Канон Равновесия (СИ) - Плотникова Александра. Страница 70

— Полет это прежде всего, желание и вера, запомни! Разуверишься, расхочешь летать, разлюбишь небо — и тебе в него не подняться никогда, будь ты хоть трижды птица. Держи крылья! И ляг на воздух, как на ладонь, доверься ему.

Зря Рей это сказал. От его слов я тут же вспомнила, что крылья ненастоящие — и они начали тускнеть и просвечивать.

— Держи, кому говорю! — рявкнул брат, в очередной раз пролетая снизу. — Упадешь!

Я изо всех сил постаралась думать о крыльях. О том, какие они сильные и плотные. Меня болтало из стороны в сторону, мышцы сводило судорогой от холода и боли. Но брат не собирался меня ловить. Хочешь не хочешь — надо лететь. Хотя бы не упасть. Приземлиться сама я тоже не смогу. По щекам бежали слезы, их тут же срывало ветром. Хотелось умереть.

— Не махай беспорядочно, — порыв ветра от его мощных крыльев сбил на сторону мои и без того спутанные волосы. — Расслабь плечи. Все четыре. Держись крыльями за воздух. Лети со мной и за мной.

У меня темнело в глазах, я мысленно проклинала собственную глупость. Но подчинилась, повторяя все движения брата. Мы не улетели далеко от горы, внизу все еще простирался ее западный зеленый склон, почти самое подножие. Домики размером с коробок для благовоний, люди и кхаэли величиной с муравья. Следовать за Реем и впрямь оказалось намного легче, как будто по проложенному коридору. Но я так устала…

Ни руки, ни ноги меня уже не слушались. Дыхание застряло в горле острым растопырившимся ежом. Крылья последний раз слабо дернулись и начали пропадать. Я камнем полетела к земле.

Брат только того и ждал. Поднырнул снизу, подхватил на руки — и ринулся к замку. Лишь ветер жалобно засвистел ему вслед. Я уже того бешеного полета не помнила.

Потом взволнованные родители долго отчитывали нас обоих. Меня — за то, что посмела подвергать себя глупой опасности, Рея — за то, что не сгреб да не притащил домой сразу. Брат на это невозмутимо отвечал:

— Один раз попробовала, больше не станет. Научится рассчитывать силы и поймет, что на любое хотение нужно сначала умения набраться. Я бы и за шиворот телекинезом поймал, если надо.

Надо сказать, урок пошел впрок. Три дня после злополучного полета я не могла с кровати даже сползти, не то что встать. Кусок в горло не лез вовсе. Любимый братик, заходя ко мне в спальню сразу после отца с матерью, вместо вечерних сказок начинал скучным и нудным голосом читать одну и ту же нотацию о том, как вредны бывают сиюминутные желания и как хорошо было бы, если б я научилась соизмерять их с умениями.

Сейчас я была бы рада тем нотациям. Гребень сгладился, крыльями с тех пор я больше не баловалась. Но детское чувство родства душ никуда не ушло.

Возможно ли убить собственную душу?..

— Рысь! Рыся! — это Рахи тряхнул меня за плечо, вытаскивая из воспоминаний.

— А? Что?.. — я помотала головой, не сразу сообразив, чего он от меня хочет. — Куда?

— Чего-чего, — водяник больно дернул меня за ухо, чтобы окончательно перестала считать ворон. — Ты с нами идешь? За братом?

Я фыркнула, стараясь не обращать внимания на еле слышное Даэнново ворчание из угла.

— И ты еще спрашиваешь? Конечно иду!

Как-то слишком тяжело вздохнула мать. Но я и это пропустила мимо ушей, скатившись со спинки кресла на пол. Совершенно не по-княжески кувыркнувшись, я оказалась подле ног Волка и замерла там, пытаясь грозно сверкать на всех глазами. Получалось плохо, потому что на старших мои сверкания впечатления не производили. Лица у всех были каменно-непроницаемые и злые. Ваэрден уронил мне на плечо тяжелую лапу и стиснул так, что я ойкнула.

«Одну не пущу», — мысленно пригрозил он.

Я вздохнула и промолчала. Ну не перечить же ему?

***

Я распласталась по спине грельвицы, стиснув упряжной ремень так, что побелели костяшки пальцев. За спиной хлопал на ветру меховой плащ, пытался улететь с плеч. Впереди меня и по бокам так же прижимались к спинам своих животных старшие Хранители. Грельвы неслись по раскисшей зимней дороге, разбрасывая из-под лап комья смешанной со снегом грязи. Зима в последние дни сделалась вовсе отвратительной, мокрой, слякотной и совсем не морозной. Чтобы мертвякам сподручнее бродить было что ли? Низкое серое небо равнодушно роняло мокрую морось, не то снег, не то дождь. Где-то над головами со скорбными завываниями носился вокруг Яноса-эрхе невидимый Юдар, ему с моего плеча тоненьким писком вторил Фирхэ. Ульнара, Дух Воды, длинной водянистой змеей стелился рядом с грельвом Рахи. Хэйя, Земля, с гулкими перекатами двигалась где-то под нами, следуя за дядькой Димом. Впереди, подле отца и Волка, скакала Изара. Маленькая хрупкая кхаэлья с почти черной гривой спутанных от скачки волос направляла своего зверя туда, куда указывал кристалл с браслета. Камень злобно горел багрянцем.

Мы приближались к городку, в котором обосновался Рей. С нами не было только мамы и магистра Малефора — не сподручно да и несолидно Старцу-Времени и степенной владычице на спине бешено скачущей зверюги пластаться. Они поджидали нас на месте. Мы добирались своими ногами, опасаясь спугнуть «добычу» слишком сильным выбросом Силы от крупного портала.

Его последнее логово и без амулета Духа узнавалось легко — по смраду и трупам. Городишко был маленький, больше походил на деревню. Почему-то напрочь отсутствовали стены — хотя, в нынешние неспокойные времена даже самая захудалая деревенька пряталась за частоколом. Уже виднелись первые дома, больше похожие на пустые скорлупки раковин, чем на людское жилище. Выбитые окна, сорванные кровли, торчащие балки…

— Нежить! — гаркнул Димхольд.

Грельвы тут же согласно замедлили бег, подчиняясь общей команде, потом вовсе остановились. Я выпрямилась в седле и покрепче утвердилась в стременах, велев Духу держаться наготове.

Они шли молча. Деревянно, как куклы-марионетки, переставляли негнущиеся ноги. Не моргая, смотрели в пустоту запорошенными снегом стекляшками глаз, нерасклеванных воронами — птицы тоже валялись тут и там черно-серыми кляксами, иногда молчаливо, без карканья, вздергиваясь в небо. Мелкую живность убивало одно присутствие Хранителя Смерти. Людей он выпивал, оставляя от них пустые, одержимые потусторонним голодом оболочки. И эти пустышки без единого звука, вскрика или стона двигались на нас. Все до единого жители городка — мужчины, женщины, старики, дети…

— В пепел их! — скомандовал отец. — Рей нас встречает…

И тут же два силовых шара, темно-фиолетовый и пылающе-белый, сорвались с ладоней Хранителей Равновесия и ударили в ближние ряды мертвых. Взрыв разнес с десяток тел в клочья. Мне было до тошноты противно, но я заставила себя не видеть в шевелящихся мерзлых тушах даже бывших людей. Мою ладонь ожгло пламенем гнева — и я тут же швырнула осколок костра в ближайший труп. Получился вполне приличный факел…

Слева от меня Рахийяр взялся за свой артефакт Силы — изузоренное древними письменами кнутовище из кости морского змея. Первый взмах поднял с земли тонкий хлыст мокрого снега, второй превратил его в воду, с третьего Рахи пошел полосовать нежить, стараясь не задеть никого из нас. Вода резала плоть не хуже ножа.

«Это ни в коем случае не люди. Никогда они не были людьми, — думала я. — Это просто разделка мясной туши при помощи магии. А мама с магистром там!»

Мысль придала мне ярости. Да сколько же можно?! Он что, натравил на нас весь город?!

По всему выходило, что так. Он выматывал нас в надежде, что мы отступимся и оставим его в покое. Если, конечно, у него остались еще осмысленные надежды…

«Зачем ты это делаешь, Рейю? Неужели для тебя не осталось ничего важнее мертвых тел? Отзовись, братик! Куда ты пропал?»

Мне показалось, или в самом деле откуда-то пришел слабый отклик?

— Так мы не пройдем, — проворчал впереди Волк. Даже со спины было заметно, что он брезгливо морщится. — Надо пробивать толпу, иначе только зря время потратим.