Страсть Волка (СИ) - Адьяр Мирослава. Страница 24

— Помимо того, что ты затошнил всю каюту черным желе? — хохочет незнакомец и помогает мне улечься на спину.

Ворочает он меня с такой легкостью, будто я потерял в весе все, что мог.

— Во имя всего святого…

— Ничего особенного, — усмехается мужчина, и его золотые глаза сверкают в полумраке. — В тебе поселился паразит. Противная магическая дрянь, которая должна была подчинить твой рассудок и передавать команды от “хозяина” к тебе. Но тут явно вмешались высшие силы, потому что паразит не смог захватить тебя, — мужчина садится на край кровати. — Вернее, не смог пробраться вот сюда, в самое нутро, — он тыкает меня в грудь, а я невольно морщусь от тупой боли. — Ты отчаянно сопротивлялся. Подозреваю, что дело в проклятье. Зверь не позволил этой бяке добраться до твоего рассудка.

— Кто ты такой? — я снова пытаюсь встать, но мужчина оказывается быстрее. Стукнув посохом по доскам, он что-то говорит — и я враз “теряю” все кости и падаю на подушку, даже не в силах пошевелиться.

— Я друг твоего братца Виго, — незнакомец упирается локтем в колено и подпирает голову ладонью. Выражение его лица совершенно невозможно прочитать. — Он пришел ко мне за помощью, и я ее оказал. Фолки, к вашим услугам. Просто “спасибо” будет достаточно.

— Спасибо, — повторяю я послушно.

— Какая умница, — Фолки широко улыбается и треплет меня по волосам, как… домашнего пса! И тут же хлопает себя ладонью по лбу. — Кстати, твоя женщина вела себя очень храбро! Я был удивлен.

— Что с ней?! — хриплю зло, а в голове сотня отвратительных мыслей и миллион страхов.

— Все с ней в порядке, — мужчина беззаботно отмахивается. Твою мать, мы тут не о погоде разговариваем! — Она помогла мне тебя… освободить.

Перед глазами мелькает картинка, будто из сна.

Бледное лицо Нанны и горящий клинок, торчащий из моей груди.

Это все мне совсем не снилось…

— Правда, девчонка подумала, что убила тебя, — голос Фолки доносится издалека, а я из последних сил пытаюсь встать, сорваться с места, чтобы броситься к своей Нанне. — Нам пришлось усыпить ее.

— Что?!

— Не кипятись, волк! У принцессы случилась истерика, когда ты дышать перестал. С ней моя жена, готовит укрепляющий отвар.

— Дай мне встать!

— Я тебя и не держу, — Фолки щелкает пальцами, и меня чуть ли не подбрасывает в воздух. Тяжело скатываюсь с кровати и поднимаюсь на ноги. В груди тянет, в горле совершенно пересохло, будто влагу выжгло.

— Только до икоты ее не напугай! — кричат мне вслед, а я бреду вон, не разбирая дороги, и полагаюсь только на нюх и молюсь богине, чтобы не рухнуть мордой в пол от накатившей слабости.

Давай, волк, иди!

Иди к своей Нанне, как и всегда.

Когда клинок входит в грудь Халлтора — где-то там, под ребрами, судорожно сжимается и мое сердце. Оно даже пропускает несколько ударов, замирает от накатившего ужаса, а через мгновение — колотится испуганной птицей и вот-вот выскочит прочь, потому что я совершенно отчетливо понимаю — волк не дышит.

Чернота из его груди вырывается в потолок и скручивается визжащим комком обугленной плоти. Меня и Фолки накрывает золотистый защитный купол, а девушка, застывшая у двери, надрезает руку и бросает в тварь веер красных тугих капель, что вспыхивают и исходят паром, стоит им только столкнуться с черной кожей врага. Существо верещит на одной ноте, и кажется, что из ушей вот-вот брызнет кровь; но крик обрывается резко, а чернота — аккуратно рассеченная пополам одним ударом клинка — шлепается на пол с таким звуком, будто лопнул мех с водой. Отвратительные вязкие брызги летят на щит, но Фолки даже бровью не ведет. Держит защиту до тех пор, пока его спутница не подает сигнал и говорит:

— Подох. Можно выходить.

Я едва слышу ее слова, потому что мне все равно, что там случилось с этой черной дрянью. Мне все равно, что они будут делать с ней дальше. Пусть хоть на костре с зеленью запекут или разотрут для магического зелья! Есть только я и волк, который не открывает глаза, — чем невыносимо меня пугает.

Я склоняюсь к Халлтору, прислушиваюсь к его дыханию, но с губ мужчины не срывается ни единого вдоха и сердце под моей рукой даже не вздрагивает — а ведь всего минуту назад оно стучало, как и всегда. Сильно, уверенно, пытаясь отогнать тьму.

И вот сейчас — тишина.

Глаза обжигают слезы, катятся вниз и срываются с подбородка, падают на грудь Халлтора.

— Я убила его…

Меня разбирают рыдания — хриплые, надрывные и тоскливые — крик клокочет в горле, но не может вырваться на волю, застревает на дрожащих губах, а я чувствую крепкую хватку на плечах, чужие руки, что пытаются оттащить меня в сторону; но я упираюсь изо всех сил, рвусь прочь, только бы не отходить от волка, не разрывать зрительный контакт, будто это может уничтожить последнюю ниточку надежды, что еще теплится в груди.

— Нет! Нет, не трогайте меня! Я не хочу уходить!

Что-то холодное касается головы, выбивает все мысли, и опора под ногами качается из стороны в сторону. Маг подхватывает меня на руки и выносит прочь, в соседнюю каюту, где и оставляет вместе со своей спутницей. Голос его доносится будто издалека, размывается и искажается, звучит чуть взволнованнее, чем мгновение назад:

— Илва, приготовь ей цветки верлиги. И напои, пока чары не рассеялись, а то, боюсь, слишком уж тонкая натура у нашей принцессы.

— Сам-то ты с волком справишься?

— Пф, я и не таких зверей приручал. Он скоро придет в себя…

Все остальное я уже не слышу. Проваливаюсь в мягкий мрак, и ничто не может удержать меня на поверхности, даже отчаянное желание вернуться к Халлтору, сесть рядом с ним и молиться всем известным богиням, умолять их не отнимать у меня этого невозможного мужчину.

Что-то касается губ — и я чувствую вязкую горечь, скользящую по языку. К ней примешивается перечная острота и едва уловимый медовый оттенок.

— Мелкими глотками, — приговаривает знакомый девичий голос. — Не торопись, милая, не сопротивляйся зелью.

Горечь медленно перетапливается в сладость и расплескивается по венам умиротворяющим теплом. Будто я снова дома, а мама нежно гладит меня по голове и напевает незатейливую колыбельную.

Сейчас я открою глаза и вернусь на десять лет назад, в детство, когда так упоительно прекрасно лазать по деревьям, срывать с веток свежие яблоки и слушать рассказы отца о далеких и загадочных островах, где, кажется, собрались все возможные чудеса.

Я чувствую запах сада и цветущих деревьев, а лица касается теплое дыхание весеннего ветра — пряного, влажного и свежего. Хорошо знакомого, как каждая ступенька, каждый камешек в родном поместье.

— Нанна…

Хрипловатый тягучий голос, от которого перехватывает дыхание и кровь кипит в венах.

Халлтор? Мне это кажется?

Сколько времени прошло?

Часы?

Дни…

С трудом приподнимаю отяжелевшие веки, поворачиваю голову, похожую на котелок с кашей — все силы ушли на одно простое движение.

Встревоженное лицо волка кажется бледнее обычного. Синие глаза беспокойно поблескивают, пристальный взгляд изучает меня, осматривает от макушки до пят, скользит по шее. Широкая теплая ладонь нежно поглаживает щеку, а у меня комок встает поперек горла — невозможно вздохнуть или сказать хоть слово.

— Как ты? — выдыхает Халлтор встревоженно, наклоняется так, что черные мягкие волосы касаются моего лба. — Ты спала так долго. Так долго, что я почти отчаялся. Уже глубокая ночь, мы скоро доберемся до оружейной моей семьи. Скажи, что ты в порядке, не молчи!

— Это мне стоит спросить, — глаза застилает мутная пелена слез. Халлтор ловит пальцами тяжелые капли, вытирает их так нежно, будто и не волк передо мной вовсе, а кто-то совсем незнакомый. — Я тебе нож в грудь в-всадила.

Тихонько всхлипываю и заикаюсь, а волк усмехается, будто услышал что-то невыносимо смешное.

Мне вот совсем не до смеха!

— Ну и что я такого сказала?! Я же подумала, что убила тебя!

Халлтор уже откровенно хохочет и, с легкостью подняв меня, устраивает на своих коленях, покачивает, как взволнованного ребенка, и гладит по волосам, перебирая короткие прядки на затылке.