Магистр дьявольского культа (ЛП) - Мосян Тунсю. Страница 8
Пока он размышлял, пламя свечи дрогнуло. Просвистел зловещий ветер, и все источники света и во дворе, и в зале погасли.
В ту же секунду со всех сторон раздались истошные крики. Все толкались и метались, спотыкались и падали, пытаясь убежать как можно скорее. Лань Цзин И выкрикнул: «Оставайтесь на своих местах! Я поймаю любого, кто попытается бежать!»
Он сказал так вовсе не для красного словца. Все-таки злобные твари предпочитали действовать в темноте и суматохе. Чем сильнее неразбериха и крики, тем больше шанс невольно привлечь опасность. В таких ситуациях находиться одному или излишне дергаться было весьма и весьма рискованно. Все в зале были до смерти напуганы, и слова Лань Цзин И едва ли достигли своей цели. Но все же через некоторое время все затихло, лишь кое-где раздавались слабые всхлипы и частое дыхание. Кажется, убежать удалось всего паре человек.
Посреди тьмы неожиданно вспыхнул огонь. Лань Сы Чжуй зажег огненный талисман.
Его пламя было неподвластно зловещим ветрам. Лань Сы Чжуй при помощи своего талисмана вновь поджег все свечи и лампы, а остальные юноши принялись успокаивать людей. Под светом свечи Вэй У Сянь мимоходом взглянул на свои запястья. Еще один порез исчез.
Внезапно он осознал, что их число изменилось.
В начале у него было по два пореза на каждом запястье. Первый исчез после смерти Мо Цзы Юаня, второй – после гибели его отца. Смерть А-Туна, слуги, вечно задиравшего Мо Сюань Юя, исцелила еще один порез. В сумме выходило три. Был еще четвертый, самый глубокий и наполненный самой сильной ненавистью.
Однако сейчас оба его запястья были чисты.
Вэй У Сянь понимал, что мадам Мо совершенно точно была одним из объектов мести Мо Сюань Юя. Скорее всего, самый глубокий и самый длинный порез обозначал ее. Однако и он исчез.
Возможно ли такое, что Мо Сюань Юй внезапно достиг просветления и отпустил свою ненависть? Нет, невозможно. Его душа уже была принесена в жертву в обмен на призыв Вэй У Сяня. И только смерть мадам Мо могла бы исцелить порез.
Он медленно перевел взгляд на бледную мадам Мо, которая недавно очнулась и теперь была окружена людьми.
Если, конечно, она уже не была мертва.
Теперь Вэй У Сянь был уверен: что-то захватило тело мадам Мо. И если это не дух, то что же?
Внезапно А-Дин крикнула: «Рука… Его рука! Рука А-Туна!»
Лань Сы Чжуй поднес огненный талисман к телу А-Туна. И, конечно же, его рука уже тоже исчезла.
Левая рука!
В мгновение ока разум Вэй У Сяня прояснился, и он, наконец, сложил воедино все части головоломки об исчезающих руках и создании, которое в них заинтересовано. Он тут же взорвался смехом. Лань Цзин И рявкнул: «Идиот! Как ты можешь смеяться в такой ситуации?!» Однако, подумав, он заключил, что все-таки разговаривает с настоящим идиотом, и проку от пререканий не было никакого.
Вэй У Сянь дернул его за рукав: «Нет, нет!»
Лань Цзин И раздраженно вырвал рукав у него из рук: «Что «нет»? Ты не идиот? Хватит паясничать! Всем сейчас не до тебя».
Вэй У Сянь указал на лежавшие на земле трупы отца Мо Цзы Юаня и А-Туна и сказал: «Это не они».
Лань Сы Чжуй остановил злобно пыхтящего Лань Цзин И и спросил: «Что ты имеешь в виду, говоря «Это не они?»
Вэй У Сянь заявил с серьезным видом: «Это не отец Мо Цзы Юаня, а это не А-Тун».
Его серьезный и торжественный вид так зловеще сочетался с макияжем призрака висельника, что теперь он выглядел по-настоящему бесноватым. Тусклый свет свечей дополнил картину, и от слов Вэй У Сяня по спинам всех присутствующих пробежал неприятный холодок. Лань Сы Чжуй уставился на него и невольно спросил: «Почему?»
Вэй У Сянь с гордостью воскликнул: «Дело в их руках. Все они были правшами. Я уверен в этом, потому что они всегда били меня правыми руками».
Теряя терпение, Лань Цзин И сплюнул: «И чего ты так горд собой? Надулся от самодовольства, словно гусь».
Лань Сы Чжуя, напротив, бросило в пот. Если вспомнить, А-Тун действительно задушил себя именно левой рукой, а муж мадам Мо ей же толкнул свою жену.
Но еще вчера днем, во время концерта, устроенного Вэй У Сянем в Восточном зале, когда эти двое пытались поднять его с пола, оба использовали свои правые руки. Невозможно, чтобы они внезапно стали левшами перед самой своей смертью.
И хотя пока Лань Сы Чжуй не мог охватить всей картины, он понял: чтобы выяснить, что за существо орудует в деревне Мо, он должен как-то связать его с левыми руками. После подобного озарения он удивленно взглянул на Вэй У Сяня и невольно подумал: «Он упомянул про руки так внезапно и будто бы невпопад… Но, тем не менее, это совсем не похоже на совпадение».
Вэй У Сянь только улыбнулся. Он знал, что намек был чересчур явным, но выбора у него не было. К счастью, у Лань Сы Чжуя не было времени обдумывать странное поведение душевнобольного, и он подумал: «Что ж, если молодой господин Мо и хотел намеренно напомнить мне об этом, скорее всего, он не желал ничего дурного». Юноша отвел от него глаза, скользнул взглядом по А-Дин, которая лишилась чувств от слишком долгого плача, и остановился на мадам Мо.
Он внимательно осмотрел ее с головы до пят. Ее руки свободно висели вдоль тела и почти полностью были скрыты рукавами, виднелись лишь фаланги пальцев. Пальцы ее правой руки были тонкие, белые и гладкие, они, без сомнения, принадлежали женщине, которая всю жизнь прожила в комфорте и никогда не работала.
Пальцы же ее левой руки оказались гораздо длиннее и толще пальцев правой. Они были сучковатыми и таили в себе силу.
То была рука не женщины, а мужчины!
Лань Сы Чжуй приказал: «Держите ее!»
Несколько юношей схватили мадам Мо. Лань Сы Чжуй произнес: «Прошу меня простить» и приготовился использовать на ней талисман, когда левая рука мадам Мо внезапно изогнулась под странным углом и потянулась к его глотке.
Живой человек не смог бы изогнуть руку таким образом, если, конечно, его кости не были сломаны. Мадам Мо атаковала стремительно и почти схватила Лань Сы Чжуя за шею. Но в этот момент Лань Цзин И вскрикнул: «Эй!» и бросился перед юношей, загораживая того от смертоносной руки.
Но как только она вцепилась в плечо Лань Цзин И, сверкнула яркая вспышка, рукав юноши загорелся зелеными огоньками, и проклятая рука ослабила свою хватку. Лань Сы Чжуй чудом избежал смерти и уже было собрался поблагодарить Лань Цзин И за это, как заметил, что часть одеяния последнего сожжена дотла, что было весьма неловко. Лань Цзин И снял с себя остатки мантии и, дымясь от гнева, начал браниться: «Зачем ты меня пнул, дурак? Хотел меня убить?»
Вэй У Сянь пискнул как испуганная мышь: «Это не я».
Но это все же был он. Мантии членов Ордена Гу Су Лань были убористо прострочены тонкими нитями того же цвета, что и само одеяние. Но это были не просто стежки, а тексты заклинаний, служивших защитой. Однако против такого сильного существа, как то, которому они противостояли сейчас, эти заклинания могли сработать только один раз и сразу же прийти в негодность. Поэтому, оценив грозящую Лань Сы Чжую опасность, Вэй У Сянь толкнул на него Лань Цзин И, чтобы тот мог заслонить шею юноши своим телом в одежде, испещренной заклинаниями. Лань Цзин И собрался продолжить свою брань, но тут мадам Мо упала на землю. Лицо ее стало иссыхать буквально на глазах, как будто бы из нее высасывали всю плоть и кровь. Через несколько мгновений перед ними лежал скелет, покрытый тонким слоем кожи. Мужская рука, которая не была частью ее тела, отвалилась от ее плеч. Пальцы этой руки начали гнуться в разные стороны, как будто бы разминаясь или растягиваясь, при этом четко проступали ее пульсирующие вены.
Это и было то темное создание, что приманил Флаг, привлекающий духов.
Расчленение – это классический пример мучительной смерти, лишь чуть более достойной, чем та, которую принял Вэй У Сянь. И в отличие от его случая, когда тело буквально стирают в порошок, фрагменты расчлененного трупа несут в себе частички злобы покойника, и они стремятся объединиться друг с другом. Следовательно, части тела ищут друг друга всеми возможными способами. Если им удается объединиться, мертвец может упокоиться с миром, а может и продолжить бесчинствовать. Если же собраться в единое целое никак не получается, то часть тела может избрать и другой способ.