Лгунья (СИ) - Гичко Екатерина. Страница 56

— Понимаю, — кивнула головой Майяри.

— Отлично, — мастер поднял первый лист с её личными данными и, поднеся к глазам девушки, отчертил ногтем слово «человек». — Это единственная неточность, или мне нужно знать что-то ещё? — и обвёл пальцем весь лист.

Взгляд Майяри скользнул по бумаге.

— Всё остальное правда, — уверенно заявила она.

Директор тихо хмыкнул, но больше допытываться не стал.

— Хорошо. Можешь идти к господину Горелию, он определит тебя в общежитие. Вещи твои где?

— У меня всё с собой, — спокойно заверила его девушка.

Директор с недоумением осмотрел её и с запозданием догадался, что вещей-то и нет.

— Ну… — протянул он, — с бумагой и чернилами поможем… первое время. А там посмотрим, что можно будет сделать. Иди пока.

Майяри встала, с достоинством поклонилась и вышла.

Не успело пройти и полминуты с её ухода, как дверца одного из шкафов распахнулась и в кабинет решительно шагнул мастер Милим. Директор недовольно посмотрел на него, а потом и на смежную комнату, часть которой можно было рассмотреть через зев распахнутого шкафа.

— Подслушивал…

— Вот не надо меня обвинять! — отмахнулся артефактчик. — Пусть завтра вечером приходит в мою лабораторию, работу я ей найду. Мне как раз нужен помощник, прошлый-то уже выпустился. А то опять побежит в город к лекарю устраиваться!

— Да кто её теперь в город-то пустит? — устало пробормотал Пийш.

— Неужто сыскари всё-таки от неё не отстали? — моментально уцепился за оговорку Милим. — И про какую это ты неточность там говорил?

Директор поспешно спрятал бумаги и тяжело посмотрел на артефактчика.

— Пийш! — раздражённо сморщился Милим.

— И не надейся, — упёрся тот. — Лети лучше над любимицей своей квохчи! Она как раз к Горелию пошла, а он до сих пор зол на неё за порчу школьного имущества!

Глава 32. Жених

Майяри сгрузила кипу постельного белья вместе с одеялом на перину и с усталым вздохом села на кровать. Силы её после болезни восстановились пока не полностью, и часто накатывала слабость. А тут ещё и ведающий школьным хозяйством господин Горелий встретил её очень и очень недружелюбно. Старый ворон чуть взглядом её не съел и припомнил и разрушенную стену, и поломанную мебель, и многое другое. Пришлось терпеливо ждать, пока он изольёт свой праведный гнев и выдаст ей наконец ключ от комнаты и необходимые хозяйственные принадлежности. В отместку господин Горелий ещё и определил Майяри в её прежнюю комнату. После ремонта зимой там было холодновато и никто в ней жить не хотел. «Сама испортила, сама и живи!». Майяри пришлось приложить усилия, чтобы скрыть ликующую улыбку.

— Прекрасно, — довольно протянула девушка, осматривая своё прежнее жилище.

Комнатка была небольшой и почти квадратной: две сажени в длину и ширину и полторы в высоту. Большую её часть занимал короб кровати с жёсткой периной, расположенный впритык к стене справа от входа. Слева, также вдоль стены, стояли шкаф, не очень вместительный, но Майяри в него и положить было нечего, стол и стул. Купальня и отхожее место в общежитии были общими и находились в конце коридора. Из особенностей комнатка могла похвастаться разве только окном, из которого можно было любоваться огромным ветвистым деревом, прозванным учениками Дедом. Ветки его сейчас сплошь покрывал алмазно-блестящий иней, вспыхивающий крохотными искрами в парковом освещении.

Некоторое время Майяри сидела, прислонившись спиной к стене, и медленно прокручивала в голове весь прошедший день. Особенно неприятным воспоминанием оказался разговор с господином Ранхашем, но он же и воодушевлял девушку сильнее всего. Всё же её отпустили. Нет, Майяри понимала, что школа — эта та же тюрьма, но с большей свободой. Наверняка за ней будут следить или следят даже сейчас, но… Девушка опустила веки и украдкой посмотрела на стену чуть правее шкафа. Теперь у неё есть больше возможностей.

Немного отдохнув, Майяри встала и сняла шубу. В ворохе постельного белья нашла осветительные камни и запустила один из них к потолку. Комнату озарил тусклый жёлтый свет, разгоняющий тьму не сильнее свечи. Майяри в очередной раз застыла, заметив блеск браслетов, и, придя в себя, решительно закатала рукава. Золотая паутина вспыхнула жидким огнём, растёкшимся от запястья до локтя. Тёмные провалы знаков немного жутковато смотрелись на блестящих линиях металла.

Познаний Майяри не хватало, чтобы прочесть их все, но основное назначение браслетов она распознала сразу, как увидела их. Брачные браслеты. Конечно, возник вопрос, почему именно эти, но он почти тут же угас, задавленный куда более значимой мыслью: как их теперь снять?

Хаггаресы уже давно придумали различные способы, чтобы сдерживать силу хаги. Но в эпоху Лихорадки Сил, когда самые влиятельные семьи начали охотиться за силой и влиянием, появились особые артефакты, а не просто кандалы для ценных рабов. Они могли принимать различную форму: браслеты, серьги, ожерелья-ошейники, ножные браслеты, пояса… Главной их функцией всё так же было сдерживание сил. Какие-то из этих артефактов могли сдерживать только слабых хаги, а какие-то укрощали воистину могучих представителей её народа. Браслеты, что теперь украшали её руки, вероятно, были очень сильны, но всё же недостаточно, чтобы полностью запечатать её силы. Отличие же этих артефактов от их предшественников заключалось в том, что снять их можно было только через определённый ритуал, который потом был узаконен как хаггаресская брачная традиция.

В своё время Майяри прочла все книги про хаггаресов, что смогла найти в общинной библиотеке. Правители Салеи долгое время закрывали глаза на притеснение хаги и даже порой поддерживали хаггаресов. Хаги были очень сильны, и хайнесов наверняка беспокоила эта необузданная сила, способная подмять все остальные народы под себя. И они желали иметь рядом с собой тех, кто мог справиться с детьми земли. Эпоха Лихорадки Сил стала апогеем этого попустительства. Почти в каждой влиятельной семье появился свой хаги. Чаще всего это были женщины, легче мужчин поддающиеся запугиванию или же обаянию оборотней-мужей. Оборотни со способностями хаги в таких браках рождались, впрочем, нечасто, но это мало кого останавливало.

Это время было самым расцветом для хаггаресов. Они искали, выманивали и ловили хаги, надевали на них так называемые «брачные украшения» и продавали. Артефакты не позволяли хаги воспользоваться своими силами, на которые они излишне полагались, и им приходилось либо соглашаться на брак, чтобы обрести свои прежние способности, либо томиться в заключении до самой смерти. Мужчины обычно предпочитали второй вариант, хотя были исключения. И благодаря одному такому исключению приняли первые законы, которые сперва запретили насильственные браки с детьми земли, а уже потом вышел и указ, грозивший смертной казнью каждому, кто посмеет охотиться на хаги.

Майяри не помнила, в каких годах произошла эта история, вроде около трёхсот пятидесяти лет назад. Прежний хайнес решил, что и его семье не мешало бы обзавестись исключительной силой хаги. Но мужчины семьи хайнеса не могли заключать браков по расчёту. Будучи демонами-оборотнями, белыми совами, для сохранения преемственности собственной расы они могли жениться только по любви. Но к женщинам это не относилось: в браках между оборотнями мужская кровь чаще всего подавляла женскую и дети перенимали расу отца. Поэтому хаггаресам был отдан приказ найти очень сильного мужчину-хаги, а младшую дочь хайнеса начали готовить к браку.

Хаггаресы исполнили приказ и притащили к ногам повелителя потрясающей силы «зятя». И тот оказался достаточно разумным и покладистым, чтобы согласиться на все условия. Читая о дальнейших событиях, Майяри подумала, что на месте хайнеса после заключения брака сразу надела бы на зятя блокирующие браслеты. Хотя, может, тот и планировал это сделать, просто не успел. Едва брачный кулон упал с его шеи, хаги разнёс храм, оставив от него только покорёженный фундамент, и поубивал кучу оборотней, чудом не зацепив самого хайнеса, после чего хватил перепуганную жену и скрылся с ней.