Канон Равновесия (СИ) - Плотникова Александра. Страница 50

Гнев все же прорывался дрожью. Кхаэль как заведенный ходил туда-сюда по комнате и тяжело дышал. С каждым лишним мгновением ожидания его все больше трясло от ярости.

— Чего ты носишься, как дверью придавленный? — тихо спросил Янос. Как и когда он вошел — Кот не слышал. — Что-то случилось?

— И ты еще спрашиваешь!

Вемпари вздохнул и сделал несколько шагов навстречу с видом смертника, безмятежно ждущего казни. Но абсолютное спокойствие Вождя на сей раз не охладило кхаэльский гнев.

— Тварь пернатая! — сдавленно выплюнул Кот, швырнув конверт на чайный столик. Содержимое наполовину вылетело из него. Кот вновь заметался. Слышался бешеный трехтактовый стук сердца.

Вемпари мельком взглянул на бумаги и остался стоять, где стоял, сложив крылья и опустив руки. На лице, превратившемся в застывшую серую маску, не отражалось ничего. Только в красновато-карих глазах проглядывала усталость.

— Узнал сейчас… — тихо, одними губами произнес ирлерр, глядя куда-то вовнутрь себя. — Да. Это был лишь вопрос времени…

— Ты бы предпочел, чтобы я вообще ничего не знал, — Кхайнэ резко остановился. Развернулся, скребанув когтями по полу. Свободно сплетенная белая коса хлестнула по спине и перелетела через плечо, разметавшись.

— Наверное… бессмысленно мне что-то пытаться объяснить. Однако… если ты хочешь — я скажу. Если нет… что ж… делай что хочешь.

— Этому… извращению может существовать объяснение?! — кхаэль усилием воли держал себя на месте, чтобы не дай Вещий не размазать хрупкого крылатого по стене кровавым пятном. В глотке нехорошо клокотало рычание, глаза побагровели.

— Всему существует объяснение, — Янос вздохнул, разом как-то осунувшись и постарев. — Вопрос лишь в том, нужно ли оно тебе.

Кхайнэ колотило. Бешенство изливалось из него ядовитым жгучим Светом, уши прижались к голове. Крик, вой, рев — это все было накануне. Когда Рей только передал ему злополучные бумаги. Когда он своими глазами увидел подпись Джанрейва, утверждающую проект «Химера», когда прошелся глазами по отчетам многочисленных операций, проведенных когда-то в акрейской лаборатории. В тот вечер Рейнан еле сумел удержать его от убийств, споив несколькими кувшинами вина. Сейчас…

— Я замечательно подхожу на роль подопытной крыски, правда? Меня можно было вот так запросто сунуть под алденский скальпель, заплатить за работу немалые деньги, запихать в тело какую-то дрянь… А после нагло лгать!

Крылатый продолжал смотреть вникуда, лишь слабо вздрагивая через слово. Каждое первое припечатывало Силой не хуже увесистых оплеух, каждое второе ножом резало по сердцу. С крыльев соскользнуло несколько перьев, бесшумно опустились на пол мертвыми бабочками.

— Кхайнэ, я… — но слова застряли в горле, рассыпавшись бессмысленным бормотанием.

— Что ты? Ну что ты? Преподал мне прекрасный урок доверия и «всеобщего блага», спасибо. Я его усвою. Или скажешь, будто не знал, что у Харш не сработал наркоз?

Голос Владыки внезапно сел и с басовитого рыка скатился в зловещее сипение. Гнев спадал, уступая место страшной ледяной пустоте. Он оглянулся, ища за что бы уцепиться, но так и остался стоять посреди комнаты, истекая тускнеющим Светом. Наркоз тогда действительно сработал не полностью. Он лежал под слепящими лампами, неспособный двинуть и пальцем, но видел и ощущал абсолютно все. А крылатые рептилии с человеческими лицами полосовали и переделывали его тело… По живому. Хотя, честно старались облегчить страдания хотя бы наркотиком. Но боль работающего мутагена не мог перебить даже он. Потом была агония. Лающий приказ откатить мутации. Замершая возле шеи в последний момент игла инъектора. И пустота беспамятства.

— Неужели ты с высоты своей нынешней мудрости не осознаешь, что так было нужно… — прошелестел Янос уже почти беззвучно.

— Для чего нужно? Из-за этой дряни внутри я больше не могу нормально работать, не могу подняться наверх, на Колесо. Она меня давит, разрывает изнутри. Или вы что, специально ждете, когда я взорвусь, как бомба?

Кот снова начал метаться туда-сюда. Хотелось рвать на части, выплескивая внезапную обиду и боль… Но даже сейчас он не мог себе такого позволить, оставаясь… кем? Хранителем? Эль-Тару? Или другом этому вот… Кхайнэ и слова-то подходящего найти не мог.

— Есть и другие пути оказаться единым с Колесом… — туманно бросил Янос, поднимая взгляд на кхаэля. Взгляд этот, впрочем, оставался по-птичьи стеклянным.

— Объясни мне, идиоту кошачьему, для чего ты ввязался в это сам. И для чего заложил в меня накопитель? Я, хоть убей, не вижу в вероятностях ничего, кроме взрыва, ставящего под угрозу всю Хэйву!

Кхаэль отвернулся и отошел к окну, махнув рукой. На душе стало мерзко. Как будто нырнул по уши в канализацию.

— Мог хотя бы свои руки не пачкать… друг.

«В чужие я бы тебя не доверил…» — донеслось обрывком мыслей. Говорить крылатый уже не мог. Казалось, еще чуть, и он просто перестанет быть, раздавленный грузом собственной вины.

Кот прислонился лбом к холодной лирофанитовой пластине в раме окна. Метель утихала. Было больно и пусто. За спиной дрожал сжавшийся комок страдания в хрупкой оболочке из мяса, костей, кожи и перьев. Птица, с которой он играл в том, ушедшем из памяти детстве, и «детстве» новом, через которое пришлось пройти после скальпеля. Птица, не раз латавшая его раны после тяжелых боев.

Злодейка-память подбрасывала картины.

Тусклый свет, заливающий ничего не различающие глаза. Древесный запах. Боль во всем теле, неподвижном, чужом, горячем.

Какие-то голоса.

Страшно. Кто они?

— Янос, ты понимаешь, что ты натворил?! — взбешенный хриплый полушепот. Кто-то очень сильно переживает за него. — Если бы не я, он умер бы там! Как ты вообще посмел меня отослать?

— Не умер бы. Вероятности не указывали на смерть. Хотя возможность была высока, да.

Спокойный, усталый голос. И теплые добрые руки, от которых боль в страхе бежит. Надо сказать. Надо поблагодарить… Надо? Что такое «надо»? Как это делается? Кто он? Сиплый мяв из глотки. Все слова разбежались. А что такое слова?.. Как больно…

Он захрипел.

— Тише, тише, хороший. Пройдет. Скоро все пройдет.

Руки. Крепкие, жилистые, хоть и тонкие, с синей кожей. Какая-то невкусная гадость на ложке, но от рук никак не увернуться. Шелест перьев, черных как уголь…

Кхайнэ в бессильной ярости ударил лапой по пластине минерала. Лирофанит выдержал. Зачем, зачем все это? Зачем он сам, руководствуясь «всеобщим благом», играет судьбами не простых смертных — своих же детей?

— Эх ты… Чучело пернатое.

И снова несколько перьев, враз поседев, опустились на пол серыми клочьями пепла. Янос больше походил на старую помятую игрушку — забытую и сломанную, но, возможно, дорогую как память. Кхайнэ тихо подошел, подплыл. Мягко положил руки на жилистые тонкие плечи, придержал.

— Ты моя птица, — шепнул он в самое ухо вождю. — Слышишь?

Ирлерр вздрогнул и затих, на мгновение подняв взгляд на друга. То ли не знал, что сказать, то ли все еще не верил, что его не пытаются придушить или ударить. Он молчал, нервно дрожа крыльями.

— Кхайнэ, разве… — но снова голос предательски дрогнул и вырвался слабым кашлем.

— Разве мы люди или дети, чтобы рассориться из-за того, что было тысячи лет назад, и за что давно заплачено? А если мне когда-нибудь придется проделать то же самое — кто возненавидит меня?

Янос странно встрепенулся, быстро дернув взглядом в сторону, помотал головой:

— Это все… слишком неоднозначно… Может быть… И я… Когда…

Казалось, крылатый пытается говорить о нескольких вещах сразу и путается между ними.

— Ты говори яснее, — Кот убрал руки и отстранился, зная, что друг не любит лишних нежностей. — Невмешательство — хорошая политика, но иногда излишне вредная. Если что-то видишь — скажи, прекрати молчать!

— А… кажется, мне не показалось… — в красных глазах вспыхнул белесый огонек, но тут же исчез. — Рейнан…