(Не) люби меня (СИ) - Лакомка Ната. Страница 64

— Это ты меня пленила, — сказал Дидье просто. — И сейчас я безумно хочу тебя, мой маленький тюремщик. Так что пощады не проси.

Я была уверена, что к вечеру у меня не останется сил после страстнои любви, но ужин и прогулка под первыми звездами настроили на романтический лад, и когда зажгли свечи, и мы остались одни, Дидье пожелал, чтобы я исполнила обещанное.

Он взял лютню и заиграл. Теперь знакомая мелодия о лунном свете не казалась мне пугающей. Теперь она была для меня просто прекрасной, и я начала танцевать — медленно, чувственно, снимая с себя одежду, как будто священнодействовала перед алтарем древнего божества.

Как и в первую нашу ночь, Дидье только что вышел из ванны, и волосы вились влажными кольцами, падая ему на плечи. Я знала, какие они на ощупь, я знала каждую частичку его тела, ведь я ласкала его всего — поцелуями, руками… Всего и везде.

На нем была только набедренная повязка, и он сидел на постели, перебирая струны, и серебристые каскады музыки заполнили маленький дом на озере, превратив его в самый настоящий дворец озерной феи.

Я не спускала с него глаз, пока танцевала, и думала, что на свете нет мужчины красивее, нет добрее и нежнее к женщине. И пусть он поймал меня, как птицу в клетку, разве не будет мне холодно без его сильных и ласковых рук, если я вырвусь на свободу? И надо ли мне вырываться?..

На мне не осталось никаких покровов, и Дидье отложил лютню. Он лег на спину, опираясь на локти, и белую ткань пониже живота уже приподнимал отвердевший член.

— Посиди на мне, — сказал король, и голос его прозвучал хрипло, заставив меня вздрогнуть от предвкушения.

Я подошла к нему не торопясь, покачивая бедрами, отчего глаза Дидье вспыхнули, отражая пламя свечей.

Опустившись на колени между его ног, я поцеловала край его набедренной повязки — как в нашу первую настоящую ночь, а потом провела ладонями по его икрам, по ляжкам и еще выше.

— Диана… — выдохнул он.

— Слушаю и повинуюсь, мой господин, — пропела я.

— Ты это искренне? — он потянулся ко мне, но я ничего не успела сказать в ответ.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвались рыцари. Лица их были мне незнакомы, а может я не узнала их от страха. Рыцарей было много — человек двенадцать, и все в кольчугах и при оружии, некоторые держали взведенные арбалеты, целясь в нас.

— Прикройся, — сказал король сквозь зубы, стягивая с постели, покрывало и набрасывая на меня. — Где мои люди? Вы убили их?

— Они бежали, как зайцы, едва нас увидели! — хвастливо сказал кто-то из-за порога.

Рыцари окружили нас, но не нападали, бестолково топчась на месте. Дидье поднялся им навстречу, поставив меня за спину.

— Пять Кадарнов в гости и без предупреждения — это не к добру, — сказал он. — Да еще и своих собак захватили.

Старший из рыцарей — бледный, с тонкими нервными губами выступил чуть вперед, готовясь говорить.

— Не трать красноречия, Гилберт, — перебил его король. — Выйди и забери своих людей. Дай одеться мне и моей жене, а потом побеседуем по душам.

Он говорил чуть насмешливо, лениво, и, судя по всему, ничуть не боялся их. А они боялись. Потому что после его слов некоторые сразу попятились, собираясь выйти из спальни, но рыцарь, которого король назвал Гилбертом, вскинул руку, приказывая им остановиться.

— Не жене, — сказал он, презрительно посмотрев на меня. — Ваша жена — наша королева Тегвин, и другой нам не надо.

— Пришел сказать мне это? — поинтересовался Дидье. — Сказал. Теперь убирайся.

— Нет! Не только это! — Гилберт храбрился. — Вы взяты под стражу по решению совета лордов!

— Причина? — отрывисто спросил король.

— Вы не можете править страной! — заявил Гилберт пафосно. — Совет признал, что вы околдованы ведьмой, — он указал на меня.

— Я не признаю решения совета, потому что не считаю себя околдованным, — Дидье незаметно пожал мою руку, а я поняла, что моя история закончилась. И я подозревала, что закончится она именно так. Его любовь не могла принести мне ничего хорошего. Ах, если бы он не любил меня…

— Лучше подумай, — продолжал король, — что будет с тобой и остальными предателями, когда я вернусь в Ланвар.

— А кто сказал, что вы туда вернетесь? — насмешливо спросил один из рыцарей. — Вы останетесь здесь до коронации принца, а ведьму совет велел отправить в монастырь.

— Никто не прикоснется к ней, — сказал король раздельно, и рыцари задумались.

Я не знала, что делать. Сопротивляться вооруженным до зубов людям, будучи голым — это было безумием. Но, похоже, что сейчас король был способен на любое безумство.

— Единственный раз я позволил себе слабость, — сказал Дидье глухо и угрожающе, — любовь к этой женщине, и никто не простил мне моей слабости. Как будто это преступление.

— Король не имеет права на слабость, — воскликнул Гилберт, сорвавшись на визг. — Заберите ее!

— Кто рискнет? — рыкнул король.

Рыцари топтались на месте, не решаясь, напасть, и поглядывали на своего предводителя.

— Если хотите жить, — заявил Гилберт, — пусть ведьма подойдет сама. Не заставляйте нас применять силу! У нас не было приказа вас убивать, но не было приказа щадить вас, если начнете сопротивляться!

Стрелы угрожающе нацелились на нас.

Пол закачался под моими ногами. Я сделала шаг из-за спины короля, но он свирепо толкнул меня обратно себе за спину.

— Никто из вас, трусливых псов, не тронет ее, — повторил он. — Пошли вон.

— Пора кончать это, Кадарн! — крикнул вдруг один из рыцарей и выстрелил прямо в короля.

Арбалетный болт впился ему в левое плечо, и от выстрела в упор Дидье развернуло боком — любой другой упал бы, но он стоял, как бык Я завопила от ужаса, а в следующее мгновение рыцари бросились на короля, подбадривая себя криками. Он пытался сопротивляться, но силы были неравны. Кто-то схватил меня за волосы, вытаскивая из спальни. Я упиралась, но получила удар кулаком в висок и повисла на чьей-то жестокой руке, обхватившей меня поперек туловища.

— Вяжите ведьму, — услышала я прежде, чем провалилась в темноту.

Я пришла в себя не скоро, потому что плечо совсем занемело. Я лежала неловко и боком, уткнувшись лицом в какую-то вонючую тряпку. Руки затекли, но когда я попробовала пошевелить ими, обнаружила, что мои запястья крепко связаны веревкой. Я была прикрыта покрывалом, но голую кожу колола жесткая подстилка.

Где я?..

Пытаясь приподняться, я застонала — голова немилосердно кружилась, во рту было сухо, и я чувствовала слабость и тошноту.

Вокруг было темно, и только в стенной нише теплился крохотный светильник.

Пахло сгоревшим жиром и сыростью.

— Пришла в себя? — услышала я женский голос. — Сейчас позову настоятельницу.

Настоятельница. Значит, я в монастыре. Как и грозились мятежники. Но что с королем? Жив ли он? Сердце мое болезненно сжалось. Королю непозволительны слабости, но Дидье позволил страсти захватить себя, это и послужило началом конца.

Скрипнула дверь и я услышала удаляющиеся шаги.

Подергав руками, я постаралась освободиться от веревок, но меня связали крепко, как ни пыталась — я не смогла ослабить узлы. Сев на постели, я огляделась.

Покрывало свалилось с меня, и я даже не могла его поднять. Я находилась в крохотной каменной комнатушке без окон, где стояли две грубые лежанки, на одной из которых я только что лежала. Настоящая келья — распятье на стене, колченогий табурет, на котором погнутый таз для умывания и кувшин с водой. Мне страшно хотелось пить, и я встала на колени, припав к краю кувшина. Вода был холодной, от нее заныли зубы, но в голове прояснилось.

Отбросив с лица рассыпавшиеся волосы, я кое-как проковыляла до двери и налегла на нее плечом.

Заперто.

Снова послышались шаги, и теперь гулкое эхо подсказало мне, что идут двое. Я заметалась по каменному мешку, не зная, что предпринять. Попытаться бежать, спрятавшись за дверь? Или толкнуть тех, кто войдет, чтобы выскочить в коридор?

Но далеко ли я убегу, голая? И куда мне бежать?..