Замок Альберта, или Движущийся скелет - неизвестен Автор. Страница 1

ЗАМОК АЛЬБЕРТА

или

ДВИЖУЩИЙСЯ СКЕЛЕТ

Замок Альберта, или Движущийся скелет - i_001.jpg
Замок Альберта, или Движущийся скелет - i_002.jpg

Буря свирепствовала, ветры свистели, и в расщелины оконничных затворов Жакмаровой хижины струили снег, который проницал сквозь обветшалую крышу даже в самую средину. Дрожащие дети его теснились вокруг своего отца.

— Холодно, папенька, — говорил старший, — мы озябли, оберни нас в свою епанчу.

— Расскажи нам какую-нибудь сказочку, — лепетал младший, — покуда не придет маменька, и не даст нам покушать; что она так долго нейдет?

— Что же делать, — отвечал Жакмар, встревоженный также долгим отсутствием своей Дюнифледы, — она пошла промышлять кушанья, и ежели не будет иметь в том обыкновенного успеха, то должно сегодня вам лечь спать без ужина; но может быть, ожидание денег есть причиною ее медленности.

— Для чего же, папенька, вы нейдете ее искать? — сказал один из его сынов.

— Она пошла продавать сыр; но я не знаю, в которую сторону.

При сем услышали, что некто приходит и старается отворить дверь хижины.

— Ах! это маменька! это маменька! — вскричали обрадованные дети.

— Милые малютки, ежели б это была она, то теперь уже бы вошла, но я тотчас посмотрю, кто там.

Хижина Жакмара состояла из двух комнат, из коих одна служила вместе кухнею и спальнею, а другая, меньшая из них, была жилищем козы, составляющей все его имущество. Вход был в последнюю из сих комнат, почему и не могли они увидеть вошедшего человека; но, достигнув дверей, Жакмар зрит любезную свою Дюнифледу, и в каком же положении! — руки ее оцепенели от стужи, страха и слабости, так что не имела даже силы отворить дверей, и, когда Жакмар отворил их, то, поспешая вскочить во внутренность, ноги ее подкосились, и она поверглась без чувств в объятия своего мужа. Бедный Жакмар, пораженный ужасом и сожалением, приносит ее к огню, почти загасшему от снега, не находя других средств к вспомоществованию ей. Будучи объят родом бесчувственности, прижимал ее к груди своей, смотрел, воздыхая, на изодранную ее одежду и окровавленное лицо. Младший из его сынов старался отогреть руки матери своей, потирая их малыми своими ручонками, между тем как старший, раздув остатки погасающего огня, сушил ветхое одеяло свое, чтоб покрыть им страждущую.

Дюнифледа была долгое время в беспамятстве, но наконец, открыв глаза, испустила глубокий вздох и увидела вокруг себя мужа и детей своих. Сие зрелище несколько ее ободрило, и она казалась подобно просыпающейся от сновидения, возмутившего ее чувствия. Потом, несколько успокоившись, «бежим, — говорила она мужу своему с чрезмерным движением и столь тихо, что едва мог он слышать, — бежим, любезный Жакмар, не теряя ни…» Сие последнее слово умерло на губах ее, и она впала в обморок; ее муж и дети испустили вопль ужаса. Они находились еще в сем мучительном положении, как некто входит в хижину, закутавшись епанчою, скрывавшею лицо его.

— Беги, Жакмар, — говорит он ему, — беги к Гродерну; малейшая медленность погубит всех вас безвозвратно; сей же час поспешай к Гродерну и ожидай там известий от Альвина.

Произнесши сии короткие слова, удаляется скоро из хижины, и тем избегает дальнейших вопросов.

— Великий Боже! — вскричал расстроенный Жакмар.

— Чем я навлек такое гонение, и какой враг стремится погубить меня?

Объятый удивлением, взирал он в безмолвии на свою супругу, которая между тем получила употребление чувств. Он просил ее изъяснить, что значило посещение незнакомца; его слова, собственные ее выражения, произнесенные еще до прибытия его, и наконец, отчего изодрана на ней одежда и оцарапано лицо.

— Не требуй, милый мой, — отвечала она, — чтоб такое изъяснение истощило теперь остатки сил моих, которые нужны для удаления нашего с помощью твоею к Гродерну. Поспешим, друг мой, не теряя ни минуты; спасем любезных детей наших.

Между тем как Дюнифледа побуждала мужа своего к бегству, Гродерн предстает пред ними, — последуемый сыном своим.

— Друзья, — говорил он им, — я пришел с Эдгаром предложить вам свои услуги; Альвин был у меня и послал меня к вам.

— Кто этот Альвин? — вопрошал Жакмар.

— Теперь не время отвечать на вопросы, а должно идти. Дюнифледа, твой муж и мой сын тебя поддержат, а я поведу ваших детей.

Дюнифледа, опираясь на своих путеводителей, шла медленно; дети же, почти оледеневшие, не могли выкарабкаться из снега; старик посадил старшего на свои плечи, а Эдгар принужден был нести младшего. Наконец с величайшею трудностию достигли своего убежища. Супруга Гродерна положила Дюнифледу на свою постелю, составленную из мха и сухой лесной травы и покрытую толстым полотном, которое служило простынею и одеялом. На сей постеле оставили Дюнифледу одну, чтоб не нарушать ее покоя.

Жакмар, для которого все это происшествие было загадкою, требовал в том изъяснения от Гродерна, который частию удовлетворил его в следующих словах:

— Около четверти часа пред тем, как я к вам пошел, Эдвард, один из служителей супруги герцога Альберта, входит в мою хижину и просит, чтоб я как возможно поспешил дашь тебе и с семейством на сию ночь у себя убежище, говоря, что в случае моего в том отказа или малейшей медленности погибель твоя неизбежна. «Ты скажешь им, — присовокупил он, — что послан от Альвина». Хотя он был переодет, я легко узнал в нем Эдварда; но, не делая никакого вида о сем открытии, дабы не произвести в нем подозрения, пошел немедленно к вам.

— Увы! — отвечал Жакмар. — Боюсь, не скрывается ли тут какого ни есть предательства. Герцог поступает весьма бесчеловечно со всеми своими подвластными, которые имеют дочерей или жен, могущих красотою своею привлечь его внимание. Я трепещу о своей любезной Дюнифледе.

— Будь уверен, Жакмар, — возразил Гродерн, — что этот слух о герцоге совершенно лжив; он человек примерной добродетели и готов бы учинить всех своих подвластных счастливыми, когда б его жена в том ему не препятствовала. Она столь развращенна, что все течение жизни ее составляет непрерывную цепь распутств и преступлений. Но ты как можно старайся таить мое открытие в рассуждении мнимого Альвина и мои мысли о его госпоже.

— Уверяют, — говорил Жакмар, — что злодеяния герцога суть причиною беспорядков, причиняемых ужасными страшилищами, обитающими в одном отделении замка.

— Скажи лучше, — отвечал Гродерн, — что чрез это откроются некогда преступления его супруги; но оставим сию материю, в изъяснение которой входить опасно; я боюсь, чтоб из средины хижины своей не быть подслушанным и не привлечь ее мщения.

— Завтра, может быть, моя Дюнифледа в состоянии будет обнаружить это таинство.

— Эдвард переоделся не без причины, — говорил Гродерн, — почему нам должно во всех своих поступках и разговорах наблюдать величайшую предосторожность. Под правлением злого властелина ни к чему не послужит искренность и простодушие бедного поселянина, которого добродетели делают разительную противоположность с пороками знатных, и потому принимаются от них за поругание.

Когда злобная супруга герцога Альберта стремится к погублению кого-нибудь из нас, то бегство или хитрости, противопоставленные ее хитростям, есть едиными средствами, чтоб не учинишься жертвою ее мщения. Я уже с давнего времени предметом ненависти ее.

— Какая же тому причина, друг мой, и каким способом учинил ты это ужасное открытие?

— Неограниченное ее распутство побудило ее клясться в моей погибели, и добродетелями одной из ее же пола обязан я частию сим открытием; но мы теряем напрасно время в сих поверенностях. Завтра ты узнаешь мою историю. Старайся успокоить сном движения своего духа; после уведомлю тебя о своем намерении.

— Ах! Гродерн, я не могу заснуть; усталость моя прошла, но страх, удивление и любопытство меня терзают; сколь несносно мое положение!