Экспресс следует в Будапешт(Приключенческая повесть) - Квин Лев Израилевич. Страница 26

Корнер хорошо помнил этот дом еще по 1947 году. Заходишь во двор, затем через калитку в заборе попадаешь в следующий двор, и прямо перед тобой конечная остановка электрички… Если только за эти несколько лет там ничего не перестраивалось. Ведь весь Будапешт в строительных лесах.

Все оказалось в порядке. Корнер попросил шофера обождать с полчаса у подъезда. Серой машины не было видно, но он был уверен, что она остановилась где-либо поблизости. Он зашел в подъезд и, минуя лестницу, прошел во двор. Сердце его радостно забилось. Знакомая калитка была на месте.

Через несколько минут Корнер уже сидел в вагоне электрички. Он злорадно усмехался, явственно представляя себе растерянные лица пассажиров из серого лимузина. Пусть теперь джентльмены из контрразведки попробуют отыскать утерянный след!

Когда электричка прибыла в Будапешт, было уже семь часов вечера. До отхода экспресса Бухарест-Париж оставался ровно один час.

Корнер провел этот час на вокзале, в спортивном зале железнодорожников. Зал был пуст, если не считать двух голенастых юнцов, самозабвенно резавшихся в пинг-понг.

Окна спортзала выходили прямо на перрон, и Корнеру было видно, как экспресс с шумом вкатил под стеклянную крышу вокзала. Началась обычная сутолока. Пассажиры выходили, пассажиры входили. Сновали багажные автокары.

Корнер покинул свое убежище, когда до отправления экспресса оставались считанные минуты. Он отыскал свое купе. Соседом оказался длиннолицый малый в роговых очках. В ответ на приветствие Корнера он невнятно пробормотал нечто среднее между «здравствуйте» и «убирайтесь к черту».

«Американец», — радостно подумал Корнер.

Он опустился на мягкий диван и облегченно вздохнул. Контрразведка, разумеется, уже сообщила о нем в Хедьешхалом. Но пусть пограничники ждут его сколько угодно. До Хедьешхалома он не доедет: сойдет с поезда в Мошонмадьяроваре, свяжется с одним человеком, и тот следующей ночью по тайным тропам проведет его через границу.

«СПОКОЙНОЙ НОЧИ!»

Старший лейтенант Дьярош, сильно волнуясь, доложил начальнику о случившемся. К его удивлению, Ковач не воспринял сообщение как нечто катастрофическое. Наоборот, Дьярошу даже показалось, что на лице майора промелькнула улыбка.

— Значит, говорите, провел вас? — спросил Ковач.

— Так точно! — подтвердил Дьярош.

Этим лаконичным военным ответом он хотел подчеркнуть, что слишком понадеялся на себя, допустил ошибку и готов понести за нее любое наказание.

— Хорошо, что вы так самокритично относитесь к неудаче… Гупперт, видать, тертый калач… Но вы не слишком терзайтесь, Бела, — успокаивающе добавил майор. — Это было предусмотрено.

Дьярош широко раскрыл глаза.

— Я… Я не совсем понимаю. Было предусмотрено, что я его упущу?

Майор рассмеялся:

— Не в том дело. Я хочу сказать, что Гупперт никуда от нас не уйдет. Его пути разгаданы, и как бы он ни ускользал из-под наблюдения, в конце концов снова вынырнет на поверхность именно в том месте, где мы его ждем.

Зазвонил телефон.

— Да… Слушаю… Так, так… Как только выйдет — немедленно сообщите.

Майор положил трубку.

— Итак, Бела, ваш подопечный уже нашелся. Он у Миклоша Сореньи.

Минут через пятнадцать последовало сообщение о том, что Гупперт уже вышел из «Глобуса».

— Прекрасно, — сказал Ковач. — Следуйте за ним, но только не слишком назойливо.

Он встал из-за стола, застегнул китель и надел фуражку.

— Вызывайте машину, Бела. Едем! Теперь наша очередь нанести визит почтенному директору.

Лицо Миклоша Сореньи сделалось серым, будто покрылось пылью, когда в его кабинет вошли офицеры с понятыми. Однако у него хватило выдержки подняться со стула навстречу вошедшим и сказать:

— Здравствуйте, товарищи. Чем могу служить?

— Об этом вы спросите своих хозяев, Сореньи. Впрочем, им тоже вы больше не будете служить, — произнес майор Ковач и положил на стол ордер на арест. — Прошу, ознакомьтесь.

Бумага заплясала в руках у Сореньи.

— Это… это какое-то недоразумение, — чуть слышно пробормотал он.

— Ну, конечно, — усмехнулся Ковач. — В моей практике еще не было случая, чтобы кто-либо при своем аресте не заявлял об этом… Приступайте к обыску, — приказал он своим спутникам.

Портсигар обнаружил Дьярош. Открыв ящик письменного стола, он наткнулся на тщательно упакованный сверток.

— Что здесь, Сореньи? — спросил Ковач.

— П-портсигар…

— Для чего вы его упаковали?

Сореньи промолчал.

— Распакуйте.

Сореньи развернул бумагу.

— Теперь откройте портсигар.

Руки у Сореньи дрожали, и он никак не мог сладить с крышкой. Наконец, она подскочила кверху.

В портсигаре лежало двадцать сигарет. Ничего необычного в них не было: сигареты, как сигареты. Майор Ковач взял одну из них и повертел в пальцах.

— О, здесь что-то твердое.

…Вместе с табаком из гильзы на зеленое сукно стола выпала небольшая стеклянная ампула. Сореньи отшатнулся от стола. В глазах его отразился ужас.

Ковач бросил на него проницательный взгляд.

— В лабораторию на исследование… Быстро! — приказал он, передав портсигар одному из офицеров. А затем обратился к Сореньи:

— Что ж, больше вам здесь делать нечего. Придется переменить местожительство…

В отделе Ковачу доложили, что Гупперт уехал куда-то на такси.

— Он заметил слежку?

— Заметил. Потому-то и бросился к такси.

— Теперь пойдет кружить по городу до самого вечера, — рассмеялся Ковач.

Через час стали известны результаты лабораторного исследования содержимого «сигарет».

— Сволочи! — воскликнул Ковач, прочитав бумагу, подписанную экспертами. — Сволочи, — повторил он и с силой ударил кулаком по столу. — Вот ведь на что пошли… Распорядитесь, чтобы ко мне привели арестованного, Бела. И сами заходите сюда. Будете присутствовать при допросе…

Ковач повел допрос не совсем обычным путем.

— Нам еще не все известно о вас, Сореньи, — сказал он. — Но кое-что уже знаем. Скажем, типографское дело. Помните? Или взрыв склада под Эбро и всякое другое.

Сореньи молчал. Губы его дрожали. Все кончено. Если они знают такие давнишние вещи, то спасения нет.

— До сего дня я считал вас в известной степени жертвой слабоволия. Но теперь… — Майор кивнул в сторону портсигара, лежавшего на столе. — Вы — злодей, который не может рассчитывать ни на малейшее снисхождение.

Сореньи поднял голову. Он не знал, как понимать слова майора. Что это: ловушка или путь к спасению жизни?

— Клянусь вам… — Он старался говорить как можно искреннее: — Клянусь вам, я хотел уничтожить портсигар. Никогда, никогда я не пошел бы на это.

— Как знать… Это очень трудно проверить. А вот скажите: от кого вы получили портсигар?

Говорить? А может, они его испытывают? Майор сказал же, что не все знает о нем. Может быть, у них нет никаких данных о его связях с американской разведкой, и им нужно лишь его признание?

— Я не знаю, кто он такой, — наконец, решился на ложь Сореньи. — Он пришел ко мне сегодня утром. Я его вижу впервые. Низкорослый такой, черноволосый. Угрожал мне пистолетом и потребовал, чтобы я спрятал у себя вот эту гадость. Я завернул портсигар, хотел пойти на мост и бросить в Дунай… Да вот вы опередили меня.

Он развел руками и смолк.

— Что ж, — Ковач прищурил глаз, будто мысленно оценивая сказанное. — Как экспромт совсем недурно. Работа директором кинофирмы вам явно пошла на пользу. Еще несколько лет, и вы вполне могли бы сами заняться сценариями. Если бы не этот досадный инцидент, конечно… Зря стараетесь, — переменил он тон. — Гупперт совсем не рассчитывает на то, что вы будете его выгораживать. Во всяком случае, он не отвечает вам взаимностью.

Гупперт? Значит и он…

— Ну как? Будете говорить правду?

— Буду, — глухо сказал Сореньи.

— Давно бы так… Прошу вас, Бела, позовите стенографистку…

После того, как арестованного увели, майор Ковач позвонил генералу.