Вершители Эпох (СИ) - Евдокимов Георгий. Страница 84

— Убирайся. Сейчас, когда я снова могу мыслить здраво, я ничего тебе не сделаю, но, прошу, — с металлом в голосе бросила Хиллеви, — убирайся.

***

— Я снова ошиблась, Джон, — проговорила Вайесс, усаживаясь на пол рядом с ним. Из глаз чуть не катились слёзы. — А ты, как обычно, был прав… Казалось бы, пора бы уже научиться, но я как была дурой, так и осталась.

— Всё в порядке, — Джон притянул её к себе и приобнял за плечи, заметив, как она убирает в карманы разбитые костяшки. Наверное, от злости. — Чувствовать — это нормально, и ошибаться тоже нормально. Главное, чтобы осталась возможность всё исправить.

— Считаешь?

— Уверен, — улыбнулся Джон, осторожно поглаживая её по голове. Потом поправил осколок звезды, переделанный ей под заколку. — Не думай об этом слишком много. Тебе и так слишком достаётся.

— Я ему сказала, что он ни на что не способен, — Вайесс опустила голову. — Но, может, ни на что не способна на самом деле я? Раз не могу справиться всего с одной судьбой, какой из меня Вершитель?

— Кое-что изменить невозможно. Судьба стабилизируется, живёт равновесием плановости и случайности, — Джон посмотрел наверх, где за потолком мерцали отражающиеся в серости его радужки звёзды. — Если ты в него веришь, если ты веришь, что он справится, значит, он справится.

— Ты очень изменился, я говорила? — Вайесс улыбнулась, закрыв глаза, и эта улыбка была для него ярче всех звёзд.

— А ты — совсем нет.

***

— К чёрту её, всё к чёрту… — Энью нашёл созданную в лесу тренировочную площадку, так и не изменившуюся с прошлого раза, и теперь просто тупо стоял, пялясь себе под ноги, словно пытался высмотреть каждую трещину в камне. — Мне никто не нужен. Всё, что хочу, я сделаю сам, своими руками.

Но он всё продолжал стоять, пока на небе скапливались облака, начав проливаться мелким дождём. Было холодно и промозгло, с волос закапало, а на площадке в выемках начали скапливаться лужи. Энью не знал, куда пойти, куда деться от самого себя, пока всё вокруг становилось серее и серее, и вот уже начался ливень — громкий, как само небо. Всё, что произошло ночью, было для него как в бреду, словно только что отошёл после пьянки, но всё равно лишил жизни людей именно он, и никто другой. Да, он убивал раньше, и немало, но всё это было по заданию, по приказу, по необходимости, а здесь… Здесь был чистый экстаз, и это пугало до рвоты.

— Что… все они… мне сделали? За что… — Энью плакал, упав на колени и до крови закусив нижнюю губу. В нос сразу отдало запахом, и он закрыл рукой рот. — Никто не виноват… Что теперь…

Он поставил струям лицо и упал на спину — так казалось, что слёзы текут не из глаз, а из далёкой серости туч. Немного подумав и собравшись с силами, он повторил привычное движение рукой, накапливающее магию. Показалось, что на руке вспыхнуло пламя, и, несмотря на то, что только показалось, он всё равно с шумом выпустил силу из пальцев, немного поранив ткани. Дыхание сбивалось и тряслось вместе со всем телом, было тяжело даже сидеть. Он попробовал ещё раз с другой рукой, в этот раз осторожнее, но и теперь его снова чуть не вырвало: пламя вызывало настолько сильное отвращение, что одного взгляда хватало, чтобы почувствовать себя плохо.

— Сам… Всё получится… — убеждал он себя, пробуя снова и снова, снова и снова терпя неудачу. — Ради чего? Ради Энн? Да, ради Энн… Ради неё нужно постараться… Я могу хотя бы постараться.

Энью глубоко вдохнул — не с первого раза: дыхание всё ещё сбивалось, — раскинул руки и начал собирать магию. По крупицам, доставая её из раскаяния и боли, из горя и злости, из несправедливости и едкой кислоты памяти. Руки налились синевой, и он, шипя, сжал зубы. Её оказалось больше, гораздо больше, чем раньше, и он сделал несколько плавных движений, почувствовав, как она волнами спокойствия перекатывается в теле, расходится по организму вместе с кровью, наливая жаром всё от головы до кончиков пальцев. Он с шумом выдохнул и сделал несколько резких проворотов с ударами, ощутив, как магия всколыхнулась и голубым паром вышла наружу, обратив в пар ближайшие капли.

— У меня есть всего полдня… — раз за разом повторял он, делая очередной выпад мечом. — Всего полдня… Значит, нужно не так, всё не так…

Примерно подсчитав время до сумерек — после тренировки оставалось, по меньшей мере, шесть часов, — Энью, сам тоже промокший до нитки, уселся на ровный влажный камень, подогнув под себя ноги, и закрыл глаза. Перебрав в уме все варианты, он пришёл только к одному — окончательному: чтобы сражаться наравне с Нимом, нужно больше силы, чем у него есть, но огонь он использовать не может, значит, остаётся только увеличить магию в теле. Проблема была в том, что сосуд может не выдержать потока, но Энью надеялся, что сможет сгладить последствия, использовав всё в кратчайшие сроки. Хотя, он не слышал о том, что кто-то раньше проверял эту идею на практике.

Он выровнял дыхание и соединил ладони, образуя руками замкнутый цикличный круг, узел для скопленной магии. Сила бурлила вокруг, всплывала в реальность синими точками и замысловатыми формами, собиралась линиями на кончиках пальцев, пока он копил её, образовывая вихри вокруг иллюзорных соприкосновений с телом. Вот энергия дошла уже до плеч, потом до ключиц, коснулась шеи и поползла в обе стороны, вызывая поочерёдные приступы боли и удовольствия, сменяя ночные воспоминания воспоминаниями недельной давности, где рядом с ним были Энн, Левард и, потом… Хиллеви. Энью постараться избавиться от назойливых мыслей, но они всё лезли и лезли в голову вместе с бесконечно стучащим ливнем, вместе с оглушающим шумом влажных листьев и клацаньем ветра о камень. Когда магия наполнила всё его тело, кроме головы, он почувствовал, что ещё немного, и он получит что-то безграничное, безмерно громадное и бесконечно долгое, но, когда рука уже потянулась в желеобразное марево миража, он резко сжал кулак и одёрнул её, запечатывая магию под замок. В этот момент он словно увидел своими глазами блок синего шара внутри, поставленный Хиллеви — огромное око, соединяющее цепи беспристрастия, останавливало рвущийся наружу огонь, и Энью, стараясь убежать от случившегося, поспешил вернуться из видения в реальность. И, что странно, линии, обычно невозмутимые, как и вся природа, тянулись в сторону города, собирались в комки энергии, накрывали дома куполами кудрявых течений.

Энью возвращался назад. Пока солнце стояло высоко над горизонтом — ещё тёплое, греющее куртку — деревья и дома почти не отбрасывали тени, и от этого мир казался неестественно красочным: это было время, когда тьмы было настолько мало, что сам воздух будто излучал ароматы тепла, хлеба и свежей травы. Он как раз зашёл перекусить и восстановить силы в булочную недалеко от стен. Всё мучное было твёрдым, поджаристым и свежим, так что он взял наугад пару булочек с творогом и теперь шёл по улице, наслаждаясь желтоватым молочным оттенком, играющим на фоне бесхитростно вкусного и горячего хлеба. Было людно и шумно, как, впрочем, и всегда бывает в больших городах. Через ворота позади него проехали несколько повозок с семьями — беженцев, наверное, — и всадников, направляющихся в замок. Энью зашёл за ближайший угол и сначала переулками направился к месту вчерашнего происшествия, но потом, подумав, свернул чуть левее, где было побезлюднее, и где, скорее всего, тоже проходил туннель. Собравшись с духом, он трижды вдохнул и выдохнул, успокаивая давление, и, направив магию в камень, осторожно разобрал кладку и убрал землю.