Герой империи. Сражение за инициативу - Михайловский Александр. Страница 9

И ведь кто меня назвал гением? Особа, которая, как мне уже было известно, в приграничном сражении в фарш покрошила, посолила, поперчила и употребила немецких генералов на завтрак вместе с омлетом. Это у нас на Украине положение было просто тяжелым, в Белоруссии же состояние дел нельзя было описать цензурными словами, без применения отборного мата. Но – раз-два-три – и наши прорывающиеся из окружения войска сначала сильно надавили в одном месте, а потом, внезапно изменив направление удара, плотно оседлали важнейшую вражескую линию коммуникаций и, несмотря ни на какие атаки германской пехоты и танков, удерживали ее до тех пор, пока было необходимо. И потом вдруг выяснилось, что план вражеского наступления сломал не генерал-лейтенант Болдин, который передавал в войска уже готовые решения, а вот эта самая особа… Одним движением бровей она отправила в сортир многомесячный труд германских штабистов, выиграв для СССР драгоценные первые недели внезапно начавшейся войны.

– Я вас не понимаю, товарищ Ватила, – сказал я, нервно одергивая гимнастерку. – На самом деле я не гений, а обычный советский командир, старающийся делать свое дело наилучшим образом.

– Успокойтесь, Михаил Ефимович, – сказала она. – Я знаю, что вы еще только учитесь, но уже сейчас, если бросить вашу бригаду в настоящее дело, за ручку вас водить не понадобится, достаточно будет обозначить общее направление и только изредка давать советы. А еще вы способны самостоятельно находить нестандартные решения. Вот увидите – впереди у вас большое будущее, почти такое же большое, как у вашего бывшего командира товарища Рокоссовского. Вот уж с кем легко было работать, достаточно было держать руку на пульсе и ни во что не вмешиваться, а остальное он сделает сам.

– Но, товарищ Ватила… – попробовал я возразить, – настоящий гений – это вы. Вряд ли у кого из нас получилось бы с таким блеском провести Слоним-Ивацевичскую, да и Минскую операции.

– Да что вы, Михаил Ефимович! – отмахнулась она. – Слоним-Ивацевичская операция вообще не требовала никакой гениальности. Чтобы сломать чужие шаблонные действия, большого ума не надо. Достаточно просто не быть дураком и иметь представление о точном расположении своих и вражеских войск. Одним словом, хорошая разведка, надежная связь и никакого мошенства. Ручки-то – вот они. Тактики дейчей сознательно пошли на риск, оставив зазор между своими подвижными войсками и следующей за ними пехотой, и не вклиниться при возможности в эту дыру было бы непростительной глупостью. Нам было достаточно направить по истинному пути несколько глубоко второстепенных командиров, а потом заострить на этой проблеме внимание товарища Сталина. Остальное доделали ваши солдаты и командиры – они сумели и выполнить, и перевыполнить первоначальный план. Вот кому после войны стоит отлить большой памятник в бронзе.

Немного помолчав, она неожиданно добавила:

– А Минская операция и вовсе не потребовала от нас каких-то особых усилий, достаточно было определить ключевую позицию и назначить туда правильного человека, а потом только следить, чтобы он исправно получал необходимое снабжение – и кровь врага потекла рекой. Вот и вы будете таким же; мы даем вам в руки пробивной инструмент, который будет еще улучшаться по мере разработки новой техники и внедрения наших технологий, а ваше дело – применить его надлежащим образом – так, чтобы враг пожалел, что вообще начал эту войну.

И вот ведь какое дело… Больше с товарищем Ватилой я не встречался (очевидно, у нее нашлись более важные дела, чем водить за ручку какого-то полковника), но, несмотря на это, во всем происходящем с нашей бригадой я видел ее руку. Недостаточно получить новую технику, необходимо еще довести ее до ума. Началось все с того, что серые вместе с нашими мехводами стали перебирать трансмиссии и двигатели новеньких, прямо с завода, танков Т-34 и КВ, попутно объясняя, почему это деталь сломается через сто километров пробега, а вот эта – через пятьсот… На белых самолетах-шаттлах, вертикально опускавшихся прямо в нашем лагере, откуда-то привозили замену бракованным деталям. И, как нам сказали, после всех этих переделок межремонтный пробег наших машин мог достичь двадцати тысяч километров.

Едва закончили эту работу, как в Прудбой прибыли представители артиллеристов, привезли для Т-34 и КВ-1 новые пушки, Ф-34У (У – значит «удлиненные»). Пятьдесят два калибра – такого раньше и не видели. Сначала пушки были коротенькими, потому что иного не позволяла промышленность, а потом удлинению орудий стали противиться генералы с большими звездами, считая, что с длинноствольной пушкой танк не сможет таранить препятствия, а еще при движении по сильнопересеченной местности она будет цеплять стволом за землю. Я бы мог ответить, что прошибать тараном стены не является главной функцией танка, зато возможность поражать цели на большем расстоянии и с большей точностью стоит удлинения ствола орудия. К тому же, по новому наставлению, мы теперь в походном положении не держим ствол параллельно земле, а приподнимаем его на двадцать градусов к горизонту.

Одновременно с заменой орудий башни самые уязвимые (и обстреливаемые) места корпусов Т-34 и КВ дополнительно обклеили керамическими пакетами сменной защиты. С БТ-7, как я уже говорил, такая работа была проделана еще раньше. Стоит эта керамика копейки, заменяется быстро, а при попадании в такую плитку головная, заостренная часть бронебойного снаряда выкрашивается и сплющивается – и он бьет в основную броню уже не острием, а излохмаченным торцом. Когда я впервые взял в руки эти похожие на кирпичи легкие штуки, набитые изнутри шестигранными стержнями сверхтвердой керамики, то весьма удивился, узнав, что выпускают их на фарфоровом заводе, где имеется почти все необходимое для этого оборудование.

Тем временем учебно-зачетные стрельбы из новых пушек прошли вполне нормально, но не успели мы вздохнуть с облегчением, как на горизонте снова появилась команда «серых» – на этот раз с новыми прицелами, командирскими перископами, радиостанциями и внутренними связными устройствами каких-то совершенно новых типов. Прицелы прозрачны как слеза младенца, рации и переговорные устройства совершенно не фонят, а перископы вместе со специально устанавливаемыми башенками-надстройками над командирским люком существенно улучшают обзор… Но тем не менее все эти улучшения только замедляют нашу отправку на фронт. А бойцы и командиры, получившие в руки новое совершенное оружие, так и рвутся в бой – рассчитаться с немцами и за вероломство двадцать второго июня, и за то, что случилось позже. Надеюсь, что после окончания последних наладочных работ наша бригада наконец отправится на фронт, где и покроет себя неувядаемой славой.

5 августа 1941 года, утро. Белорусская ССР, Бобруйская область, Кировский район, деревня Кирово, штаб 13-й армии (2-е формирование).

Командарм генерал-лейтенант Константин Константинович Рокоссовский.

Передислокация армии даже на относительно небольшое расстояние, особенно в военное время – задача сама по себе нетривиальная. Переместиться следовало скрытно, так, чтобы противник продолжал считать, что мы все еще находимся в Бобруйском выступе и готовим ему удар во фланг. Особо усложняло задачу то, что между Бобруйским выступом и районом развертывания армии не было прямого железнодорожного пути. А все из-за того, что линию Рогачев-Быхов-Могилев по правому берегу Днепра враг перерезал в нескольких местах. К тому же задача, поставленная товарищем Сталиным, звучала, если можно так выразиться, слишком неконкретно. Отрезать вражеские подвижные соединения от пехоты, разгромить их и перейти в общее контрнаступление, конечно, возможно, но для этого требовалось знать следующее: на каких рубежах и какими силами нам придется производить это отрезание, а также кто будет строить для моей армии рубеж обороны, на котором споткнется немецкое наступление.

Так что, приказав своему начальнику штаба готовить армию к передислокации, я взял в подручные Алиль Фа, и мы засели за командирский планшет. Тактик темных эйджел сама по себе является мощным оружием, заменяющим несколько тяжелых артбригад РГК. Ведь прежде чем приступать к выполнению задания, необходимо хотя бы уяснить общую обстановку в районе предстоящей операции и сопоставить с ней возможности нашей армии. В первую очередь мы пришли к выводу, что оборонительные позиции, которые отсекут немецкие танки от их пехоты, строить надо открыто и в нарочито большой спешке, чтобы немцы, застигнув их не занятыми нашими войсками, не заподозрили ловушки.