Кольца Лины (СИ) - Сапункова Наталья. Страница 25

Он оказался не резиновым — кожаным, как и следовало ожидать. Определенно кожаным. Но — без единого шва.

Кожаный мяч не может быть без швов, его же шили! Невероятно!

А в целом — мяч как мяч, накачанный воздухом, упругий, легкий, шелковистый на ощупь. Я ударила им о землю, как когда-то в детстве — он высоко подскочил. Подбросила, поймала. Здорово. И вот что еще: был еще и чистый. Им ведь играли на пыльном дворе, который здесь вроде с мылом не мыли — а он чистый, яркий, как новенький. Дома бы я подумала что-то про новейшие технологии, а тут? Про магию? И сшили без единого шва его тоже магией?

— Как ты смеешь, как ты вообще осмелилась? — из-за угла выскочила высокая худая Тиба, точнее, госпожа Тиба — воспитательница младших детей именя и, кажется, какая-то дальняя родственица, до этого я никогда близко с ней не сталкивалась.

В первый момент не поняла — я осмелилась что, потрогать мяч? Оказывается, да.

— Как ты посмела прикоснуться к вещи, принадлежащей молодым господам? Твое место на кухне, верно? Сама доложишь экономке, что я требую тебя наказать!

Вот еще незадача. Молодые господа, кстати, тоже показались следом за ней и с интересом наблюдали, что будет дальше.

Доложить? Ну как бы я смогла? Ладно, разберемся, авось пронесет. Я кивнула и протянула ей мяч. Она не взяла.

— Ты поняла, что должна доложить? Ты должна быть наказана, я проверю!

Может и не пронести, выходит. Ну что за незадача. Но я снова кивнула и положила мяч на землю. Я же еще и полудурка, кстати, может, это поможет?

Это не понадобилось. Я услышала негромкий издевательский смех позади себя, обернулась — ленна прислонилась плечом к стене, принаряженная, в плаще, руки скрестила на груди, и глаза ее так блестят… ну вот словно она Крысу увидела. Рядом, чуть позади — Дин.

Взгляд барышни объяснил мне кое-что: несчастная воспитательница еще одна ее любимая жертва наряду с экономкой, вроде боксерской груши для снятия нервного напряжения.

Ленна подошла вплотную ко мне, заставив меня отступить, тронула ногой мяч, но смотрела она исключительно на экономку.

— Прямо разбежались все ее наказывать, — сказала она. — Ты кто у нас тут такая, чтобы моими служанками распоряжаться? Моими! Ты, дура из Вельда! У тебя свои обязанности, вот ими и займись! И что случилось, собственно? Она до мячика дотронулась? Я разрешаю ей трогать свои вещи, она пока не осквернила ни одну. Так что успокойся.

Бледное лицо госпожи Тибы пошло красными пятнами. Ей можно было только посочувствовать, по положению она выше любой служанки, а ее оскорбляют при служанке самой, так сказать, низшей категории — несмотря на некоторые подвижки, мое положение в замке оставалось именно таким. Но приструнить ленну, эту будущую княгиню, было, похоже, совершенно некому. И бунтующая барышня откровенно нарывалась, испытывала судьбу, переходя грани, хотя с той же Крысой ее выражения были мягче, по крайней мере, ее она не называла дурой.

— Дана, Дана… — бормотала воспитательница, видимо, позабыв остальные слова.

Да, посочувствовать ей было можно. Но, честно сказать, я не сочувствовала — не такая я, выходит, добрая альтруистка.

Ленна подняла мяч, задержала его в руках, переводя взгляд с детей на воспитательницу, а потом на меня, усмехнулась:

— Ну надо же, как интересно! — и неожиданно бросила мяч сестренке, та не поймала, — лучше учи ее ловить мяч, а то она пока такая же косорукая, как ты! — это тоже относилось госпоже Тибе. — И проваливай. Я расскажу отцу, какая ты лентяйка, за детьми не смотришь, только к моим служанкам зачем-то цепляешься.

Она улыбалась, явно получив удовольствие от разыгранного представления. Госпожа Тиба, подхватив подол юбки, удалилась почти бегом.

— Дин, посмотри-ка на нее, — вдруг сказала ленна, имея в виду, конечно, меня.

Дин послушно посмотрел, как-то вскользь.

— И что?

— Ничего не замечаешь?

Тот лишь пожал плечами.

— Ну хорошо, ступай со мной, — велела она мне.

Я показала на ведра с водой.

— Да брось их тут, и пойдем, — ленна притопнула ножкой.

— Я отнесу. На кухню? — Дин поднял ведра, и его вопросительный взгляд прямо мне в лицо, прямой, а не скользящий, был мне приятен.

Я кивнула — на кухню, конечно.

Все же мне почему-то нравилось не быть для него пустым местом.

Ленна привела меня в просторную комнату с холодным, тщательно вычищенным камином. Еще здесь был огромный стол с письменным прибором, стеллаж с книгами, сундуки я узорчатыми коваными уголками — как же без них. Прибрано и безжизненно — хозяин давно не входил сюда. И портреты на стене прямо напротив стола, около одного из них ленна и остановилась, повернулась ко мне, уколола требовательным взглядом.

— Ну, что скажешь?

Я лишь испытала недоумение — что можно сказать? Портрет женщины. Молодой, красивой, богато одетой — в шелк и бархат, хороший художник искусно передал блеск и рыхлую матовость дорогих тканей. И замужней — потому что волосы закрыты затейливо повязанным узорчатым платком, из-под платка на лоб опущена нить граненых бус с подвеской посередине. Впрочем, волосы не все спрятаны — одна-единственная прядка у виска кокетливо выпущена вдоль щеки, светлая прядка.

И что?

Конечно, ленна не ждет, что я отвечу. Но, определенно, мне следовало что-то заметить. Поэтому я старательно разглядывала портрет и… ничего не замечала.

— Разве ты не видишь, как вы с ней похожи? — на лице ленны появилась разочарованная гримаска, — это моя мачеха, лира Юна, она из Вельда.

Мы похожи? Вот так заявление. Лица у нас совершенно разные, и, кстати, эта лира Юна — просто красавица писаная, ее в кино снимать, высокая худощавая блондинка с совершенным личиком…

А, ну да, высокая худощавая блондинка. Мы с ней не похожи, но одного типа — я тоже довольно высокая, худощавая, сероглазая и почти блондинка, мой собственный цвет волос — очень светлый русый, а нынешний приятный золотистый оттенок — так это я никогда не экономлю на хорошей краске.

— Я видела семейство мельника — не скажешь, что они тебе родня. Ты и на Тибу похожа, верно? — не унималась ленна, — и на моих братика с сестренкой, они оба — в мать. Ты выглядишь, как чистокровная вельдка! Откуда такая внешность у племянницы мельника из лесов Аркарана? Где ты у нас видела таких, как ты? Надо же, как я сразу не заметила!

Я могла только удивиться с ней вместе. Не обращала до сих пор внимания, что я тут чем-то особенная, действительно не обращала. Люди в Кере разные, по мне так — друг на друга непохожие, как и всюду. Да, сложение у них чаще другое, они более коренастые, а лица, волосы…

Так или иначе, молодец, ленна Дана, наблюдательная девочка. Я не похожа на семейство мельника, и это вполне естественно. Прошляпил дядюшка мельник этот важный момент.

— Ты точно племянница мельника?

Я так не ожидала услышать этот вопрос, что сначала замерла, а потом медленно покачала головой. Но ленна уже отвернулась, уставилась в окно.

— Ладно, неважно. Но я велю разузнать о тебе побольше. Тебя ведь не отец мой подослал, нет?

Вот так поворот. Я опять покачала головой, на этот раз более решительно, и она на этот раз глаз не отводила.

— Камита, если ты приставлена моим отцом, и помешаешь мне… Я этого не прощу никогда, поняла? Бойся иметь меня врагом!

Приехали! Я помешаю — чему? Наверное, в моем взгляде было такое неприкрытое изумление, что ленну это в чем-то убедило.

— Ну хорошо, — пробормотала она, — я тебе верю. Пойдем, причешешь меня. Хочу ту, твою косу.

Пока поднимались в покои барышни, я, кажется, уяснила худо-бедно логику ее беспокойства. Если я чужая мельнику, то кто я? Ленна с мачехой, наверное, недолюбливают друг друга, а может, и открыто враждуют. Может, мачеха руками и ногами за это злосчастное замужество? Тогда естественно, что она может подослать к ней соглядатая, чтобы присматривал — на всякий случай. Мачеха станет доверять землячке больше, чем местной — это тоже естественно. Сделать шпионкой якобы немую и неграмотную девку, отданную в работницы — хороший ход. То, что умственно я нормальная — многие уже поняли, по крайней мере, те, с кем я чаще всего имею дело. Но какой прок от действительно немой и неграмотной шпионки, как с ней общаться?