Томми и К°. Страница 8

– Если у вас получится, попробуйте заглянуть в тот документ, – выразила пожелание миссис Постуисл, – тогда скажете, что вы думаете на этот счет. Уж так бы не хотелось остаток дней своих провести в собственном доме как в психбольнице.

– Предоставьте все мне, – заверил мистер Клодд и с тем распрощался.

Часов через пять, когда июльская луна окутала серебристой мглой мрачноватые постройки квартала Роллс-Корт, снова по бугристой мостовой эхом разнеслись звуки кованых подошв мистера Клодда. Однако мистеру Клодду было не до луны, не до звезд и тому подобного; его мысли всегда были заняты куда более существенными материями.

– Видали старого мошенника? – спросила высунувшаяся из дверей миссис Постуисл, препроводив затем гостя в дом.

– Прежде всего, – начал мистер Клодд, откладывая в сторону шляпу, – скажите мне: вы в самом деле окончательно решили избавиться от вашего жильца?

Тяжелый, сотрясший потолок удар сверху заставил мистера Клодда вскочить со стула.

– Что это? – воскликнул он.

– Через час после того, как вы ушли, – пояснила миссис Постуисл, – он явился с карнизом для гардин, что продают за шиллинг на Клэр-маркет. Один его конец он положил на каминную полку, другой привязал к спинке кресла, чтобы, обвившись вокруг карниза, проспать в таком виде всю ночь. Да, вы поняли меня совершенно верно. Я хочу избавиться от этого постояльца.

– В таком случае, – сказал, усаживаясь, мистер Клодд, – выход найден.

– Слава Тебе, Господи! – воскликнула миссис Постуисл в религиозном порыве.

– Все оказалось так, как я и предполагал, – продолжал мистер Клодд. – Наш блаженный старичок – между прочим, он приходится Глэдмену шурином, – является обладателем небольшой ежегодной ренты. Точной суммы мне выяснить не удалось, однако я подозреваю, что ее достаточно, чтобы обеспечить его содержание, а также гарантировать старику Глэдмену, который заправляет его делами, весьма ощутимый доход. Отправлять его в лечебницу они не хотят. Сказать, что старичок нищий, нельзя, а если поместить его в частное заведение, то оно, по-видимому, поглотит все его деньги. При этом сами родные отнюдь не намерены ухаживать за ним. Я выложил старому Глэдмену все начистоту, дал понять, что я полностью в курсе дела. Словом, я готов все хлопоты принять на себя, если, конечно, вы настроены решительно, и в таком случае Глэдмен готов расторгнуть с вами контракт.

Миссис Постуисл направилась к буфету, чтобы налить стаканчик вина мистеру Клодду. Очередной громкий стук чего-то с силой грянувшего о пол, причем весьма стремительно, раздался сверху как раз в тот момент, когда миссис Постуисл, держа стакан на уровне глаз, аккуратно наливала в него из бутылки.

– По-моему, это и называется «причинять беспокойство», – заметила миссис Постуисл, устремив взгляд на осколки стакана.

– Потерпите еще всего лишь одну ночь, – успокоил ее мистер Клодд. – Завтра утром я заберу его. А до той поры я бы вам посоветовал, пока вы еще не легли спать, положить ему матрас под его жердочку. Мне бы хотелось получить его завтра в относительной целости.

– Да и звук падения будет не так слышен, – согласилась миссис Постуисл.

– За трезвость! – провозгласил мистер Клодд, выпил и поднялся, чтобы уйти.

– Судя по всему, вы неплохо все обставили в свою пользу, – заметила миссис Постуисл. – Что ж! Кто-то вас за это осудит. А я скажу – Господь вас благослови!

– Мы прекрасно с ним поладим, – заверил ее мистер Клодд. – Я обожаю зверюшек.

На другой день рано поутру четырехколесный экипаж подъехал к воротам Роллс-Корта и увез Клодда с его Блаженным (которого с тех пор так и стали именовать: Клоддов Блаженный), а также все пожитки последнего, включая и гардинный карниз. И снова за стеклом веерообразного окошечка над дверью бакалейной лавки появилось объявление: «Сдается комната одинокому мужчине», каковое по прошествии нескольких дней привлекло внимание одного необычного с виду, длинного и костлявого паренька, изъяснявшегося так странно, что миссис Постуисл некоторое время не могла понять, чего он хочет. Вот почему и по сей день можно встретить почитателей книг «огородной школы» [2], тщетно блуждающих по Западному Сент-Данстану в поисках Роллс-Корта и с огорчением узнающих, что квартала более не существует. Но это уже история про Мальчугана, а мы рассказываем про то, как начинал Уильям Клодд, ныне сэр Уильям Клодд, баронет, член парламента, владелец более двухсот газет, больших и малых журналов: Честный Билли – так мы называли его тогда.

Никто не посмеет сказать, что Клодд не заслужил той выгоды, которую ему, возможно, принесла его неофициальная психиатрическая лечебница. Уильям Клодд был добр, когда сентиментальные наклонности не чинили препятствия его деловой хватке.

– Вреда от него никакого, – заметил мистер Клодд, обсуждая ситуацию с неким мистером Питером Хоупом, журналистом с Гоф-сквер, – разве что он слегка с приветом. Так и нас с вами могло бы постичь то же самое, если бы мы изо дня в день не были заняты ровно никаким делом. Впал в детство, только и всего. Вот я и решил, что самое лучшее – отнестись к этому как к игре и даже принять в ней участие. На прошлой неделе ему вздумалось сделаться львом. Я счел, что идея это несколько странная: он рычал, требовал сырого мяса, а по ночам принимался рыскать по дому. Если б я стал ворчливо увещевать его, это ни к чему бы не привело. Я попросту взял ружье и пристрелил его. Теперь он стал уткой, и я стараюсь его в этом не разуверять: купил ему три фарфоровых яичка, он их часами в ванной высиживает. С ним меньше хлопот, чем с иными нормальными.

Вновь наступило лето. Клодда можно было частенько встретить спешившим под ручку со своим Блаженным – тихим, маленьким старичком, немного похожим на священнослужителя, – по дворам и улицам, которые мистер Клодд обходил с целью сбора арендной платы. Их явная привязанность друг к другу проявлялась прелюбопытнейшим образом: молодой, рыжеволосый Клодд опекал своего сухонького, седенького спутника с отцовской снисходительностью, тогда как тот время от времени взглядывал на Клодда снизу вверх с младенческим выражением преданности и обожания.

– Нам все лучше и лучше, – заверил Клодд Питера Хоупа, повстречавшись с ним на углу Ньюкасл-стрит. – Чем чаще мы бываем на свежем воздухе, чем больше у нас обнаруживается дел и забот, тем лучше. Верно?

Маленький, кроткого вида старичок, повисший на руке Клодда, заулыбался и закивал.

– Между нами говоря, – добавил Клодд, понизив голос, – не так уж мы слабоумны, как иные полагают.

Питер Хоуп продолжил свой путь по Стрэнду.

– Клодд – добрый малый, да, добрый малый, – произнес Питер Хоуп, который за долгие годы жизни в одиночестве приобрел манеру разговаривать вслух. – Однако не думаю, что он из тех, кто тратит время понапрасну. Любопытно.

С наступлением зимы Клоддов Блаженный захворал. Клодд поспешил на Чансери-Лейн.

– Сказать по правде, – признался мистер Глэдмен, – мы и не думали, что он столько протянет.

– Ну да, вы больше думали о его ренте, – сказал Клодд, которого теперешние его поклонники (а их немало, ибо к нынешнему времени он уже, должно быть, миллионер) обожают именовать не иначе, как «прямым и честным англичанином». – Не лучше ли было бы вам увезти его от наших туманов в теплые края, чтоб ему полегчало?

Казалось, мистер Глэдмен готов был обсудить этот вопрос, однако миссис Глэдмен, бодрая, энергичная маленькая женщина, уже определилась.

– Мы получили с него сполна, – сказала она. – Человеку семьдесят три года. К чему рисковать верными деньгами? Будь доволен тем, что имеешь.

Никто не скажет – и никто никогда не сказал, – что Клодд не стремился сделать все, что возможно в этих обстоятельствах. В конце концов, вероятно, ничто уже помочь не могло. С подачи Клодда сухонький старичок превратился в мышонка и тихонечко лежал себе в норке. Если же он пытался вскакивать и заходился кашлем, Клодд принимал облик ужасного черного кота, угрожая в любую минуту кинуться на жертву. Только смирненько лежа в постели и делая вид, что уснул, мышонок мог избежать когтей безжалостного Клодда.