Твоя на десять дней (СИ) - Старр Матильда. Страница 36

Уйти, не видеть и не слышать, и не мучаться от воспоминаний со вкусом горечи. Но снова тащиться к нему в кабинет с заявлением об уходе и снова выслушивать разумные доводы, почему я должна остаться… Нет, это была бы уже какая-то комедия.

И все же каждый раз, когда кто-то заходил ко мне в приемную, я вздрагивала, ожидая увидеть Карину, которая гордо прошествует мимо меня с видом победительницы. Но, на мое счастье, она ни разу не появилась.

Сегодня был один из таких – самых обычных – дней. Я отнесла боссу кофе и развернулась, чтобы выйти из кабинета, как он меня остановил у самых дверей.

– Василиса, купите, пожалуйста, букет цветов и коробку хороших конфет.

Я застыла. Ну, с конфетами все ясно, а вот с цветами… По идее хороший секретарь должен был сейчас спросить: «Какой букет? Мужчине, женщине? И по какому поводу?» Только я и так догадывалась кому и зачем, и услышать это своими ушами совсем не хотела.

– Хорошо, Руслан Эдуардович, – ровно выговорила я. – На какую сумму и к какому времени?

– Сумма в пределах разумного, к двенадцати часам.

К двенадцати? Как раз к обеду…

– Да, Василиса, с обеда меня не будет. У меня встреча, перенесите совещание на завтра, на шестнадцать часов.

Я кивнула и на негнущихся ногах вышла из кабинета. Ничего не видя от вскипевших в глазах слез, я прошагала через приемную, быстро побежала по коридору и шмыгнула в туалет.

Итак, ему нужны цветы и конфеты, а с обеда он не вернется. Два и два сложить нетрудно. Как ни крути, но пять не получишь.

Я запрокинула голову, глотая слезы. Не думала, что он такой жестокий. Заставлять меня покупать букеты Карине… Это уже ни в какие ворота. Обида и гнев смешались в дьявольский коктейль и стукнули в голову. Глаза моментально стали сухими. Я осторожно умылась холодной водой, стараясь не испортить макияж, промокнула лицо салфеткой и решительно зашагала в приемную. Цветы, значит? Будут Кариночке цветы. Только сама я не побегу по магазинам. Перебьются и босс, и его пассия. Интернет все сделает в лучшем виде.

Усевшись за стол, я быстро нашла сайт, выбрала самый вульгарно громадный веник в корзине, обычную коробку ассорти и сделала заказ.

– Еще что-нибудь? Например, открытку… – уточнил менеджер.

Открытку? А это мысль. Где-то там я видела страшенное сердечко в гламурных кружевах…

– Да, пожалуй. И внутри напишите: «С любовью. Руслан»

Оплатив покупку и доставку, я выдохнула, перенесла совещание на шестнадцать часов и занялась текущими делами.

В половине двенадцатого в дверь приемной ввалился курьер с заказом.

О господи… Живьем букет был еще безвкуснее и вульгарнее. Представив, как босс тащится с эдакой красотищей на свидание, я невольно подавилась смешком. Как бы ему Карина эту корзину на голову не надела. Она может…

Ровно в двенадцать Руслан Эдуардович появился из кабинета, засовывая в карман какой-то конверт. При виде цветов его брови наперегонки полезли на лоб.

– Вижу, все готово. Закрывайте приемную и идем.

– Куда? – ошарашенно спросила я.

В моем мозгу явно произошло короткое замыкание. Что-что, а уж на свидание с Кариной босс точно меня бы не потянул.

– В бухгалтерию. Поздравлять. У Галины Петровны сегодня день рождения.

У главбуха? Ой… Думаю, сердечко «с любовью от Руслана» она, может, и оценит, но меня после такого точно уволят. Я бросилась к корзине и едва успела подхватить ее раньше босса. Тот пожал плечами, взял конфеты и молча вышел за дверь. Я заперла приемную и поспешила за ним, на ходу пытаясь отыскать дурацкую открытку среди чертовой клумбы, увитой какими-то блестяшками и прочей мишурой. Отловить ее удалось только на лестнице.

Я выдернула сердечко из цветов, сунула его в карман и… наступив на свисающую с корзины ленточку, полетела вниз по ступенькам. Сильные руки ловко подхватили меня, на мгновение крепко прижав к теплому, такому знакомому телу, не очень бережно поставили на ноги и тут же убрались. Словно их током дернуло.

– Осталось два пролета, – равнодушно сказал Руслан Эдуардович. – Постарайтесь не убиться.

И пошел вперед, даже не подумав взять хотя бы корзину. Подвернутая нога ныла, я хромала следом за ним, глотая слезы. Почему-то было ужасно обидно. Что ж, надо привыкать. Теперь так и будет…

В бухгалтерии дым стоял коромыслом. За сдвинутыми столами сидели девчонки, пили чай с тортом и хохотали. Увидев нас с боссом, они повскакивали со своих мест, словно занимались чем-то запрещенным. А может, и занимались, потому что чай в чашках был какого-то не слишком чайного цвета, а щеки у именинницы подозрительно раскраснелись.

– Галина Петровна! – торжественно начал Руслан Эдуардович. – От лица руководства поздравляем вас с днем рождения! Примите от нас небольшой подарок, – он достал из кармана конверт и протянул его вместе с конфетами главбуху.

Я с облегчением вручила цветы. Пусть теперь именинница их держит. Все руки мне оттянула эта корзина. Босс еще что-то говорил, Галина Петровна счастливо улыбалась, девчонки хихикали и обступали босса, будто им там медом намазано. И он белозубо улыбался и шутил. И не смотрел на них, как на пустое место. Такие взгляды, видно, по инструкции только секретарям положены.

От чая мы, к счастью, отказались. Выйдя в коридор, босс пошагал к лифту. Наверняка опасался, что придется меня снова ловить!

Вернувшись в кабинет, босс оделся и ушел. Больше я его не видела. Вернувшись домой, я обнаружила в кармане сердечко с кружевами, прочитала зачем-то надпись и долго смеялась, никак не могла остановиться. Пока не заметила, что по щекам текут слезы. Это что, истерика? Приплыли…

Все. Пожалуй, завтра стоит разослать резюме и начать искать другую работу.

Глава 19

Дальше всё было как в тумане. Нас закружил вихрь, и я лишь иногда приоткрывала глаза, чтобы выхватить взглядом кусочки реальности. Ощущение было странное и непривычное, голова кружилась, будто бы на каруселях. А ведь я не пила, совсем! Разве что надышалась алкогольным парами — там это неудивительно.

Я в очередной раз приоткрыла глаза и обнаружила, что мы уже вовсе не стоим посередине комнаты с диванчиком, а лежим на той самой огромной кровати. Я чувствовала горячие губы у себя на губах, сильные руки скользили по моей блузке, прижимая крепко, но осторожно… и вот уже блузка, та самая, с неприличным декольте, расстегнута — как это случилось, я и не заметила.

Но почему-то меня это уже не смущало, словно это было совершенно естественно: мы с Алексеем Александровичем лежим на кровати, сплетаясь телами и не разрывая поцелуя, словно бы целоваться нам так же необходимо, как и дышать, и, если сейчас мы хоть на секунду оторвемся друг от друга, задохнемся, умрем, пропадем.

Я прерывисто втянула носом воздух, и кружение остановилось. От моей одежды, волос пахло сигаретным дымом и пьянкой, а еще дешевыми духами. Этот неприятный запах вмиг навеял воспоминания обо всем, что случилось: о масляных взглядах, о Светлане, о предложении поменяться, о том, как находчиво выкрутился из этой ситуации мой босс. Сейчас почему-то это коробило. Теперь, когда он сжимал меня в объятиях, мне почему-то хотелось, чтобы он тогда встал, крепко сжал кулак и врезал мэру по его лоснящейся квадратной харе.

Алексей Александрович снова поймал мои губы, и все эти видения развеялись, но тут же вернулись. Запах. Это ведь от меня сейчас пахнет пьяным угаром и приторно-сладкими духами, которые я купила в привокзальном ларьке, чтобы дополнить свой неповторимый образ.

— Я в душ, — тихо шепнула я на ухо, понимая, что это — капитуляция, однозначная и безоговорочная, и все доводы разума в эту секунду то ли смолкли, то ли не были мною услышаны.

Это было согласие — глупое, нелепое в этой ситуации, ну и пусть!

Оказавшись в душе, я сделала воду прохладной, в робкой надежде, что, может быть, это хоть как-то остудит мой пыл, но картины, одна жарче другой, проплывали перед глазами. На губах еще горели его поцелуи, а тело помнило его руки, и я хотела немедленно, сейчас же вернуться и вернуть всё это себе. А дальше — хоть трава не расти.