Семь сыновей (ЛП) - Сен-Жермен Лили. Страница 3

— Херня. — Грубые руки затрясли моё тело, там стояла ругань и толкотня, когда меня подняли и понесли. Мир стал белым, а затем тёмным, пока мое сознание уплывало  мирно вдаль.

Когда я очнулась, мир не был белым, а угнетающе бежевым.

Боль подкралась и сильно врезалась мне в живот. Я попыталась сесть, но эта затея с треском провалилась. Некоторые из моих рёбер определенно сломаны. Я почувствовала тёплую руку на своей и посмотрела на того, кто был рядом со мной, ожидая увидеть мою мать. Вместо этого, я увидела — свой ночной кошмар, от которого думала, очнулась.  Крик умер в горле, когда Дорнан жестом показал мне оставаться тихой: прижав палец к губам. Я даже никогда не рассматривала бросить ему вызов, так как была ужасно напугана.

— Полиция захочет с тобой поговорить, — серьёзно произнёс Дорнан. — Я сказал им, что моя дорогая племянница сначала нуждается провести немного времени наедине с семьёй. — Я в недоверии уставилась на него, чувствуя отвращение от того, что он подразумевал. Дядя Дорнан изображал из себя гребаного героя из-за смерти моего отца.

Я попыталась выдернуть руку, но он сжал её сильнее, отрезав циркуляцию крови, так что у меня перехватило дыхание.

— Что ты собираешься им сказать, Джули — детка?

Я резко обрушилась на кровать — побеждённая. 

— Ничего.

— Я не слышу тебя.

— Ничего! — сказала я немного громче, и вырвала свою руку из его, когда он ослабил хватку.

— Хорошо, — сказал он, вставая и поправляя свой кожаный жилет. — Мне ненавистна мысль проделать с твоей матерью то, что мы сделали с тобой.

Я съежилась от его не очень скрытой угрозы и задрожала, когда он оставил поцелуй на моем лбу. 

— Не веди себя как жертва, — прошептал он в моё ухо. — Я знаю, тебе понравилось. 

Он натянул фальшивую улыбку, бросил букет цветов на кровать рядом со мной, и покинул комнату. Это был последний раз, когда я видела его.

И, по иронии, вещь, которая жгла меня больше всего — больше, чем предательство, было желание понять, в чём же смысл. Я хотела узнать почему. Но затем, двумя днями позже, когда Дорнан убил моего отца, выстрелив ему в голову с близкого расстояния из дробовика. Снеся ему на хрен башку.

После того как Эллиот сказал мне, что мой отец мёртв, я прекратила задаваться вопросом почему.

Джей спустился вниз по лестнице, переступая через две ступеньки, как будто спешил убраться прочь из офиса. Он вернулся на своё место за барной стойкой и взял ткань для полировки.

— Он скоро спустится. — Я не отвечаю ему сразу же, и он смотрит на меня из-под тех великолепных чёрных ресниц, за которые я обычно его поддразнивала. Я, должно быть, выгляжу ужасно, поскольку он резко дергает головой и хмурится.

— Ты в порядке?

Я медленно киваю головой, хватаясь за барную стойку двумя руками.

— Ты уверена? — Он поднимает секцию барной стойки и возвращается ко мне, стакан с ледяной водой появляется в его руке как по волшебству.

— Ты выглядишь так, будто вот-вот вырубишься, — произносит он, ставя воду на картонный подстаканник передо мной. Он приносит барный табурет и ставит позади меня.

Я принимаю воду и стул с благодарностью, всё моё тело внезапно болит и устало.

Ты знала, что есть шанс, что ты встретишь его. Ты знала, что это часть дела.  Я пожимаю плечами и делаю глоток воды, пытаясь собраться. Чтобы мой план сработал, мне нужно собраться и довести дело до конца.

— Должно быть, это солнце, — говорю я, и невинно улыбаюсь. — Я не привыкла к такой высокой температуре.

Надеюсь, что он не спросит меня, откуда я. Штат Небраска даже ещё более жарок, чем Калифорния. Я чувствую, как моя история уже начинает трещать под тяжестью хитрости.

— Ладно, не делай резких движений, — говорит он, возвращаясь на свою сторону барной стойки.

— Спасибо, — кротко говорю я, слова на моём языке ощущаются как горькая ложь.

Дорнан появляется через некоторое время наверху лестницы, громко свистя.

— Давай наверх — говорит он, зазывая меня в офис. Я оглядываюсь вокруг, неуверенная, что он даже говорит со мной.

— Да, ты. Торопись, я не намерен тратить весь день. — Он исчезает за дверью, а я соскальзываю с табурета. Глубоко вздыхаю. Мой момент правды. Мой единственный шанс сыграть, по-моему, в игру с Дорнаном, чтобы поставить эту ублюдочную семью на раздробленные коленные чашечки.

Он менее пугающий, чем я его запомнила, и должна я напомнить себе, что стала выше и  сильнее, чем была в пятнадцать лет. Когда я была так юна. Плюс на мне нелепые каблуки, которые делают меня ещё более высокой. Дорнан сидит за столом (старым столом моего отца) и перебирает документы, по-видимому, не обращая внимания на тот факт, что я здесь стою. Я использую время, чтобы приспособиться к окружению. Ничего особенного — типовой стол из ДСП, искусственный цветок в горшке, пара высоких металлических картотечных шкафов позади стола. Единственный вещь, которая выглядит дорогой — картина на стене: похоже на пляж Гавайев или чего-то такого же красивого. Она вообще не подходит комнате, и я задаюсь вопросом, принадлежала ли она когда-то моему отцу.

— Ищешь сейф, милая?

Я возвращаю своё внимание обратно к Дорнану, который ухмыляется, пока набирает цифры на калькуляторе своими длинными, толстыми пальцами.

— Ищу сцену, — отвечаю я, пытаясь разрядить обстановку. Весь мой план зависит от того, наймет ли он меня в качестве танцовщицы клуба. Если он этого не сделает, я должна буду перейти к плану «Б». А его пока у меня нет.

Он откидывается назад на своём стуле и впервые рассматривает меня должным образом. Я терпеливо жду, зная, что соответствую всем его требованиям: брюнетка, загорелая, большие сиськи и достаточно молодая, чтобы трахаться и быть принятой на работу без опасений ареста за работу малолеток в клубе. Я хлопаю ресницами и изучаю его лицо. Сейчас он старее, но всё ещё обладает сильными чертами, которые делают каждого из его семи сыновей без сомнения его. У него нет дочерей, что могло быть просто предоставлением небольшого милосердия от судьбы.

— Как тебя зовут, дорогуша? — наконец спрашивает он, очевидно удовлетворенный моей внешностью. Он всё ещё точно так же откровенно привлекателен, как и шесть лет назад. Чёрные волосы. Пухлые чувственные губы. Трёхдневная щетина на лице, которая придает ему жёсткий и суровый вид, но не слишком непривлекательный. Мой живот сжимается, когда я понимаю, что была неправа — он и Джей вообще-то поразительно похожи.

— Астрид, — отвечаю я, чувствуя, как моё сердце грохочет в груди.

— Не сценическое имя, — произносит он, выглядя раздраженным. — Твоё настоящее имя.

— Саманта. Самми.

Он не впечатлён.

— Тебе есть двадцать один?

Я киваю.

— В действительности даже двадцать два.

— Есть удостоверение личности, чтобы доказать это?

Я киваю, вытаскивая поддельные документы из заднего кармана, и вручаю их ему. Я борюсь с желанием сбежать, когда мои пальцы соприкасаются с его. Он отклоняется в кресле и изучает маленькую прямоугольную карту. Я знаю, что он ищет признаки, что это фальшивка. Он подносит его к свету, крутит в ладони, скребёт ногтем большого пальца вдоль края.

— Оно настоящее, — говорю я. Он не отвечает.

— Как ты сказала, тебя зовут?

— Сэмми. Саманта Пейтон.

— Как будто вместо фамилии у тебя тоже имя. Сразу два имени? — с сомнением говорит он. — У кого два имени?

Я улыбаюсь.

— Я не знаю, мистер Росс. Это немного странно.

Он ухмыляется, самая близкая вещь к улыбке вырывается у него с тех пор, как он позвал меня сюда наверх.