Сабеллы Норвуд, а если разобраться, то в оттенке голоса, приопущенных ресницах, почти неуловимой тени, набежавшей на лицо, таилось нечто гораздо большее, чем она готова была сказать вслух. Что же, сейчас и правда речь не об этом. Попробую выяснить позже… если это вообще важно в нашей ситуации.

Пока же мы пришли, очевидно, в детскую. Веселые обои с мишкой Тедди и Винни-Пухом, забавная лампа в виде парящего под потолком призрака – ничуть, к счастью, не похожего на Шарлотту, а скорее на Каспера. Небольшой стол и книжная полка. Я провела пальцами по корешкам, наклонила голову, читая названия. Учебники, детская энциклопедия, красочно изданные познавательные книги для детей – «История алхимии», «От амебы до питекантропа», еще что-то мало мне понятное – о магии…

– Сейчас Дугал редко ночует у меня, и занимает другую комнату. Но любит посидеть здесь, обдумывая очередную сложную задачку. Говорит, эта ностальгическая атмосфера его вдохновляет.

– Книжный ребенок? - спросила я.

– О, что вы! Он с детства считал, что все самое полезное и интересное хранится в голове, а не на бумаге. Какая-то необъяснимая неприязнь к буквам. Даже учебники почти не читал, говорил – зачем, если есть учитель, владеющий навыками устной речи? Обязательная программа давалась ему слишком легко – он скучал, а раз скучал, значит, пытался найти занятия поинтереснее. Всего за полгода начальной школы я освоила, кажется, все целительские заклятия, которые только можно применять к детям. А портал в кабинет директора или в школьный медпункт могла создать, не задумавшись ни на секунду.

Я невольно улыбнулась.

– И какие же занятия он считал интересными?

– Например, выяснить, что будет, если применить к королевскому турнепсу заклятие вечного роста с компонентом скорости, а на гуматы в компосте наложить заклятие бесконечного удвоения, чтобы бедному растущему организму хватало пищи. Или насколько быстрой будет регенерация корней мандрагоры при добавлении в питательную смесь кладбищенской земли. Турнепс пробил крышу школьной теплицы и укрыл листьями весь школьный стадион вместе с игроками и зрительскими трибунами, а выдирать его из земли пришлось сразу трем магам из отдела экологического контроля. К счастью, «бедный растущий организм» не успел дать семена. Хотя экологи меня убеждали, что семена сохранили бы исходные признаки растения, но… они ведь не знали моего сына!

Я рассмеялась уже в голос. Никогда бы не поверила, что суровый доктор Норвуд, с его «подберите волосы», «двери закройте» и «не маячьте» мог разнести экспериментом школьную теплицу (сразу видно будущего гения!) и вообще, похоже, был головной болью учителей и директора. «Бедный растущий организм», надо же так обозвать банальный корнеплод! Хотя… уже далеко не банальный!

– А мандрагора? Надеюсь, она никого не убила?

– Эксперимент окончился, не начавшись. Дугала поймали на кладбище. По словам смотрителя, мальчик пытался поднять зомби. Сам он утверждал, что это был не ритуальный круг, а всего лишь площадка для обеззараживания земли, ведь он не хочет занести в теплицу вредителей! Но Дугала изгнали с позором и запретили совать нос на территорию кладбища. Так или иначе с кладбищенской землей ему не повезло.

Сабелла осеклась, и я неожиданно для себя взяла ее за руку.

– Давайте надеяться, что запрет ещё в силе и ему снова не повезет.

– Да. Надеяться! – она, будто очнувшись, тряхнула головой, мягко сжала мои пальцы. - Я могу показать фотографии. Хотите?

– Конечно! Люблю рассматривать фотографии, - кстати, чистая правда, особенно если снимки сделаны неожиданно, а не в студии под ретушь. - Они бывают очень… честными, пожалуй.

Фотоальбомов в этом мире не было. Мы пришли в небольшую комнату, где напротив уже знакомой стены-экрана и «резиновой» площадки перед ней стояли уютный диванчик и небольшой столик. Наверное, что бы пить чай перед телевизором, не опускаясь до пререканий с диктором. Короткий плавный жест – и экран осветился.

– Дугал, - коротко сказала Сабелла. И спросила, когда на экране появилась россыпь крошечных картинок. - Вам очень тяжело, Салли? В нашем мире? Если бы не этот чудовищный ритуал, вы могли бы заинтересоваться или хотя бы привыкнуть? Ведь для человека, который никогда не владел магией, все здесь, наверное, выглядит очень странно, - она кивнула на экран. – Порталы, чары, чай и пудинги из ниоткуда?

– Тяжело оказаться… не в себе, – грустно пошутила я. - Потерять все, к чему привыкла. Работу… любимую работу, да. Наверное, и правда к лучшему, что любимого человека вдруг не оказалось. ? здесь – здесь интересно.

– ? ваши родители? - осторожно спросила Сабелла, будто боялась задеть больную тему.

– Семь лет назад. Автокатастрофа.

– Мне очень жаль, - прозвучало гораздо искреннее, чем все «жаль» призрака Шарлотты. – Мой отец умер, когда мне было девять, но я до сих пор помню его, молодым, веселым, он будто всегда рядом. Что ж, – помолчав, добавила она. - Если мы хотим, чтобы вы завтра работали, а не уснули в стопках корреспонденции, то нужно поторопиться. Я, конечно, могу напоить вас эликсиром бодрости, но у него есть побочные эффекты, не заметить которых Дугал не сможет.