Не сердите толстяка (СИ) - Соколов Вячеслав Иванович. Страница 22

И вот он почти на позиции. Отец как раз делает шаг назад, чуток отодвигая голову от просвистевшей возле его носа дубины. Кот тоже отодвигается, чтоб не быть затоптанным. Потом ещё немного. Ещё… Садится, смотрит вверх, прикидывая удобный момент для прыжка. Ну, давай же, давай!

Э-э-э… Ты что творишь, паразит? Барсик прикрыл лапкой глаза, потом помотал башкой, и, прижав правую конечность к груди, горестно вздохнул. Типа ему ещё жить охота. Развернулся и пополз обратно.

Нет! Вы посмотрите на него! Друг называется, бросил меня одного на растерзание врагу. Ну ладно, пусть не врагу и не на растерзание, но ведь бросил! Как есть бросил. Предатель! Вот как ему после этого доверять? Из-за куска колбасы продаст. Конечно, кусок будет очень большим, это же ещё тот фраер. Даже на моих мучениях выгоду себе замутит. У-у-у… Гад ползучий. В смысле ползёт. И когда уже успел себе такой филей отрастить?

Остаётся только одно — стиснуть зубы и продолжать надеяться, что всё-таки удастся зацепить отца. А может, плюнуть и проклясть ему посох? Пара ударов, и сломается, а там я со своей дубиной. Не-е-е… Ну его нафиг, батя точно обидится. Отберёт у меня и даст по хребту.

Ой! А это кто тут у нас? Вот знал же, что Барсик настоящий верный друг, в беде никогда не бросит и не предаст! Уже вдвоём ползут. Точнее Белочка подбирается сзади. А котяра, прошмыгнув мимо, с разбегу заскочил на кирпичный забор между нашим и Томиным хозяйствами и давай кривляться. Пытаюсь не отвлекаться, сосредоточенно атакую. Батя же успевает поглядывать искоса на то, как рыжий нахал то закатывает глаза, то от изнеможения падает, короче, всем своим видом демонстрирует то, что он думает о моих потугах — отвлекает вовсю. Папаня уже откровенно посмеивается и даже начинает комментировать:

— Вот, Тимоха, даже Барсик считает, что ты филонишь и можешь лучше.

— Вот я ему вечерком и покажу, как надо. Вот он у меня ещё узнает, почём раки гусей гоняют, — старательно изображаю злость.

Белочка просто красотка. Уже стоит, слегка расставив, для устойчивости, лапы. Спина как раз на уровне колен. Кивает.

И я, мощно и сильно размахнувшись, прыгаю вперёд, нанося удар параллельно земле. Отец поступает абсолютно ожидаемо, делает отскок назад. А там кто? Правильно, самая лучшая и красивая собака в мире. Отец, падая, пытается развернуться и приземлиться на руки, для этого разжимает пальцы, чтоб не сломать их. И наша красотулька хватает зубами посох и делает ноги.

Лечу! Хорошо лечу! Прямо на мягкое. Вот только посох в сторону отбросил, на земле ведь не враг. Отец. Мяго-о-онький. Вот так он мордой лица и хряпнулся об земельку, под моей тушкой.

Ой. А что с папкой-то? Уж не зашиб ли? Чего это он не дёргается и не скидывает меня. Испугавшись, вскакиваю и пытаюсь развернуть его. Удаётся. Оглушило маленько, и нос кровит нещадно. Всё же не мальчик одуванчик сверху брякнулся. А вполне уже нажравший себе пузо лосяра.

— Мать моя ведьма, — сплёвывая кровь и держась рукой за нос, прогундосил батя, — и жена тоже. А сын вообще… — замолкает, сверкая в мою сторону гляделками.

— Чего сын? — на всякий случай начинаю отползать.

Белочка же с удивлённым видом гавкает. Мол, чего это было? Чуть не затоптали, вышла до ветру, называется. А Барсик… Ну с этим понятно, он развалился на заборе, подальше от всех, и эдак свесив лапку, покачивает ей. Ну, а чего? Сижу вот, мышей стерегу. Развелося-а-а-а…

— Друзья у тебя хорошие, говорю, — сплёвывает. — А Барсик так вообще… клоун.

— Ты извини, пап. Они как лучше хотели.

— Это я заметил, — вздыхает. — Залечить сможешь? Или пойдём бабуле сдаваться?

— Обижаешь…

Чего там лечить-то? Дунул, плюнул и готово. В том смысле, что ничего сложного. Можно дальше получать люлей. Однако тут, откуда ни возьмись, появилась бабуля и заявила:

— Ну и чего разлеглись? Пошли провожать.

Что? Кого провожать? Куда провожать? Оказывается, что я всё проворонил: сегодня Тома повезёт Васятку домой. Ему же в школу ходить надо. Вот они и грузятся в её Форд "Фокус". Мелкая Ленка уже сидит на заднем сиденье, а Тома что-то ей там поправляет, повернувшись к нам тылом и весьма аппетитно его оттопырив. И вот тут-то я понял, что есть куда более важные вопросы, чем вопрос, как дожить до вечера и не быть забитым насмерть. Например, что более привлекательно: попка, обтянутая джинсой, или, всё же, её суперские сиськи? Мдя… Что ни говори, а простого ответа тут не будет, уж больно попа хороша… И тут Тома закончила возиться и, повернувшись, сверкнула телом в глубоком декольте. Нет! Титьки точно лучше. Особенно остро это стало понятно, когда она, обняв на прощанье батю и бабулю, прижалась ко мне. И крепко так, зараза… Вот прям поцарапала сосками. Затем потрепала по голове Белочку и, повернувшись спиной, наклонилась к Барсику. Вот кто мне объяснит, почему не присела? А эдак прогнувшись, выставила в мою сторону зад? У меня вот опять сомнения появились, что всё-таки круче?

Вот что думаю — а может угробить её полюбовника? Ну чтоб под ногами не путался. А то жирно будет какому-то фраеру пользовать такую красоту. Или нет. Я же не маньяк какой, да и Тома обидится. О! Точно! Зафигачу-ка я чуваку импотенцию. Точно. Сама бросит. Потом, конечно, вылечу, что я, зверь какой, что ли. Или нет — выборочную, чтоб только на моё не покушался!!! Вот это будет по-нашему. А то взяли моду. Тут, несмотря ни на какие размеры, самому мало… Взяли? Что значит взяли? Их что, несколько? Ну всё! Хана… Нафиг она мне такая нужна. Валяется в койке сразу с несколькими уродами. Одного мужика ей мало. Вот ведь б…ь какая.

Хрясь. Добрый, отеческий подзатыльник вернул меня к действительности. Почему добрый? Так ведь на ногах устоял же. Значит, всего лишь воспитывают.

— Тимоха, ты чего морду лица кривишь? — поинтересовался отец. — Не навсегда же брата увозят. Как каникулы начнутся, так и привезём… Чай, не семьсот километров ехать, — улыбается.

Тьфу ты. Всякая хрень в голову лезет. Пойду лучше брата обниму. Кто мне объяснит, чего это бабуля на меня так странно смотрит? Как будто я что плохое задумал.

— Ага. Не семьсот. Шестьсот, — и отбросив все лишние мысли, крепко прижал к себе мелкого. — Пока, братишка, скоро увидимся.

Глава восемнадцатая

Время летело довольно быстро: наполненное тренировками и попытками всё-таки узнать, кто же это испортил мою сексуальную жизнь. Понятное дело, что глупых мыслей по поводу количества Томиных любовников больше не возникало, всё-таки она не из той категории женщин. Но к моему горькому сожалению успехи на этом поприще были значительно скромнее, чем с физической подготовкой.

Тут одно из двух: или мерзавец залёг на дно, или Тома резко стала очень крутой ведьмой и ловко маскируется, что вряд ли. Ну, или бабка помогает… Точнее, я уже знаю, что не помогает, потому что я бабуле этот вопрос задал. Она, правда, пыталась меня убедить, что у Томки никого нет, однако поклялась только в том, что не оказывает ей поддержку. Вот и получается… Что мы с Барсиком что-то упускаем. Вы, наверное, думаете, что я страдаю ерундой и на самом деле просто накручиваю себя.

Ну а как же, конечно накручиваю. Ходит тут, трясёт своими буферами, так, что я уже ни о чём, кроме как о том, чтоб хоть кого-нибудь завалить и поиметь, думать не могу. Однако на все мои намёки и попытки стянуть с неё трусики, чтоб значится… ага… выходит облом. Всё какую-то ересь несёт, что, мол, нельзя и прочее.

Ну посудите сами. Давление у меня даже под невозможными нагрузками не поднимается выше, чем сто шестьдесят. И это когда батя водрузил мне на плечи двухсотлитровую бочку с водой, а потом ещё и бегать заставил. Так что всё в порядке с моим здоровьем. Хотя… Это как посмотреть. Со здоровьем-то может и нормально, а вот с организмом точно какая-то хрень происходит. И будь на моём месте кто-то другой, я бы тоже озадаченно чесал затылок. Вылезло тут ещё одно побочное явление.

Да такое, что все наши родственнички голову себе сломали и меня заодно достали. Табунами тут начали в гости наведываться. Это у бати с мамкой нет родных братьев и сестёр. А у той же бабули… пять сестёр живых только. Это не считая тех, кто уже почил. Плюс у неё ещё куча дядек и тёток, и у всех дети. И как минимум половину этого народа я видел впервые в жизни. И все такие умные, все умудрённые опытом. Каждый норовит сам убедиться, заодно поучить молодого жизни, передать накопленный опыт. Снобы жуткие, не зря же бабуля с батей не любят с ними общаться. Достали хуже горькой редьки, а я, между прочим, бабу хочу. А эти уроды, все как один, в голос: