Стрелы Времени (ЛП) - Иган Грег. Страница 49

Да, так и было.

– Она пыталась подчеркнуть тот факт, что отсутствие яркого свечения со стороны обращенного во времени солнца позволит ей проследить за звездами вплоть до того момента, когда они скроются за его диском. – Но в прохождении света вблизи поверхности солнца нет ничего особенного – эффект не увеличится резким скачком. Важно не расстояние от поверхности солнца, а расстояние до его центра.

Азелио наклонил голову в знак согласия с ее ответом. Но настроен он был все еще скептически.

– И эти измерения помогут тебе выяснить форму космоса?

– Нет – они необходимы, но еще не достаточны. Если я опровергну теорию Лилы, то вряд ли смогу выяснить форму чего бы то ни было вообще. Все мои расчеты, связывающие энергию с кривизной пространства, исходят из предположения, что Лила права.

Ее слова поставили Азелио в тупик.

– А почему ты не смогла адаптировать свою работу к теории Витторио?

– Если результаты подтвердят теорию Витторио, – сказал Агата, – мне останется только принять ее как факт – но я не представляю, как в таком случае вписать ее в контекст современной физики. В теории Лилы гравитация согласуется с идеей о том, что явления в нашем мире не меняются при повороте наблюдателя в четырехмерном пространстве. Если гравитация не обладает таким свойством, это станет самым шокирующим открытием с того момента, как Ялда покинула гору Бесподобная.

– Значит, именно на такой шок тебе и стоит надеяться, – пошутил Азелио. – Тогда ты станешь такой же знаменитой, как сама Ялда.

– А еще мне придется выбросить на свалку половину труда всей моей жизни и все начать с нуля.

– Разве не эту цену приходится платить за каждую научную революцию?

– Теория Лилы и есть революция! – возразила Агата. – Она не настолько заметна, как теории Ялды или Карлы, потому что ее так сложно проверить. И эта революция сбросит со счетов не мою работу, а труды Витторио – но при жизни он так и не узнал, что его элегантные идеи не лишены изъяна, так что и повода для беспокойства у него не было.

– Я не поверю, что пространство искривлено, пока не увижу этого собственными глазами, – поклялся Азелио. Обычно он не уделял такого внимания заявлением Агаты из области чистой теории, но c этим неминуемым эмпирическим покушением на собственную интуицию он, по-видимому, смириться не мог.

Агата указала на экран.

– Очень скоро ты узнаешь ответ.

– Нет, я просто увижу, что свет движется по изогнутой траектории. Что предсказывает и теория Витторио.

Агата зажужжала в ответ на его упрямство.

– Изогнутой под другим углом – а для некоторых цветов так и вовсе в противоположную сторону.

– Вот скажи честно, разве тебе не кажется, что ты пытаешься сделать слишком далеко идущие выводы при таких скудных данных? Даже если искривление луча в точности совпадет с твоим прогнозом, неужели у этого не может быть другого объяснения? Возможно, необходимость соблюдения принципов вращательной физики в случае гравитации требует, чтобы лучи света отклонялись на определенный угол. Но ведь это ограничение может оказаться следствием едва заметного изменения в законе Витторио, разве нет? Мы всегда знали, что сила тяготения искривляет траектории движущихся тел. Почему бы просто не доработать эту идею – вместо того, чтобы делать поспешные выводы об искривлении самого пространства?

Агата не знала, что ответить. С точки зрения повседневного опыта попытка сделать столь громкий вывод из такого слабого эффекта, наверное, и правда выглядела амбициозной затеей.

Она ненадолго задумалась.

– Я объясню тебе, почему буду верить в то, что пространство искривлено, пока не получу неоспоримое доказательство обратного.

– Я слушаю. – Может быть, Азелио и нельзя было переубедить, но из любопытства ему все равно хотелось понять ее точку зрения.

– Если движение под действием гравитации не вызвано какой-либо силой, а объясняется кривизной пространства, оно будет подчиняться крайне простому закону: историческая линия любого объекта, находящегося в состоянии свободного падения, совпадает с кратчайшим маршрутом между двумя точками 4-пространства. В плоском пространстве это прямая линия. А в искривленном пространстве вокруг звезды – нет.

– Само по себе это довольно просто, – допустил Азелио. – Только достигается ценой усложнения геометрии.

– Но ведь дело не только в простоте! – настойчиво возразила Агата. – Этот принцип идеально сочетается со всеми нашими знаниями о движении.

– И каким же образом?

– Когда свет перемещается из одного места в другое, – ответила она, – нам нужно просуммировать вклад, который дает каждая из траекторий, соединяющих начальную и конечную точки. Траектории, на которые свет затрачивает примерно одинаковое время, складываются друг с другом, так как волны в общем и целом сохраняют синхронность, и их пики приходятся на одни и те же моменты времени. Если же время движения отличается, то максимумы и минимумы очень скоро накладываются друг на друга, и такие траектории взаимно компенсируют друг друга.

– Представь некую математическую яму, которая тянется через весь ландшафт всевозможных траекторий, высота которого определяется соответствующей длиной пути. Кратчайший путь становится самой нижней точкой – дном ямы. Если этот путь слегка изменить, его длина останется почти такой же, так как дно ямы горизонтально. Но если вместо этого мы попадем на стенку ямы, то траектория не просто станет длиннее – она пройдет через точку с гораздо большим наклоном, а значит, любое изменение только сильнее скажется на длине пути – лишив волны синхронизации.

Набросав схематичный рисунок у себя на груди, Агата дала своему корсету команду отобразить его на экране консоли.

Азелио нахмурился, но затем что-то вспомнил.

– Мы пользовались этим принципом на занятиях по оптике – чтобы вывести закон отражения, можно рассмотреть угол падения, при котором все световые волны достигают конечной точки в одной фазе.

– Именно! А теперь примени ту же логику к свету звезд, который движется вблизи солнца Эсилио. Допустим, что лучи света действительно искривляются. Если пространство плоское, то свет не будет двигаться по кратчайшей траектории, так как в плоском пространстве такая траектория всегда будет прямой линией. Его траектория попадет на стенки ямы, где малейшие отклонения приводят к изменению длины и нарушают синхронизацию световых волн. Это можно обойти: мы можем постулировать существование некоего механизма, который меняет фазу ровно так, чтобы отдать предпочтение искривленной траектории – но такое решение все усложняет, так как помимо объяснения поведения света оно также должно объяснить еще и силу, которая действует на движущуюся по орбите планету.

– Но если 4-пространство искривлено, все встает на свои места. Волны света и волны светородов ведут себя одинаково – если они движутся по кратчайшему пути в 4-пространстве, то в конечной точке их вазы будут совпадать. Этого достаточно, чтобы изогнуть траекторию луча, и достаточно, чтобы заставить планету летать по замкнутой орбите.

– Задумавшись над ее словами, Азелио не нашел повода для возражений. – Эта идея гораздо разумнее, чем мне казалось, – признал он.

Агата была в восторге.

– Так что ты решил?

– Теперь мой прогноз таков: свет вообще не будет изгибаться, – заявил Азелио. – Я понимаю, почему ты считаешь, что необходимость учитывать искривление траекторий света и материи в плоском пространстве привело бы к чрезмерному усложнению. Так что самым простым решением будет оставить пространство плоским, но при этом сделать так, чтобы свет не испытывал на себе влияние гравитации.

Агата чуть было не пустилась в объяснения о том, как именно это предположение нарушило бы закон сохранения энергии, но вовремя сдержалась; она достигла состояния, в котором для экономии усилий стоило предоставить результатам говорить за себя.