Штуцер и тесак (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович. Страница 35

– Едем, Валентин Юлианович!

По улицам предместья и Смоленска мы пронеслись вихрем. Я едва не вывалился из седла – не кавалерист, однако. Встречные прохожие шарахались в стороны и прижимались к заборам. На одной из улиц Боярский свернул к двухэтажному особняку. Мы влетели в раскрытые ворота и спешились у крыльца с колоннами. Подскочившие солдаты увели лошадей. Я двинулся к ступеням, но корнет внезапно остановил меня.

– Платон Сергеевич!

– Что?

– У меня просьба, – сказал он, стушевавшись. – Мне, право, неловко… Не говорите князю о том досадном неразумении.

– Не буду, – кивнул я. – При одном условии: и вы забудете о нем.

– Слово дворянина! – протянул он руку. Я подумал и пожал. Петушок, конечно, мудак, но худой мир лучше доброй ссоры. Если корнет проболтается, егерям не сдобровать. Угроза оружием офицеру – гарантированный расстрел даже в мирное время, тем более на войне.

По широкой лестнице с перилами мы поднялись на второй этаж, где вошли в большую комнату, как я понял мгновением спустя, приемную. За столом справа от двери сидел офицер с аксельбантами, на стульях у стены – незнакомый мужчина средних лет в непонятном мундире и… Спешнев. Меня он встретил взглядом, в котором читались досада и тревога. Это с чего? Тем временем Боярский подошел к носителю аксельбантов и приложил ладонь к киверу.

– Лекарь Руцкий доставлен!

– Долго вы! – сморщился офицер.

– Корнет не виноват, – вмешался я. – Меня не было в доме – ходил по аптекам.

Боярский одарил меня благодарным взглядом.

– Пусть так! – сказал адъютант (кто ж еще?). – Корнет, свободны. А вас, господа, прошу подождать.

Он встал и скрылся за дверью кабинета. Обратно явился почти сразу.

– Заходите, господа!

К моему удивлению встал не только Спешнев, но и незнакомец в непонятном мундире. Так, втроем, мы и вошли в двери – поочередно. В кабинете я увидел знакомых генералов. Теперь я знал, кто из них, кто – Спешнев разъяснил. Все трое сидели за столом: Багратион в центре, Сен-При и Вистицкий по бокам. На столе лежала карта, которую генералы, как понял, только что рассматривали. Здесь же я заметил стопки ассигнаций. Присмотревшись, понял: наши трофеи.

– Подойдите, господа! – предложил Багратион. Мы приблизились и встали, напротив. – Хочу спросить вас, Руцкий. Штабс-капитан Спешнев доложил, что среди взятых вами у поляков денег вы нашли фальшивые русские ассигнации. А вот коллежский асессор Трепов, – он указал на типа в странном мундире, – рассмотрев их, признал подлинными. Так?

– Истинно, ваше сиятельство! – подтвердил тип.

Вот же, мудак!

– На чем основано ваше предположение, Руцкий?

– Разрешите, ваше сиятельство? – я указал на купюры.

Багратион кивнул. Я взял из стопки ассигнацию достоинством в 25 рублей и повернулся к Спешневу.

– Найдется еще несколько таких, Семен Павлович?

– Сейчас!

Спешнев полез в сумку и достал пять четвертных.

– Достаточно!

Я взял ассигнации, затем на глазах у всех добавил к ним трофейную и тщательно перетасовал. Сейчас будет фокус!

– Смотрите, ваше сиятельство! – я разложил банкноты на столе перед генералами. – Приглядитесь, пожалуйста! Есть ли среди этих ассигнаций такая, что отличается от остальных?

– Эта! – сказал Багратион, ткнув пальцев во вторую справа.

– Чем она привлекла внимание?

– Ну, – Багратион задумался. – Лучше других выглядит.

– Совершенно правильно, ваше сиятельство! – я взял выбранную банкноту. – Она и есть фальшивка. Качественная печать, подпись уполномоченного лица воспроизведена типографским способом. Так же, как и на французских деньгах. Смотрите!

Я взял трофейные банкноты и разложил их на столе.

– В нашем казначействе ассигнации подписывают вручную. Дело это утомительное. Оттого линии, оставляемые пером, разной толщины на каждой ассигнации, а на этих все одинаково ровные. И еще. В слове «государственного» вместо буквы «д» отпечатана «л». Фальшивка!

– Теперь вижу, – кивнул Багратион, приглядевшись. – Что скажешь, Трепов?

– Извините, ваше сиятельство! – стушевался тот. – Не догадался сравнить. Водяной знак, подпись и печать – все было, как у подлинных. А буквы не разглядел.

– А вот он смог! – Багратион указал на меня. – Значит, так, Трепов! Составляй письмо на имя государя за моей подписью. Приложи к нему ассигнации – фальшивые русские и подлинные французские. И не забудь указать, кто открыл подделку. За такое награда полагается. Понял?

– Так точно, ваше сиятельство!

– Свободен!

Чиновник сгреб со стола купюры (подлинные четвертные я вернул Спешневу), поклонился и вышел.

– Теперь другое, – посмотрел на меня Багратион. – Подвел ты меня, Руцкий. Я довел до Барклая твое предположение о действиях французов. – И знаешь, что тот ответил?

Я покрутил головой.

– С каких пор лекари учат генералов? – передразнил Багратион отсутствующего командующего. – Предложил мне, если так верю в удар с фланга, остаться в Смоленске и действовать по своему разумению. А он с армией пойдет искать встречи с неприятелем. Понял?! – ноздри его огромного носа затрепетали. – Барклай будет воевать, а я отсиживаться в тылу. Опозорил ты меня!

– Это не так, ваше сиятельство! Вы должны быть благодарны главнокомандующему: он дал случай отличиться.

– Поясни! – нахмурился он.

– Разрешите? – я указал на карту. Багратион кивнул. – Смотрите! – я провел пальцем. – Обход с фланга возможен только здесь – со стороны Красного.

– Почему не тут? – спросил Сен-При. Он указал на место к северу от Смоленска.

– Здесь леса и болота, непроходимые для кавалерии. Фланговый удар нанесет именно она. Пехота движется медленно, а Бонапарт спешит. Ему не удалось задержать 1-ю армию у Полоцка и Витебска, у Даву не получилось преградить путь 2-й, которая благополучно вышла к Смоленску. Французы не умеют ходить так быстро, как наши солдаты. Бонапарт опасается, что мы уйдем и от Смоленска. Его можно понять. Чем далее он втягивается в глубь России, тем труднее снабжать армию. Французы привыкли искать провиант и фураж на захваченной территории, но здесь не привычная им Европа. Населения в западных губерниях мало. Если и забрать у них все, для огромной армии не хватит. Везти фураж и провиант из Европы далеко и долго. Их кони уже голодают. На пути из Могилева я видел много издохших лошадей. Французы косят для них зеленые хлеба, но от такого корма лошади мрут. Нет, ваше сиятельство, Бонапарт непременно захочет обойти Смоленск с юга. Вот тут-то бы его встретить! – я указал на Красный. – Полсотни пушек, корпус пехоты и пара полков легкой кавалерии для завершения разгрома.

– Что скажешь, Эммануил Францевич? – Багратион посмотрел на Сен-При.

– Непривычно слышать такое от лекаря, – сказал тот, – но резон в словах Руцкого есть. Не зря он пребывал при Викторе. Это один из лучших маршалов Бонапарта. И о планах французов верно: они ищут генерального сражения.

– Вот и дать бы! – Багратион стукнул кулаком по столу. – Только Барклай не хочет. Едва убедил его не оставлять Смоленск без сражения.

М-да… Багратион, конечно, герой, но ставить его во главе русской армии чревато. И сам погибнет, и людей погубит.

– Если слона нельзя съесть целиком, можно по кусочку.

Генералы уставились на меня.

– Какого слона? – удивился Багратион.

– Армию Бонапарта. Раз нет возможности разгромить ее в одном сражении, стоит бить по частям. Так поступают англичане в Испании, и у них получается – французы там терпят поражения одно за другим. Если есть случай оставить Бонапарта без кавалерии, или существенной ее части, почему бы не воспользоваться? Тем временем другая часть армии подготовит Смоленск к обороне – французы к нему все равно придут. Одно дело встретить их впопыхах у стен, другое – на заранее подготовленных позициях. Вы, впрочем, и сами знаете, ваше сиятельство. Не мне учить великого полководца – лучшего в России, – я поклонился.

– С чего взял, что я лучший? – сощурился Багратион.