Поход (СИ) - Валериев Игорь. Страница 39

В пострадавших больше всего от иностранного вмешательства провинциях Чжили, Шаньдун и в Маньчжурии одно за другим вспыхивали крестьянские восстания, чему способствовали и стихийные бедствия. На протяжении ряда лет в этих землях повторялись засухи, которые наряду с эпидемиями холеры истолковывались как последствия появления «заморских дьяволов» или «белых чертей»

На фоне этого кризиса, в китайском правительстве образовались две основные политические группировки, имеющие диаметрально противоположные взгляды на будущее обустройство китайской империи.

«Партия прогресса», выступавшая за активное внедрение в общественно-политическую жизнь империи Цин европейских ценностей, возглавлялась самим императором Гуансюй. После поражения в войне он вступил на путь широкого реформирования всех сфер китайского общества, объявив программу «Сто дней реформ». Начал с изменения системы высшего образования, учредив Пекинский университет и отправив своих сыновей для обучения за границу. Следом началась модернизация громоздкого административного аппарата и борьба со взятничеством. Преобразования коснулись и цинской армии. Началось активное перевооружение, реорганизация офицерского состава по европейскому образцу, укрепление арсеналов. Китай встал на тот путь, который несколько десятилетий назад прошла Япония в ходе Революции Мэйдзи.

Генерал Не всей душой поддержал начинания императора, отдавая все силы на воспитание и обучение новых солдат и офицеров в войсках своей провинции. По его инициативе, были привлечены русские офицеры инструкторы. Особенно близко он сошёлся с полковником Вороновым, который обучал его кавалеристов. Сколько шампанского было выпито, сколько слов о дружбе было сказано.

«Друг, полковник Воронов! Теперь, вероятно, воюет против меня, если вовремя не уехал из Тяньцзиня, как я его предупреждал, — подумал Генерал Не, и свет фонаря осветил на суровом лице воина грустную улыбку. — Вряд ли теперь придётся погулять в русском посольстве или в ресторане на улице Виктория-род, обсаженной тополями и освещенной газом».

Генерал вновь посмотрел на листок, и тяжело вздохнул.

«Мало что осталось от этой улицы и зданий на ней. Три дня непрерывного обстрела из наших пушек значительно разрушили европейские концессии, — подумал генерал, снова тяжело вздыхая. — А мне так нравилось там бывать, поражаться, как много сумели сделать в сетльментах за столь короткое время „заморские дьяволы“, несмотря на свою малочисленность. Каким комфортом они обставили свою жизнь! Красивая набережная, безукоризненные шоссейные улицы, живописный парк Виктории, нарядные дома, а ещё клубы, почта, телеграф, телефон, канализация и газовое освещение. О, Великий Будда! Шикарный ресторан, где так приятно было посидеть. А несколько больших блестящих магазинов, из которых первенствовал „Hall and Holtz“, продавали все, что нужно избалованному чужеземцу. Ещё пара дней, и я всё это превращу в руины».

Генерал мысленно сплюнул и погрузился в дальнейшие воспоминания.

Преобразовательная деятельность императора встретила яростный отпор у консерваторов. Правящему курсу сформировалась могущественная оппозиция, так называемая «Маньчжурская партия» во главе с вдовствующей императрицей Цыси. В сентябре девяносто восьмого года происходит дворцовый переворот, в результате которого управление страной переходит в руки матери императора. Расправа над сторонниками партии реформ и уничтожение всех проведенных ранее преобразований не заставили себя долго ждать, но всё это оказалось мелочью по сравнению с социальным взрывом в низах китайского общества, направленного против иностранцев.

Неприязнь к иностранцам начала выливаться в открытую ненависть к «белым чертям», атаки на которых стали принимать всё более организованные формы, что нашло свое отражение в деятельности многочисленных сект, которые сейчас всё больше отожествлялись с «Ихэтуань», то есть с «Отрядами справедливости и мира».

Антиевропейское и антихристианское восстание охватило более двадцати северных уездов, за оружие взялись десятки тысяч человек. Под лозунгом «Смерть иностранцам!» ихэтуани сжигали христианские церкви, громили школы и библиотеки, убивали западных священников и китайцев-христиан. Вскоре мятеж с севера начал распространятся по всему Китаю.

Деятельность «отрядов справедливости и мира» поставила императрицу в затруднительное положение. С одной стороны, все помнили о прокатившемся недавно антиправительственном восстании тайпинов, и заискивать с новыми смутьянами желания никакого не было. С другой — идеология ихэтуаней вполне соответствовала тому консервативному курсу, который избрало цинское правительство. В итоге был избран компромиссный вариант: издавая указ за указом о необходимости наказать бунтовщиков, императрица всячески медлила с окончательным разгромом слабо вооруженных повстанцев, давая тем самым восстанию разрастись.

«Доигралась, старая дура, — про себя генерал императрицу, после получения „Декрета о войне“, иначе уже не называл. — Думала чужими руками избавиться от засилья иностранцев. Меня, когда я в конце мая разгромил банду повстанцев в две тысячи человек у станции Янцун, под суд хотела отдать?! Но не решилась из-за моих связей. А теперь всё! Раздавят нас, как блох. Что эти ихэтуани могут сделать? Да ничего! Они даже стрелять не умеют. Получили оружие со складов Восточного арсенал и стреляют вверх, думая, что пуля, когда полетит вниз, обязательно убьёт чужеземца. Дерьмо! Всё полное дерьмо!»

Не Ши Чен глубоко выдохнул, и чтобы сбросить нервное напряжение, начал про себя читать мантру успокоения. Данное упражнение, которое он усвоил под руководством буддийского монаха, обучающего маленького Ши боевым искусствам, давало возможность: обрести душевное равновесие, стабилизировать нервную систему, избавиться от тревоги и страха, очистить разум, принять верное решение. Но сейчас мантра не успокоила. В состоянии медитации также не удалось войти. Мысли о событиях последних дней не давали обрести равновесие.

Когда Не узнал о захвате чужеземцами крепости Таку, то буквально впал в состояние крайней ярости. До четвертого июня он был сторонником порядка и спокойствия в Китае, и поэтому отчасти был на стороне иностранцев. Генерал старался всеми силами не допустить восставших до столкновения с иностранцами и хотел полностью уничтожить всех ихэтуаней вокруг Тяньцзина, насколько это было в его средствах. Но в последних числах из Тяньцзиня в сторону столицы выдвинулся иностранный отряд в количестве больше, чем две тысячи человек. В город же на следующий день прибыл ещё отряд чужеземцев, потом еще большое подразделение с пушками и пулемётами. Всё больше и больше иностранцев не смотря на протест китайского правительства появлялось в его родной провинции Чжили, и все они хотели идти дальше — на Пекин. Отдельные подразделения генерала Не под командованием опытных командиров сопровождали и контролировали все иностранные отряды, в бой не вступали, но и ихэтуаням не мешали осуществлять нападения на «заморских дьяволов». С взятием союзниками крепости Таку, всё изменилось. Генерал понял, что его родина и столица в опасности, а он патриот своей страны.

Первым на своей шкуре изменения в настрое генерала испытал экспедиционный отряд адмирала Сеймура. Если до этого союзников сдерживали в продвижении разобранные восставшими железнодорожные пути и их же редкие нападения, то четвертого июня всё изменилось. Сборный отряд адмирала, который из-за нехватки воды, двигался по берегу реки Пэйхо, впервые атаковали регулярные китайские войска. Этот бой заставил иностранцев остановиться и двинуться в обратный путь, так как почти четыре тысячи пехоты с двадцатью пушками и тысяча конницы преградила чужеземцам путь на Пекин. Через пять дней иноземцы добрались до Сику и захватив арсенал, укрылись в нём. В Тяньцинь генерал их не пропустил. В самом городе все иностранцы были окружены в их сетльментах, а все их попытки вырваться пресекались огнём. Ихэтуаням, которые устроили бойню в жилых кварталах Тяньцзиня, вырезая всех китайцев-христиан, включая детей, генерал не мешал. Как не мешал этим фанатикам нападать на иностранные концессии. Чем больше перебьют друг друга чужеземцы и восставшие, тем лучше для империи.