С Днем Постояльца! (ЛП) - Эндрюс Илона. Страница 6

— В ипотеку?

— Нет, Шон. Первоначальный участок в шесть акров был предоставлен Ассамблеей по гранту. Что нерушимо. Я купила восемь акров земли сразу за нами, после того как Калдения переехала сюда, а остальные девять акров — сбоку и позади гостиницы, после мирного саммита. Я владею ими полностью без ипотеки.

— Хорошо. — Его лицо, казалось, ничуть не просветлело. — Я собираюсь позвонить Мараису.

Он вышел наружу.

Я забарабанила пальцами по подлокотнику кресла.

— Это маленькое существо говорило по-английски, как американец. Точнее, как южанин. «Бургэр». «Довьрять».

— Так ты считаешь, что его сеньора говорит также. — Калдения нахмурилась. — Как может американка стать сеньорой дрифаном?

— Не знаю. — Пазл пока не складывался.

— А что это за вообще такое Гранд бургер? — спросил Орро с порога.

Я практически подпрыгнула. Он был настолько тих, что я и забыла, что он находится здесь.

— Это бутерброд из «Пира бургеров», сети быстрого питания, — сказал ему Шон, возвращаясь в дом. Быстро он. Должно быть, он попал на голосовую почту.

— Я видел такое по вашему телевизору. Принеси его мне, и я его приготовлю.

Я вздохнула.

— Орро, если эта особа родом с Земли, родом из нашей страны, то Гранд бургер, вероятно, имеет для нее сентиментальную ценность. Она хочет вспомнить: бургер, картошку фри, кока-колу. Это дешевая еда, недостойная твоего таланта. Лучше всего просто купить его для нее.

Орро выпрямился во весь рост.

— Ты хочешь принести еду с улицы на мою кухню?

О, только не это.

— Разве я не «Красный тесак»?

Вот и приплыли.

— Разве я не готовил деликатесы с тысячи планет?

Его иглы встали торчком. Он поднял правую руку, широко растопырив когти, взывая к небесам.

— Разве я не мастер своего дела?

Он замолчал, свирепо глядя на меня.

— Безусловно, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал успокаивающе. Все это закончится катастрофой.

— Тогда ты принесешь мне этот Гранд бургер, и я его приготовлю. Ты попробуешь его и заплачешь, потому что это будет лучший Гранд бургер, который когда-либо украшал человеческий рот.

Он резко развернулся и зашагал в кухню.

— Мы должны купить ему плащ, — сказал Шон.

Глава 3

Динь. Динь.

Мягкий, настойчивый звон пробился сквозь мой сон. Мне было так тепло и уютно. Моя подушка была мягкой, одеяло — как облако, а сильная горячая рука Шона обвилась вокруг моей талии.

Динь. Динь.

Ммм… Я придвинулась ближе к Шону. Такой теплый…

ДИНЬ. ДИНЬ.

Я открыла глаза. Небольшой экран завис примерно в четырех дюймах от моего лица. В углу бледно-зеленым мигал маленький индикатор: 05:00. Поле позади гостиницы было сплошь покрыто пожухлой травой и сорняками, небо было еще темным, но уже начинало светлеть. Рябь в ткани существования висела горизонтально примерно в трех футах от земли…

Я резко выпрямилась на кровати. Шон схватил меня, оттащил назад, перепрыгнул через меня и приземлился на ковер, держа в руке зловещий зеленый нож. Он оглядел комнату, балансируя на носках, держась между мной и угрозой.

Офигеть.

— Что такое? — спросил Шон, и в его голосе послышалось низкое рычание.

— Ку-ко! — я вскочила с кровати и бросилась к мантии, висевшей на крючке.

— Они должны были появиться только сегодня вечером.

Я натянула на себя мантию.

— Они приехали на пятнадцать часов раньше.

Через тридцать секунд я выскочила из гостиницы на заднее крыльцо. Холод кусал мои голые ноги под мантией. Я едва успела натянуть мантию поверх ночной рубашки. У меня замерз нос. На мне были маленькие лавандовые кроксы с меховой подкладкой, которые я носила как домашние тапочки, потому что это было все, что я смогла быстро найти. Рядом со мной стоял Шон в своей собственной медной мантии.

Рябь усилилась, пульсируя, как будто невидимый поплавок танцевал в воздухе.

— Ты всегда спишь с ножом? — пробормотала я.

— Да.

Если сказать ему, что ему нечего бояться внутри «Гертруды Хант», это ничего не даст. Он и так это знает. Еще один шрам Нексуса. Со временем все наладится. По крайней мере, я на это надеялась.

В центре ряби вспыхнул желтый огонек, и над ним, словно из подземной пушки, выскочило круглое оперенное тело. Ку-ко расправил свои красновато-коричневые крылья, завис на долю секунды, его большие фиолетовые глаза широко раскрылись, и он приземлился на землю с пронзительным криком. Его перья встали торчком, а кожаный фартук слегка съехал набок.

Шон выругался.

Выскочил еще один ку-ко, потом еще и еще, потом по два за раз, как будто на нашем заднем дворе образовался гейзер из ку-ко. Ку-ко разделились на две примерно равные группы: те, что имели в основном красноватое и розовое оперение, и те, что имели бледно-лиловое и зеленое. Наконец, более старый, почти полностью белый ку-ко выпрыгнул из ряби и приземлился перед двумя группами. Два молодых ку-ко, с бирюзовыми перьями, окружили его с обеих сторон. Левый ку-ко протянул ему искусно вырезанную трость. Правый ку-ко протянул сложный головной убор из витой металлической проволоки, усыпанной драгоценными камнями, который он надел на голову старейшины, застегнув ремешок под подбородком.

Старейшина выпрямился в полный рост, который составлял около трех футов, три с половиной, если считать шляпу, поправил головной убор, прежде чем тот соскользнул с его головы, и направился к нам.

— Приветствую тебя хранительница, приветствую тебя тирсэль.

Должно быть, он использовал термин для приветствия мужчины-военного, и его имплантат в конечном итоге исказил его. Если Шон и был удивлен тем, что к нему обращаются как к самцу ястреба, то никак этого не показал.

Я кивнула.

— Приветствую вас, почтенный Первый филолог. Мы ждали вас сегодня вечером.

Старейшина ку-ко прочистил горло.

— Да, ну, хм, мы бы приехали сегодня вечером, если бы некоторые шумные члены клуба не начали дебаты о недостатке добродетели у тех, кто опаздывает.

— Если ты не пришел на пятнадцать минут раньше, значит, ты опоздал, — сказал Шон.

Старейшина указал крылом на Шона.

— Вот именно! В этой дискуссии о том, насколько раньше надо появиться, никто не хотел быть позже своего оппонента, поэтому, когда дебаты достигли своего шестого часа, дискуссию пришлось прервать, чтобы все могли переправиться, прежде чем начнут летать перья. Я приношу свои извинения от имени своих братьев. Надеюсь, наши комнаты готовы?

Слава галактике, что я вчера потратила несколько часов, создавая их курятники.

— Ну конечно, да. Следуйте за мной, пожалуйста.

Я шагнула в дверь. Старейшина и двое его помощников последовали за мной. Две группы ку-ко выстроились в две колонны, по две в ряд, и попытались войти в гостиницу одновременно. Две колонны наткнулись друг на друга. Послышался возмущенный вопль и легкие пихания, сопровождаемые поднятыми перьями. Ни одна из групп не выказала ни малейшего желания пропустить другую вперед. Очевидно, маневр слияния молнии-застежки не был их сильной стороной.

Я расширила дверной проем. Ку-ко по краям споткнулись, внезапно отцепились, выпрямились и двинулись вперед, подняв клювы вверх, не обращая внимания друг на друга. Это будет веселый визит.

Гостиница сканировала их, когда они проходили через дверь. Я поставила только одно условие для проведения этих дебатов: никакого оружия. Никаких сигналов тревоги не раздалось. Ку-ко были чисты.

Я повела их вглубь гостиницы, мимо портрета моих пропавших родителей. Никто из ку-ко на него никак не отреагировал. Однажды кто-нибудь узнает моих родителей, и тогда ничто не помешает мне найти их.

Мы прошли по длинному коридору к двери. Та распахнулась при моем приближении, и мы вошли в большую, хорошо освещенную комнату. В центре рядами разместились скамьи, по три с каждой стороны, расположенные как трибуны, причем самая дальняя скамья от центра была самой высокой. Между скамьями находилось открытое пространство с единственной трибуной. Перед трибуной стояло большое, похожее на трон кресло, окаймленное двумя стульями поменьше, по одному для каждого из помощников старейшины.