С Днем Постояльца! (ЛП) - Эндрюс Илона. Страница 16

— Я смотрел каждую минуту каждого шоу. Он ничем не может меня разочаровать.

Я закрыла лицо руками.

— Пожалуйста, — простонал Орро.

— А это вообще возможно? — спросил меня Шон.

— Возможно. Большинство гуманизаторов — это устройства с областью действия. Это потребует большой калибровки из-за разницы в видах. Это ужасная идея.

— Пожалуйста, маленький человек.

— Я могу поговорить с Коросом, — сказал Шон.

— Я не верю своим ушам. Ты предлагаешь взять медамота и квиллонца на экскурсию в переполненное людьми пространство. Как ты собираешься держать их в узде?

Шон повернулся к Орро.

— Как думаешь, сможешь контролировать себя?

Орро прижал ладонь к правой стороне груди, где лежало его многослойное сердце.

— Клянусь кровью моих предков.

Шон снова повернулся ко мне.

— Вот видишь! Он классный парень.

— А что будет с Орро, если Потрошитель жил слетит с катушек и его гуманизатор не сработает?

— Я буду нести гуманизатор, и если Корос выйдет из строя, я нейтрализую его, а Орро поможет мне донести его до машины. — Шон взглянул на Орро. — Разве не так, мой боевой друг?

Орро выпрямился во весь рост, все иглы встали торчком, когти расправлены для убийства.

— Я помогу тебе, боевой друг.

— Почему ты думаешь, что Корос вообще согласится на это?

Шон одарил меня волчьей улыбкой.

— Я могу быть очень убедительным.

Я поставила свой чай так резко, что моя чашка звякнула.

— Ты собираешься драться с ним. Ты хочешь избить гостя, чтобы утвердить свое господство, чтобы он уважал тебя, пока вы везете его в Аламо.

— Что? — Шон сделал вид, что шокирован.

— Делай все, что хочешь, Шон Эванс, но я говорю тебе сейчас, что если ты станешь причиной инцидента и оскорбишь гостя во время пребывания в гостинце, я буду злиться на тебя вечно.

Шон, казалось, задумался.

— Я смогу с этим жить. На самом деле вопрос заключается в том, что будет делать Ассамблея…

Я схватила кухонное полотенце и швырнула в него. Шон поймал его и рассмеялся.

До меня донесся чей-то голос, разнесшийся по всему трактиру.

— Дина, не могли бы вы принести мне чашку кофе со сливками и сделать это так, чтобы Зедас ничего не узнал?

— Конечно, — прошептала я в ответ. Я встала. — Сеньора просит кофе. Шон, пожалуйста, не испорти эту поездку. Я знаю, тебе надоело, что я часто припоминаю Ассамблею, но если два инопланетянина выскочат из ниоткуда посреди Аламо, они отберут у нас эту гостиницу.

— Я все понимаю. — Шон прижал меня к себе. — Доверься мне.

***

Я выскочила из пола в личной комнате дрифана, неся поднос с французским прессом, наполненным кофе, кружкой и бутылкой сладких сливок. Если сеньора и была встревожена моим внезапным появлением, то никак этого не показала.

Она сидела в мягком кресле лицом к окну от пола до потолка, из которого открывался вид на сад и деревья за ним. Она не обернулась и не обратила на меня внимания, так что я видела только ее затылок. Ее зеленые волосы были скручены в беспорядочный пучок. Я подошла к ней, поставила поднос на ближайший кофейный столик и нажала на рычажок французского пресса.

В комнате стояла тишина. Я ощущала себя в начале девяностых годов. Бежевый ковер от стены до стены, кровать с цветочным покрывалом, пастельные лавандовые стены, дубовая мебель, письменный стол и комод — все это было спроектировано с максимальной ностальгией. Если я все правильно рассчитала, она была подростком в девяностых годах.

Наши самые ностальгические воспоминания формируются о подростковом периоде. Вам могло бы показаться, что воспоминания о раннем детстве будут иметь наибольшее влияние, но нет. Для большинства людей подростковый возраст имел самое большое значение. Музыка, телешоу, книги и дружеские отношения, возникшие у нас в подростковом возрасте, повлияли на вас больше всего.

В подростковом возрасте происходит половое созревание и возникает новая потребность в свободе. Впервые в жизни мы делаем самостоятельный выбор, который идет вразрез с авторитетом наших родителей. Мы боремся за право слушать нашу музыку, носить нашу одежду, красить волосы, любить других людей и принимать решения, влияющие на наше будущее. И в первый раз мы испытываем реальные последствия, основанные на наших действиях, и узнаем, что родители, даже родители-хранители, не являются богами, и некоторые вещи нельзя исправить.

Когда я мысленно возвращаюсь в свое детство, детская версия меня кажется аморфным, нечетким воспоминанием. Подросток я — это уже больше похоже на меня, предварительный просмотр того, кем я стану, когда вырасту. У нее были определенные взгляды, она считала своих родителей глупыми, и она знала все обо всем, но она безошибочно была мной.

Я налила кофе в кружку и повернулась, чтобы уйти.

— Не хотите посидеть со мной? — спросила она. В ее голосе слышался легкий южный акцент, но я никак не могла его определить.

— Конечно. Я призвала второй стул, точно такой же, как и первый, придвинула к кофейному столику и села.

Дрифан была одета в простые штаны и простую тунику из мягкой бледно-зеленой ткани. Ее босые ноги были поджаты под себя. Она налила себе в кружку до смешного большое количество сливок, понюхала их и отхлебнула немного.

— Ммм.

— Разве Зедас не одобряет кофе? — спросила я.

— Зедас не одобряет очень многих вещей. Он утверждает, что кофе разрушает внутреннюю энергию.

— Это так?

— Нет. Зедас хочет, чтобы я забыла, каково это — быть человеком. Он не в курсе, что эта комната существует, и я планирую оставить все на своих местах.

Мои предположения были верны.

— А почему для вас так важно все забыть?

Она посмотрела в окно. Если бы мне пришлось выбрать только одно слово, чтобы описать ее, это было бы «скорбь». Глубокая, вселенская печаль окутывала ее, как саван. Она казалась измученной, словно богато украшенный меч, повидавший слишком много битв. Повторные удары стерли причудливые письмена на его лезвии, оставив его обнаженным и еще более смертоносным.

— Он думает, что если я забуду, то не буду испытывать искушения вернуться. Он хочет, чтобы я навсегда оставила Адиру Клайн.

— Вы можете вернуться?

— Это довольно сложный вопрос. — Адира отпила еще немного кофе. — Гора выбрала меня. Они даже не спрашивали. Двенадцать тысяч душ зависят от моего руководства. Уйди я, и все погрузится в хаос. И даже если бы я это сделала, моя жизнь здесь была прервана, когда я уехала. Прошло уже шесть лет. Не так уж и долго, но мне кажется, что это целая жизнь. Я не знаю, смогу ли я вернуться к себе прежней, в ее жизнь. Иногда я вспоминаю, как быть ей, но она похожа на старую куртку, которую я переросла. Она пахнет знакомо, с ней связаны хорошие воспоминания, но это слишком сдерживает.

— Мне жаль, — сказала я ей, и именно это чувствовала.

— Спасибо. Мне никогда не хотелось приключений. Наверное, я по натуре хоббит. Я была совершенно счастлива в своей мирской жизни и отмечала пункты из своего списка: поступление в школу, получение работы, покупка автомобиля, получение ипотеки…

Она замолчала.

— Вы скучаете по этому?

— Да. — Боль слегка обострила ее голос. Она спохватилась. — В любом случае, это спорный вопрос. Я пообещала Зедасу, что если он согласится на эту встречу, то я никогда больше не открою дверь на Землю. Это мое прощание.

— Простите меня, если я ошибаюсь, но разве Зедас не служит вам?

— Да. — Адира вздохнула. — Жизнь в моем мире очень коварна. Будущие сеньоры тренируются десятилетиями, учась выживать в имперской политике, открывая, как использовать магию, изучая стратегию и тактику. Есть девять способов приветствовать чиновника в зависимости от его ранга, и неправильный поклон или неправильное выражение могут означать разницу между мирной жизнью и уничтожением вашего дрихта.

Это не было похоже на веселое место.

— Когда я начинала, то ничего не знала. Не прошло и шести месяцев обучения, как император пригласил моего приемного отца ко двору. Это было не то приглашение, от которого можно было отказаться, и мое поведение в его отсутствие определило бы, жив он или умер. Зедас все это время держал меня за руку. Если бы не его руководство, Зеленая Гора была бы захвачена врасплох. Так что да, я могу игнорировать Зедаса, и если я отдам приказ, он подчинится, даже вопреки своему здравому смыслу.