Дочь Велеса (СИ) - Шафран Пан. Страница 16

Растерявшийся было Могута, выхватил меч из ножен и опустив острие к полу, замер, казалось, даже прекратив дышать.

Неожиданно все стихло. Звуки бушующей снаружи стихии поглотила вязкая плотная тишина. Лишь то и дело беззвучно сверкающие за окном молнии выхватывали из темноты замершие в неподвижности то ли человеческие, то ли звериные фигуры.

Нарисованные Веданой руны, покрывавшие стены причудливыми узорами, засветились мягким светом, разгорающимся с каждой секундой все ярче. На дом посыпались тысячи ударов. Стекла в окнах не выдержали, медленно, как во сне, разлетевшись по полу крохотными переливающимися всеми цветами радуги светлячками. Внутрь тут же потянулось множество языков клубящегося мрака. Столкнувшись с исходившим от рун свечением, они испуганно отпрянули, застыв причудливыми змеящимися изваяниями на границе света и тьмы.

В воцарившейся густой тишине послышались тяжелые, сотрясающие стены дома от пола до потолка шаги, которые сопровождали тоскливые хлюпающие звуки, будто нечто огромное неторопливо шло по раскисшей болотистой почве.

Невообразимой силы удар обрушился на дверь снаружи.

Самым краешком глаза Ялика заметила, как что-то неразборчиво бормочущая Ведана, сцепив руки лодочкой перед собой, отступает вглубь светлицы и упирается спиной в противоположную от входа стену, а плотно стиснувший зубы Могута медленно поднимает меч, изготовившись к бою.

Следующий могучий удар с треском вышиб дверь, которая в облаке пыли и разлетающихся щепок рухнула на пол.

В образовавшийся проем с трудом протиснулась массивная туша Кадука — покрытое густой короткой шерстью тело, отдаленно напоминающее человеческое, с непропорционально длинными, свисающими почти до самой земли, когтистыми руками. Его венчала голова дикого вепря с налитыми кровью глазами и торчащими из огромной, от уха до уха, пасти белесыми клыками.

Едва чудовище переступило порог, как руны, ярко вспыхнув, погасли. С удивлением замершая ворожея отметила, что продолжает видеть все происходящее вокруг, несмотря на сгустившийся мрак.

— Отдайте мне то, что мое по праву! — с яростью прорычало чудовище, поведя устрашающей мордой из стороны в сторону.

Оглушающе закричавший Могута стремглав ринулся навстречу Кадуку, опуская готовый для удара меч, лишь бессильно скользнувший по толстой шкуре монстра, не оставив на ней даже маломальской царапины. Словно не заметив этого, чудовище лишь взмахнуло когтистой рукой и Могута кубарем откатился к стене, так и не выпустив из рук меч.

— Отдайте то, что мое по праву, — повторил Кадук, делая размашистый шаг вглубь горницы.

Прекратившая бормотать Ведана подула на сложенные лодочкой ладони, подняв засеребрившееся в темноте облачко какой-то пыльцы, устремившееся к монстру, и, закатив глаза, без чувств рухнула на пол. Догадавшись, что старая травница сотворила одни из немногих доступных ей чар, Ялика влила свои собственные силы в ворожбу старушки, окутавшую заревевшего от боли Кадука искрящимся облаком, поддерживая и питая нехитрое, в общем-то, волшебство.

Сверкающий туман плавно осел на пол, не причинив чудовищу заметного урона. Лишь местами шерсть, покрывавшая тело монстра, слегка дымилась, распространяя вокруг удушающий смрад.

— Ты! — взревел Кадук, молнией устремляясь к замершей Ялике, не успевшей ни сотворить чар, ни уклониться.

Схватив Ялику поперек туловища, он легко оторвала ее от пола и, вплотную придвинув ее лицо к своей морде, угрожающе зарычал. От мерзкого зловония разлагающейся плоти, исходившего из его пасти и, казалось, даже обретающего вполне зримые очертания, ворожею замутило.

— Тебя предупреждали! — гневно взрыкивая, проклокотал Кадук, открывая бездонную пасть, будто собравшись целиком проглотить брыкающуюся Ялику.

За спиной чудовища, пошатываясь, сначала встав на колено, а потом, выпрямившись, поднялся Могута. Тяжело мотнув головой в попытке справится с головокружением, он заметил извивающуюся в лапах Кадука ворожею. И, выставив меч перед собой, не раздумывая, ринулся вперед. Острие меча с противным хрустом вошло между лопаток оглушающе взревевшего монстра, глубоко увязнув в его плоти.

Именно в этот момент Ялика, извернувшись, смогла дотянуться до пояса. Выхватив протяжно сверкнувший в окружающем мраке клинок, она наотмашь ударила по морде Кадука. Правый глаз чудовища лопнул, обдав ворожею потоком густой черной крови и гноя.

Кадук, отбросив в сторону Ялику, тут же стремглав вскочившую на ноги, душераздирающе завыл. Освободившимися руками он попытался достать засевший в спине меч, лишь с громким звоном обломав лезвие у самого основания эфеса.

Разъяренное чудовище обвело горницу единственным оставшимся целым глазом.

Застывшая каменным изваянием ворожея уже приготовилась к отпору. Висевшая у нее на груди руна пылала нестерпимым взгляду Кадука ослепительно-белым светом, с легкостью разогнавшим царящую темень. С рук Ялики срывались языки зеленоватого пламени. Рядом с ней встал Могута, схвативший обычный кухонный нож. Суровое выражение его лица, на котором ходуном ходили желваки, говорило о том, что он готов биться насмерть. Пришедшая в себя травница снова что-то шептала, рисуя в воздухе перед собой замысловатые символы.

Взгляд Кадука остановился на вжавшихся от страха в угол обманках, изображавших напуганных детей. Не заметив подмены, чудовище, рыкнув и не теряя драгоценные мгновения, ломанулось к ним. Вослед ему с вытянутых вперед рук Ялики сорвался гудящий клубок мерцающего изумрудом пламени. Она намеренно промахнулась. Огненный клубок лишь вскользь задел плечо даже не заметившего этого монстра.

Кадук сграбастал когтистой рукой соломенные обманки, прижав их к груди, торжествующе заревел и вихрем вылетел из горницы, раскидав оказавшихся на пути Могуту и ворожею, кубарем покатившихся по полу.

Клубящаяся снаружи тьма неторопливо отступила, уступая место обычному ночному сумраку. Вновь полил дождь. Уже без грозы. Крупные капли воды, врываясь в дом через разбитые окна, со звонкими шлепками забарабанили по полу. Множество их, сливаясь друг с другом, побежали по деревянному полу веселыми ручейками.

— Все, — облегченно выдохнула Ялика, поднимаясь на ноги. Безуспешно попытавшись оттереть рукой залившую сарафан черную кровь Кадука, она брезгливо наморщилась и произнесла, услышав, как откуда-то со стороны леса донесся разочарованный вой: — Он получил то, что хотел.

— Видать, подмену заметил, поганец, — тихо отозвалась Ведана, прислонившись к стене и обводя взглядом учиненный в горнице разгром. — Ох, и работы будет, — тяжело вздохнула она.

Едва слышно скрипнула дверь, ведущая в горницу, где спали близнецы. Все разом повернулись на звук. На пороге застыла сонно потирающая глаза Лада.

— Мне мама снилась, — вымолвила она. — Только мама злая была, хотела нас с братом чудовищу отдать. Девочка посмотрела на ворожею и, захлебываясь слезами, добавила: — А ты маму убила.

— Тише, детка, тише, — подлетевшая к Ладе Ведана заботливо обняла ее за плечи. — Это просто страшный сон был. Пойдем, я тебе колыбельную спою.

Едва старушка увела девочку, Ялика, посмотрев на Могуту, сказала:

— Я пойду. Смертельно устала я. Колдовство рассеялось. Кадук, небось, сейчас локти от злости на болоте своем кусает. Опростоволосился как-никак.

Могута слабо улыбнувшись, кивнул.

— Приходи утром, — бросил он вослед выходящей из дома ворожее. — Обещал отблагодарить — отблагодарю.

Снаружи, кроме полуразрушенных сеней, ничего не напоминало о ночном вторжении. Лишь кое-где на земле среди луж виднелись немногочисленные следы в форме копыт, быстро заполняющиеся водой.

Вернувшись на постоялый двор, Ялика, устало отмахнувшись от назойливых расспросов Радмилы, сразу поднялась к себе в комнату. Без сил рухнув на кровать, она забылась беззаботным, совсем как в детстве, сном.

Утром, расплатившись за постой и снедь последними монетами, оставшимися от тех, что выдала ей Яга, ворожея покинула постоялый двор и, наслаждаясь погожим деньком, неспешно отправилась к дому травницы.