Первые искры (СИ) - Криптонов Василий. Страница 3

Стоило попытаться сосредоточиться, и заболела голова. Как будто опять кто-то загоняет туда паяльник… Нет, нет, всё, я понял. Лингвистическая база переписана, математическая, видать, тоже попала под раздачу. Но, хвала Огню, мне и не нужно вводить пин-код, у меня всё важное настроено и так.

Я удержал кнопку «Домик», и крохотный светодиодик фонарика вспыхнул, разогнав тьму. Положив смартфон рядом с собой экраном вниз, я огляделся.

Хотя, было бы что оглядывать. Комнатушка два на три, каменные стены, железная решетка. В одном углу шконка, на которой я и сижу, в другом — дыра в полу. Ни водопровода, ни хотя бы туалетной бумаги. Так себе сервис, скажем прямо.

Я подошел к решетке, подергал её — как влитая.

— Есть здесь кто? — крикнул я.

— Кто? Кто? — отозвалось эхо.

— Да хоть кто-нибудь! — огрызнулся я.

— Не будь, не будь…

— Вот спасибо, — буркнул я и вернулся на шконку.

Фонарик выключил. Подумав, выключил и телефон. Как знать, вдруг еще пригодится. Зарядных устройств здесь, скорее всего, не найти, а батарея высадится в мгновение ока, особенно если вздумают обновляться какие-нибудь сервисы «Корпорации добра».

Итак, что мы имеем? Я однозначно попал в какой-то фэнтезячий средневековый мир. Банальнее и придумать нельзя. Как будто этого было мало, я успел попасть еще и в нехилый переплет. Интересно, что тут полагается за осквернение святилища?

Ответа я, разумеется, не ждал, но ответ пришел.

Осквернение святилища не членом клана относится к тягчайшим преступлениям против клана. В зависимости от решения Ордена карается смертной казнью, либо принесением в жертву Падшему.

Я внимательно изучил огненные буквы в поисках утешения. Утешения не было. Буквы растаяли.

— Смертная казнь, либо принесение в жертву, — повторил я. — Даже не знаю, что и выбрать. Всё такое вкусное…

Впрочем, если верить буквам, то выбирать мне и не придется. Решит какой-то Орден. Вот спрашивается, и зачем было меня в этот мир тащить, если через несколько часов меня угробят? Может, для того и тащили, конечно. Мало ли, вдруг у них тут жертв для Падшего не хватает, приходится из других миров похищать. Что ж, хоть какая-то от меня польза будет. Слабое утешение, но другого нет.

Хотя, есть другое. Я вспомнил, как почтенный Мелаирим мне загадочно подмигнул. Ну а что? Может быть, он что-то предпримет. Видно же, что мужик тут не конюшни чистит. Замолвит где-нибудь словечко. Зачем я ему нужен, конечно, другой вопрос. Но будем решать проблемы по мере их поступления.

Решив так, я улегся на вонючую шкуру и закрыл глаза. Не думал, что усну, однако успел лишь подумать о сестре, как меня будто выключило.

***

— Этот? — рыкнул чей-то голос.

Я вскочил. Сердце заколотилось, меня трясло. Я всё еще был в каземате, это был не сон. Эх… Жаль. Вот был бы вариант — проснуться сейчас где-нибудь на алгебре, получить указкой по башке…

— Он самый, — сказал знакомый голос.

Я посмотрел на решетку. За ней стояли двое. Один — рыцарь в каких-то вычурных доспехах с вензелями и узорами. Смотрел на меня, как на таракана. А второй — давешний монах с усами, который требовал с меня печать.

— Печатей нет, либо он их не показывает, — тут же сказал он. — Непонятно, кто, и как…

— Не имеет значения, — заявил рыцарь. — Костёр уже сложили. Открывайте!

Подбежал еще один рыцарь и положил руку на решетку. Та почти сразу поползла вниз, освобождая проход.

— Постойте! — заорал я. — Погодите, а суд? Разве не должно быть суда?

— Суд уже был, — сказал расписной рыцарь. — Тебе, проходимец, выпала великая честь послужить жертвой Падшему. Благодаря тебе тепло и свет не покинут наш мир.

— Слава Огню, — пробормотал я, в полном смятении.

Эх, где же ты, почтенный Мелаирим… Может, у него просто нервный тик был, а я размечтался?

Двое рыцарей, ступивших в камеру, остановились.

— Вы слышали, что он сказал? — просипел один.

— Да кто он такой? — Этот дрожащий голос принадлежал монаху.

— Как я сказал — не имеет значения, — заявил расписной рыцарь. — На костер эту шваль.

В этот раз мне опять не позволили идти. Заломили руки и поволокли, а я даже не обращал внимания на боль. Плевать я хотел на эту боль, меня сейчас сожгут на костре!

Глава 3

Похоже, где-то наверху кто-то сообразил, что со мной случилась промашка. Я ведь должен был сгореть, так? Но не сгорел. И вот теперь меня привязали к столбу посреди костра. Хотя «костром» это я бы назвать побоялся. Столб торчал из целой поленницы, сложенной на каменной площадке. Эти парни действительно ОЧЕНЬ хотели принести меня в жертву.

Я подергался — надежда ведь умирает последней! — но веревки лишь больнее врезались в запястья, связанные за столбом. Есть, конечно, шанс, что веревки сгорят быстрее, чем я, и тогда я смогу убежать… Прямо на мечи рыцарей, окруживших поленницу.

Солнце всходило. И без огня делалось жарко, я задыхался — скорее от волнения, конечно. Хотелось скрючиться и заплакать, но скрючиться не позволяли связанные руки, а заплакать — упрямая гордость. Я никогда не плакал, даже когда меня избивали после уроков добрые одноклассники. От этого они злились и били еще сильнее, но я ничего не мог с собой поделать. Во мне росла только злость — глухая, тупая и бесполезная. Я всегда был один и всегда был на лопатках.

Только вот сжечь меня еще ни разу не пытались, конечно.

Площадка, на которой я должен был умереть, находилась на вершине одной из скал. Кажется, это называется «плато», но точно не уверен. Тяжело в мире без гугла, приходится пользоваться только теми словами, в значении которых точно уверен.

Текущая локация: вулкан Яргар. Цитадель силы Огня, ныне запечатанная печатями трех стихий.

Вот как! Что ж, спасибо за познавательную лекцию, волшебный интерфейс. А теперь подскажи, как мне выбраться отсюда?!

Отдаться Огню.

Блеск. Это как «расслабиться и получить удовольствие»?.. Ну а что мне еще остается…

Со стороны святилища двигалась вереница монахов с горящими факелами. Шли неспешно — и на том спасибо. Может, еще речь какую толкнут, всё лишние минутки. Говорят, перед смертью не надышишься… Те, кто так говорят, просто никогда не были перед смертью.

Я повернул голову в другую сторону и увидел там признаки жизни. В соседней скале обнаружилось множество окон, балконов и галерей. Скала кишела людьми в серых и черных одеждах, только их лица выделялись на этом унылом фоне светлыми пятнами. Похоже, готовятся смотреть шоу.

Но что за придурь — выдалбливать в скалах помещения? Что казематы, что святилище, что вот это вот… чем бы оно ни было? Страшно представить, сколько труда и времени. Вообще, жутко смотрится: скала, населенная людьми. Как муравейник какой-то.

Пока я лихорадочно размышлял, пытаясь не то скоротать время, не то отвлечься от мыслей о смерти, монахи добрались до вулкана. Теперь я видел, что плато и впрямь не совсем плато. Я находился в жерле вулкана, забитом здоровенной каменной пробкой. Как это сделали — вопрос еще более хороший, чем тот, другой, про выдолбленную скалу. Ответов мне, похоже, получить не удастся.

Монахи выстроились, как и рыцари, вторым кольцом. Тот, усатый, который спрашивал с меня печать, шагнул ближе к поленнице и заговорил:

— Сегодня мы приносим жертву Падшему. Огонь заточённый, Огонь поверженный, услышь нас, прими наше подношение и будь к нам благосклонен. Да не угаснет свет в нашем мире, да не потухнут огни, дающие нам тепло. Да будет так.

Он наклонил факел и ткнул им в поленницу. Его примеру последовали остальные монахи.

И это что, вся речь?! Нет! Я не готов! Не так быстро!

Огонь быстро распробовал сухие дрова, и языки его заползли наверх, побежали к моим ногам. Я рванулся. Крик клокотал в груди, но я не позволял ему выйти наружу. Нет, не хочу, не буду. Потом, когда будет уже невтерпеж, когда боль станет невыносимой, я, может, и заору, но до тех пор не доставлю им такого удовольствия!