Само....ик....Самогон! (СИ) - Шалдин Валерий. Страница 36

Пока мы так препирались с боевиками на пересечённой местности, наступила ночь. Наверное, у боевиков не было в достатке приборов ночного видения, поэтому они резко перехотели гоняться за мной по не очень ровной местности. А мне было безразлично, что день, что ночь. Да и отдыхать мне несколько суток было не надо. Поэтому я ещё не наигрался в войну и не хотел, чтобы боевики выспались. Воевать надо, а не спать. Подобравшись по темноте к группе, в которой было восемь человек, я благословил собаку на подвиг. Эх, даже не спросил, как его зовут. Да, и пёс с ним. Будешь моим оружием без имени. В расположении боевиков началась паника и заполошная стрельба. Ну, собака, ты и герой. Быстро и профессионально перегрыз горло двум боевикам и покусал третьего. Потом геройски погиб от переизбытка стали в организме. Боевики всё-таки пристрелили его. В этой группе осталось теперь шесть человек, в том числе один покусанный собакой. Вот он орёт бедняга. Да ухожу я, ухожу. Надоел своими воплями. Я так понимаю, эта группа уже спать не будет. Пойду, проверю другую группу, это в которой уже осталось только четыре человека. Эти молодцы, профи, понаставили вокруг своего лагеря мин. Просто так к ним не пройдёшь. А по запаху можно найти чистую тропинку. Подошёл к ним на расстояние броска гранаты. Бармалеи изволят почивать. Оставили одного организма с ПНВ на посту, а сами дрыхнут. А надо было с тепловизором оставлять. Хотя и это им не помогло бы. Приготовил три гранаты. Определил траекторию их полёта, чтоб не зацепились за ветки деревьев. Это не РГО, у этих гранат есть замедление. Ну, с богом. И гранаты полетели к противнику. Эти бармалеи палатки не устанавливали, спали на подстилках, кучно. Вот туда гранаты и прилетели. Были поражены все четверо. Боевиков, корчившихся от ран, добивал выстрелами в упор. Всё равно нашумел. Опять над трупами поработал ножом. Взял с трупов гранаты и, вот удача, Стечкин с ПБС. Прощаться с трупами не стал, ушёл тихо, по-английски. Получается, эта боевая группа помножена на ноль, но у неё остались ещё раненые и носильщики. Далеко они не ушли, километра на четыре. Вижу, расположились на ночлег. Вот их мы и посетим. Дед учил всегда всё доделывать. А раненых они вылечат в столичных клиниках, те в благодарность опять пойдут воевать. Хорошо, что я прекрасно вижу ночью: могу быстро перемещаться. Да, надо торопиться, потом ещё кое-кому надо испортить сон. Эти боевики растяжки даже не устанавливали: завалились отдыхать. Верю, попробуй целый день потаскай здоровую тушу по пересечённой местности, заморишься. Эти воины были похуже, даже дежурного не поставили. Все спали. Даже раненые, наверное, им вкололи сильное болеутоляющее. Расстрелял четверых из Стечкина, что ж машинка работает хорошо. А недобитых ранее добил ножом. Эта группа полностью помножена на ноль.

К третьей, полнокровной группе, я подобрался через несколько часов, но это были хорошие профи. Очень хорошие. Даже зауважал их. Трое из них не спали, а несли службу вполне себе внимательно. Мин тоже они понаставили массу. Ну и ладно, не будем рисковать. Кто мешает мне обстрелять их издалека. Только надо найти такое место, чтобы пулям не мешали стволы деревьев. Через час я нашёл место, на расстоянии 300 метров от цели, с которого были видны части тел нескольких организмов. АКМ выпускал одиночные пули, которые впивались в боевиков. Там поднялся переполох. Боевики мелькали между стволами, не давая мне прицелиться. Бежать им тоже было некуда, если только на свои же мины. Расстреляв один магазин, я прекратил стрельбу, самому надо было срочно менять позицию. Они поняли, откуда ведётся стрельба. Штук пять было ранено точно. Вот теперь давайте воевать. Но не с вами, вам надо дать осмотреться, передохнуть, принять решение. Я подожду. Тут недалеко ещё одна группа сидит. Вот её и навещу. В том месте, где я недавно был, разорвались гранаты. Но, боевики чуть опоздали. Но, всё равно молодцы, среагировали быстро. И гранатомётчики у них хорошие.

К утру я попытался добраться до другой группы. Но эта группа подорвалась и быстрым темпом стала удаляться из зоны видимости моего радара, уже не догоню. Наверное, их командир понял, что это не они охотятся, а на них охотятся, и что пора обращаться к адвокатам и другим заступникам, специалистам по правам человека с жалобой на бесчинства армии. Благо сейчас правозащитников развелось как грязи, на любой вкус. Та группа, где осталось пять человек и один раненый, тоже рванула отсюда подальше. Собственно и мне, получается, теперь делать здесь нечего. Противник убегает. Нашему ротному я сорвал получение очередного заслуженного кровью и потом ордена. Теперь двигаем обратно. В подсумке у меня было 36 вырезанных из трупов указательных пальцев и две собачьи лапки. Может, по отпечаткам пальцев определят кто это погиб в горах. Для облегчения движения я сделал схрон, куда спрятал АКМ, Стечкина и кучку гранат. Может когда пригодится. К машине я вышел через пару часов. Потом мы спокойно ехали по дороге: мой радар ничего опасного не показывал. Так и доехали до расположения спецназёров ВВ, которые с удивлением, что мы приехали, стали наезжать на меня с претензиями: почему, дескать, вчера не приехали. Пришлось осадить их пыл, сказав, что злые бармалеи не пускали. Пришлось повоевать, а начальники у меня не вы, а совершенно другие люди. На вопрос, почему не сообщил по рации, ответил с самым честным видом: "Дык, не работала. Горы, знаете ли. Вот сейчас проверю, может, заработала. Вооот! Точно заработала, слышите, какие маты в рации раздаются. Это так общаются с нами наши командиры". Свои отцы-командиры встретили меня совсем хмуро. Гад такой, сорвал получение орденов и медалек. Воспитывал меня комбат, рядом поддакивал ротный: выходило, что я чуть ли не дезертир и меня надо судить. Мои слова, что было боестолкновение, слушать не стали. Не бреши, сказал ротный, где доказательства. Ну, я и выдал ему доказательства, прямо в присутствии комбата. Снял с себя подсумок и вывалил под ноги ротному отрезанные пальцы и лапы.

— Резал только указательные пальцы, — просветил я ошалевшего от этой картины комбата. — Может, по отпечаткам кого опознают. Можно ещё успеть трупы собрать. Бармалеи сбежали, даже убитых оставили.

Ротный рывком удалился от нас и стал рыгать. Вот же впечатлительный какой.

Комбат ещё хотел сказать что-то вразумительное, но у него не получалось.

— Ладно, Потапов, свободен, — только махнул он рукой.

История с отрезанными пальцами имела продолжение. Вскоре все, так или иначе, узнали про это. Как всегда пошли пересуды и преувеличения.

Ротный с комбатом совещались, как быть со мной. И мне их идеи совершенно не нравились. Приезжал в расположение и офицер из прокурорских. Скользкий очень. Всё что-то вынюхивал. Потом я услышал, как он говорит по рации с кем-то, называл мою фамилию и что примет радикальные меры. Я сделал вывод, что эта тварь работает на тех, кто играет за чёрных. Но достать его я пока не мог, но запомнил. Естественно, потом моё отделение было на самых специфических участках, но это и к лучшему. В поле мне легче контролировать ситуацию. Однажды погиб ротный. Это произошло на очередном выходе в "поле". Он погиб ночью от взрыва гранаты. Свидетелей не было. Никто не мог потом сказать, что сподвигло ротного вдруг по темноте отойти на тридцать метров, а там мины. А что я? Я в это время был за километр. Правда, на пятнадцать минут я отлучался, но мои бойцы этого не заметили. Дед говорил, что всё надо доделывать. Перед своей гибелью ротный всё же мне немного нагадил: он наградил меня позывным "Пиявка". Ещё ржал, что все орлы, барсы, волки закончились. Ничего, похожу и пиявкой. Ребята, правда, в роте за глаза стали звать меня вампиром. Я уже считал дни до дембеля, учил науке убивать только Максима. Но до дембеля я так и не дожил: комбат, видно почувствовал, что он может быть следующий в очереди на то, что случайно наступит на мину. Поэтому он меня и Максима заодно, сбагрил какому-то совершенно мутному типу. Наш дембель накрылся медным тазом. Нам предложили, очень настойчиво предложили, продолжить службу в специальной учебке, иначе кирдык нам. И я поверил. Этот мутный тип стал для меня и Максима новым инструктором. Нас таких неприкаянных набралось на целый взвод, и в этом подразделении я почувствовал всю силу государства в вопросе максимально эффективного уничтожения себе подобных. Нас обучали турецкому языку, искусству маскировки и перевоплощению, стрельбе из всех видов оружия, работать с холодным оружием. Особо изучались взрывчатые вещества и смертоносные яды, радиодело и вождение автомобилей. Мы постоянно сдавали зачёты: в поле. Сданным считался зачёт, если обучаемый оставался в живых. И так происходило несколько лет.