Магистр! Вы, кажется, влюбились (СИ) - Огинская Купава. Страница 44

В груди поселился легкий холодок, сжимая сердце предчувствием совершенно непоправимой ошибки — зря я пришла сюда, зря так долго смотрела на храм — но я смогла слабо улыбнуться и кивнуть.

Незачем ему знать о моей разыгравшейся паранойе, которая мне и самой казалась совершенно ненормальной.

Больше на храм я старалась не смотреть, в конце концов, у меня были занятия поважнее. Например, любоваться произведениями искусств, поданными на белых квадратных тарелках с чуть поднятыми углами.

Конечно, знай я, чем закончится эта моя мимолетная встреча с храмом, непременно рассказала бы все Вэйду, попросила бы вызвать Гарса и настояла на том, чтобы меня связывали по ночам. Но я не знала, и даже не могла предположить, какие проблемы ждут меня впереди.

***

Самым странным в моем пробуждении были, пожалуй, не замерзшие до полной потери чувствительности ноги и не холодные мурашки по всему телу, а место, в котором я проснулась: под открытым небом, на пересечении двух улиц, невдалеке от парка. Босая, в одной сорочке, замерзшая и напуганная. От дома Вэйда до конкретно этого перекрестка было всего три минуты в карете или двадцать минут пешком.

Всего каких-то двадцать минут, и вот она я, обмирая от страха, стою и не знаю, что мне делать. Ночи здесь были слишком холодными, чтобы разгуливать по улице в тонкой батистовой сорочке, и слишком темными, чтобы не бояться шорохов в густых тенях зданий.

Потоптавшись на месте еще несколько секунд, затравленно озираясь и напоминая самой себе загнанную жертву, я медленно отвернулась от парка, желая вернуться обратно в дом Вэйда, найти своего женишка и долго, вдумчиво, со вкусом порыдать. Потому что то, что сейчас происходило, было совершенно ненормальным. Я не могла оказаться в двух километрах от дома посреди ночи, даже не помня, как сюда дошла… или могла?

Здравый смысл утверждал, что это невозможно, но какая-то маленькая, гадкая часть моего сознания мерзко нашептывала, что для человека, оказавшегося в теле какой-то непонятной жрицы на огрызке планеты, теперь возможно все.

Первые минут пять я шла, вжимая голову в плечи, затравлено озираясь, постоянно ожидая нападения. Потом побежала.

Нервы просто сдали, не было во мне столько смелости, чтобы полуголой среди ночи по улицам прогуливаться. Хватит, нагулялась уже.

Входная дверь оказалась полуоткрыта. Как оказалось, уходя из дома, я даже не потрудилась закрыть за собой дверь, что, в общем-то, было, наверное, не страшно — мало кто рискнул бы залезть в жилище дознавателя, даже будь дверь распахнута настежь, а не слегка приоткрыта — но я все равно чувствовала себя странно, медленно входя в дом. Будто бы там, в этой, на первый взгляд безопасной темноте уже притаилось что-то страшное, успев просочиться в дом, пока я бродила по городу. Но стоило только двери закрыться за моей спиной, как наваждение спало. На меня никто не бросился, в холле я стояла совершенно одна. Все было в порядке.

После холодного камня деревянный пол под ногами казался очень теплым. На секунду я просто замерла, прикрыв глаза и наслаждаясь теплом, но пальцы, сжимавшие дверную ручку, дрожали, губы тоже дрожали, как и подбородок, и мне просто поскорее нужно было с кем-нибудь поговорить.

С кем-то взрослым и сильным, кто сможет если не объяснить, что происходит, то хотя бы достаточно убедительно пообещать, что все будет хорошо.

У Вэйда просто не было никакого шанса нормально выспаться этой ночью, ему предстояло утешать свою лунатичную невесту, а это работа не из легких.

Когда открывала дверь в его спальню, ждала противного, зловещего скрипа, как в фильмах ужасов, который был бы как нельзя кстати в этой ситуации, но нет, дверь открылась тихо, а в спальне царила та же беспросветная темнота, что и в коридоре. Шторы были задернуты, лунный свет не проникал в комнату, а я как бы в темноте не видела, и если по коридору на ощупь и по памяти еще смогла пройтись, отчего-то боясь включать свет, то тут просто потянулась к вделанному в стену выключателю. Руки дрожали, и пальцы скользнули по гладкому камню резче, чем следовало, свет вспыхнул ярко, неожиданно, просто ослепляюще.

Я сумела только охнуть и закрыть глаза руками, врезавшись спиной в дверь. Кто ж знал, что эти их дебильные кристаллы, заменяющие нормальные человеческие лампочки, могут так люто светиться.

Вэйд налетел на меня неожиданно, навис сверху, закрывая от света, и яростно ударил по выключателю. Тот обиженно хрустнул и затушил светильники.

— Ты что… здесь делаешь?

Я чувствовала, как горячее дыхание касается моих волос, откуда-то знала, что одна его рука упирается в дверь всего в каких-то десяти сантиметрах от моего виска, и что по камню, который здесь свет включал, скорее всего прошла трещина.

— Свет можно, пожалуйста, вернуть? — сдавленно прошептала я, боясь отнять руки от лица и продолжая вжимать голову в плечи. Нервные клетки истерично паковали чемоданы, собираясь валить на все четыре стороны, лишь бы от меня подальше. Прогулка по ночному городу их не доконала, зато женишок мой психованный, кажется, смог.

Кристаллы тускло засветились, но мне все еще было очень неуютно.

Стоять в тени этой дышащей громадины, почти утыкаясь носом в его рубаху, вообще оказалось малоприятным занятием. Слишком уж близко стоял этот страх и ужас, слишком неспокойно от этого делалось.

— И отойдите, пожалуйста.

— ‎Селина…

— ‎Лучше делайте, что я говорю, — я не хотела, чтобы мои слова прозвучали как угроза, но именно как угроза они и прозвучали, — у меня нервы вообще на пределе, будете упрямиться – огребете море слез и бурную истерику, а оно вам надо?

Отстранился медленно, забирая вместе с собой и этот давящий напор, и свое тепло. Меня больше не прижимали к двери, но и полной свободы не дали, Вэйд все еще был слишком близко, чтобы я могла перевести дыхание, но уже достаточно далеко, чтобы прекратить вжиматься в теплое дерево и, наконец-то, открыть глаза.

— Ясной ночи, — и ведь голос у меня почти не дрожал, когда я заговорила, — а я вот, представляете, с прогулки.

— ‎Что?

— ‎Гуляла я. Ночью. По городу. Во… во сне, — не успела я договорить, как руки мои схватили, ощупали, а потом еще и на меня с осуждением посмотрели, — чего не так?

— ‎Руки холодные.

Нервный смешок вырвался помимо моей воли, как и едкое:

— Это вы еще ноги не трогали.

Признаю, сама дура, сама ему эту мысль в голову вложила, но это же не повод честных невест хватать и на кровать бросать! Я даже пискнуть не успела, как уткнулась носом в смятое одеяло, а мои ноги от колен и ниже уже основательно ощупывали.

А дальше случилось то, чего я могла ожидать только от мамы, всегда считавшей меня крайне болезным ребенком.

В одеяло свое Вэйд закутывал меня с совершенно непроницаемой рожей, а я покорно заматывалась, потому что уже совсем ничего не понимала и решила просто смириться с происходящим. Моих сил хватило только на хриплое:

— Ссспасибо… — когда меня полностью замотали и усадили на кровать.

— ‎Рассказывай, — велел он, полностью проигнорировав мою благодарность, зато продолжая шокировать странными действиями. Потому что это совсем ненормально, когда страшный, хмурый дядька садится на меховую шкуру, заменяющую тут ковер у кровати, и щупает твои ноги.

Не сразу до меня дошло, что мне их растирают, пытаясь согреть. Повезло ему, что весь песок я еще внизу, на первом этаже оставила, иначе испортила бы шкуру ведь. А она красивая, черная, с густым, длинным мехом…

— Селина, — позвали меня, вытягивая из заторможено-созерцательного состояния.

— ‎Ммм?

— ‎Рассказывай.

— ‎А что рассказывать? В себя пришла около парка, как до него добралась не помнила, почему не оделась и гулять пошла в том же, в чем и спала — не знаю. Что происходит… тоже не знаю, — призналась и затихла ненадолго, всматриваясь в сосредоточенное, хмурое лицо продолжавшего греть мои ноги ужаса. Я чувствовала, как горячая ладонь растирает ступню, спускается к поджатым пальчикам и осторожно растирает их, потом к пяточке и вверх по ноге до середины икры. Это было настолько невероятно и удивительно, что на несколько секунд я даже забыла о том, что этот мой жених — совсем незнакомый мне человек, что я почти ничего о нем не знаю и, в общем-то, не пыталась даже узнать.