Не вернуться назад... - Кононенко Иван Владимирович. Страница 34

Город притаился в ожидании, притих. На улицах было малолюдно. Время от времени от станции к Корольскому спуску с ревом проносились военные грузовики. Немцы подбрасывали пополнение и военные грузы на восток, где шли тяжелые бои. На рынке слонялись полицаи в черных шинелях с повязками. Она побывала на своей улице, прошла мимо дома, где они жили с мамой, но почему-то не зашла и повернула обратно. Наступали сумерки, и она заторопилась. Кто его знает, что он надумал. Еще решит, что сбежала, поднимут тревогу, начнут искать.

Когда она возвратилась, было уже совсем темно. На кухне горел свет, кто там находился, с улицы разглядеть было нельзя. Она тихо вошла в дом, но Юшаков услыхал и окликнул:

— Кто там?! А, это ты.

— Свои, — промолвила безразлично Лариса и ушла в свою комнату. На кухне был еще кто-то. Не зажигая света, она присела на кровать. Отсюда был слышен разговор, но слов не разобрать. Тогда она через коридор, стараясь быть незамеченной, прошла в гостиную. На кухне за столом в клубах дыма сидели Юшаков и один из его приятелей по имени Курбан. Кто был этот Курбан, где и чем он занимался, Лариса не знала. Она видела его несколько раз вместе с Юшаковым и понимала, что он тоже пользуется покровительством у оккупантов, как и Юшаков, На столе стояли бутылки, стаканы и закуска. По всему видно: сидели они давно.

— Ты не думай, Эдик, что только ты шишка, а другие так себе, — бубнил пьяным голосом Курбан.

— С чего ты взял? Ничего такого я не думаю.

— Я знаю. Конечно, гестапо — это гестапо, никто не говорит. Но у меня фирма тоже солидная. Зондерштаб! Одним словом, разведка! Только ш-ш-ш. Правда, этот штаб не здесь, а в области. Сюда иногда наведывается зондерфюрер Ринеккер. Обещал взять меня с собой. Только никому ни гу-гу, — приложил он палец к губам. — Понял? За заслуги перед рейхом. А что?

— Ничего. Болтаешь много…

— А я что? Тут же никого. Мы одни. Ты что, может, думаешь остаться?

— Что мне здесь делать?

— Почем я знаю. Может, с цветами будешь красных встречать, — хохотнул Курбан.

— Ну, ты кончай, — зло огрызнулся Юшаков. — Не до шуток.

— Все, все. Молчу. И пошутить уже нельзя? — В разговоре наступила пауза. Звякнули рюмки: чокнулись. Кто-то с аппетитом хрустел огурцом. Закурили. Курбан, загремев стулом, тяжело поднялся и, пошатываясь, пошел к выходу. У дверей повернулся: — Ну, будь. За угощение спасибочка. Мне пора.

— Пока, — буркнул Юшаков.

Стукнула наружная дверь. Юшаков по-прежнему сидел за столом, низко наклонив голову. Лариса открыла большой платяной шкаф, делая вид, что ищет что-то. Этот шкаф остался в доме от старых хозяев, и она к нему раньше не прикасалась. Но сейчас нужно было чем-то заняться, чтобы объяснить, почему она застряла в гостиной. Уж очень хотелось послушать, о чем говорят между собой холуи, когда хозяева собираются смазывать пятки. В одном из ящиков, под тряпьем, она нащупала что-то твердое. Пистолет! Откуда он здесь? Она видела у Юшакова другой, поменьше. Он как-то хвастался, что «вальтер» ему подарил знакомый офицер. Что, у него не может быть другого? Один носит при себе, другой спрятал в шкаф. Оглянувшись, она быстро сняла с плечиков платье, завернула в него находку и направилась к себе. В комнате она переложила пистолет в сумку, но перед этим повертела в руках. Точно, «ТТ», такой, как у папы был. Папа давал ей подержать, показывал, как заряжать, взводить курок, прицеливаться. Дома у них была маленькая мишень, приколотая кнопками к двери в коридор, и по утрам папа тренировался: прицеливался и щелкал. Она тоже прицеливалась, но держала пистолет двумя руками, а папа смеялся и говорил: «Держи крепче, а то выскочит и удерет на улицу». Мама сердилась: «Нашел игрушку! Сам играется и ребенка туда же». А он: «Хорош ребенок! На нее, мать, уже хлопцы на улице посматривают. Того и гляди — уведут».

Не вынимая пистолета из сумки, Лариса потянула на себя затвор — в отверстии блеснул патрон: пистолет был заряжен, патрон — в патроннике — и легонько отпустила. Нужно только взвести курок и нажать на спуск. Она закрыла сумку и вышла в коридор. Юшаков выглянул из кухни.

— Ты готова? Я жду, собирайся.

— Куда собираться?

— Пока поедем к шефу. Возможно, сегодня придется драпать из города. Похоже, что немцы уже собираются. Скоро здесь будут красные. Бои уже под Ахтыркой.

Юшаков говорил совершенно трезвым голосом. Или он мало пил, а накачивал своего приятеля, или страх перед надвигающимися событиями вышиб из него весь хмель.

— А мы куда? — снаивничала Лариса.

— Куда, куда… Не оставаться же нам здесь! Может быть, даже завтра нагрянут красные. — Говорил он мягко, как бы просяще, с досадой.

— Ну и что? — продолжала Лариса все так же наивно и безучастно.

— Тебе-то, конечно, ничего. Хотя…

— Что хотя? Договаривай.

— Ничего, — Юшаков взял стакан и допил оставшуюся водку. — Между прочим, подпольщики, которых недавно взяли в городе, — моя заслуга. Я доложил шефу, что это наша с тобой совместная работа. Видишь, я не жадный, делюсь.

— Подлец!

— Ну, ты! Легче на поворотах, — но в голосе его не было злости, видимо, смягчала общность судьбы. Он поднялся и, слегка пошатываясь, пошел к себе в спальню. Лариса с тревогой посмотрела ему вслед. Что если он надумает искать пистолет, который был в шкафу? Но Юшаков спустя некоторое время вышел с чемоданом, снял с вешалки плащ.

— Давай быстрее, я буду ждать тебя в машине, — бросил он, не оглядываясь.

Машина, та самая «эмка». Достал где-то разбитую, отремонтировал в мастерской при комендатуре и поставил немецкий мотор. Водить машину он мог: до войны работал на легковой. Хвастался, что даже бургомистр ходит пешком, а у него собственный выезд.

На дворе была такая темень, что даже вблизи невозможно было ничего различить. Моросил осенний дождь. Лариса ощупью добралась до стоявшей у сарая машины, бросила свой узел на заднее сиденье, а сама плюхнулась рядом с Юшаковым и тут же пожалела, что не села сзади. Но пересаживаться было поздно: машина тронулась с места. Недалеко от станции они переехали железную дорогу и свернули на булыжную мостовую, что вела мимо вокзала и рыночной площади к центру города. Вокруг ни огонька, ни живой души. Только дождь стучал по кузову, заливая стекла машины. Молчали.

Лариса положила руку Юшакову на плечо. Он сбавил газ и удивленно взглянул на нее.

— Послушай, Эдик, поедем куда-нибудь в село, — мягко сказала она. Сказала просто так, не зная, что из этого выйдет.

— Куда, куда? — скривил губы Юшаков.

— Останови, поговорим спокойно.

— Ну, что? — остановив машину у обочины, он повернулся к Ларисе. — В какое село, и что мы там будем делать?

— Поедем в село, в лес или еще куда-нибудь, переждем, пока немцы уйдут.

— Партизаны, милая, меня по головке не погладят. Тебя — не знаю, а меня вздернут. Это точно.

— Преувеличиваешь. Что они о тебе знают? Если даже что-то известно, разберутся. Ну, в крайнем случае, осудят. Отбудешь срок и вернешься. — И неуверенно добавила: — Я буду ждать.

Юшаков нажал на стартер.

— Уж не получила ли ты задание — доставить меня к партизанам? — ехидно спросил он. — Не выйдет, подружка. Это ты Штрекера можешь водить за нос. А меня не-ет. Хочешь откровенность за откровенность? Не верю я тебе. Ни одному слову. Раньше думал, что поймешь, одумаешься. Но ты снова за свое. Ну что ж, пеняй на себя.

— Да ты что? Какое задание?

— Вот что, кончай сказку про белого бычка! Никуда я не поеду и тебя не пущу. Заруби себе на носу. — В голосе Юшакова зазвучала угроза. Машина тронулась.? места. — Нас ждет шеф. У него есть разговор и к тебе. Вот и пригласишь его в лес или еще куда-нибудь. Я не возражаю. — Он хохотнул с откровенным злорадством.

Проехали станцию, тюремный забор, скоро рыночная площадь, а там и центр. Что ожидало ее в гестапо? Какую еще пакость ей приготовили? Нет. Надо что-то делать. Действовать, пока не поздно. Лариса сжимала в сумке рукоятку пистолета и никак не могла решиться, но когда показалась рыночная площадь, которую она скорее ощутила, чем увидела в темноте, будто какая-то сила толкнула ее под локоть. Выхватив пистолет, она направила его в Юшакова.