Сепультурум (ЛП) - Кайм Ник. Страница 3

Тогда–то он и перешел на бег.

Глава II

Цепные клинки

— И перестань меня так называть, — произнесла Моргравия, натянув штаны и начав застегивать пуговицы на блузе. — Я не твоя мать.

Хел дергано изобразила поклон. Это выглядело чрезвычайно странно, и Моргравия слегка покачала головой.

— Тебя потрепало так же, как меня, — пробормотала она.

— Ты выглядишь усталой, Ма… моя госпожа.

«С этим сложно поспорить», — подумалось Моргравии. Алая блуза, темно-коричневые штаны — по крайней мере, так не будет видно некоторых из внешне заметных шрамов.

— У меня такое ощущение, будто кто–то завел внутри моего тела цепной клинок. Я не просто устала. Я синею от боли.

— Я выходила в город-улей, — сообщила Хел, с готовностью меняя тему. Небольшой рост и худощавое телосложение вкупе с курьезно простодушной манерой держаться никак не вязались с ее смертоносностью. Именно это и делало ее такой опасной, напомнила себе Моргравия. Хел закинула один из своих мечей за плечо, убрав его в тонкие ножны, пристегнутые к спине. Она проделала это быстро и плавно, с грациозностью тренированного убийцы.

Разумеется, именно им она и являлась. Убийца. Грубый клинок, отточенный до смертельной остроты одним из культов смерти Императора. «Кровавые» или что–то вроде того. Моргравия не могла вспомнить точно, однако в эти дни подобное было для нее совершенно не в новинку.

— Просто скажи мне, что никого не убила, — произнесла она, натянув поверх штанов сапоги до колен, а затем взяв темно-зеленый корсет из защитной ткани. Он мог остановить любую пулю, кроме выпущенной в упор, а также был довольно неплох против другого дальнобойного оружия. Впрочем, ни хрена не помогал против ножа.

— На… — сказала она, сделав жест в направлении своей жутковатой спутницы, — хватит просто стоять с мрачным и неприступным видом, сделай что–то полезное.

Корсет сдавил ребра. Хел зашнуровала его и закрепила магнитные застежки на спине.

— Трон, — задохнулась Моргравия. — Как же я не люблю носить эту штуку.

Она покосилась на Хел, затянутую в черно-красный облегающий костюм. На свету поблескивало множество металлических заклепок, а вокруг рук и ног Хел были плотно примотаны изодранные обеты смерти. Синтетическая маска-череп практически впечаталась в лицо.

— Как ты вообще можешь это носить все время?

Хел свесила голову набок, словно хищник, изучающий любопытную странность в поведении добычи.

— Боль и терпение приближают нас к Его славе, — произнесла она.

— Так и думала, что ты это скажешь, — отозвалась Моргравия, застегивая портупею, а затем при помощи отпечатка пальца открыла маленький сейф, спрятанный во внутреннем кармане ее пальто. Крышка щелкнула и открылась с шипением выходящего воздуха. — Ты видела какие–то их следы?

— Не видела.

— Но нашла неприятности?

— В Блекгейсте всегда неприятности.

Моргравия ухмыльнулась и невесело усмехнулась.

— Лучше и не скажешь, но мы договаривались, что ты будешь делать это тихо.

— Столкновения было не избежать.

— Так ты действительно кого–то убила.

— Нескольких.

Моргравия выругалась про себя.

— Это было необходимо, чтобы получить информацию, которую ты хотела.

В голосе Моргравии послышалась надежда:

— Ты его нашла?

Хел кивнула. Моргравия кивнула в ответ.

— Хорошо, — произнесла она.

— Святой Тупичок.

— Я о нем слыхала, — Моргравия продолжала держать сейф, не решаясь поднять крышку и посмотреть, что внутри. Она на несколько секунд прикрыла глаза. — Трон, этому надо положить конец.

Она открыла крышку и опустила взгляд.

— Может, они бросили охоту? — предположила Хел через несколько мгновений.

— Нет, не в этом дело. Они ждут.

— Чего?

— Когда я вспомню, — произнесла Моргравия и вынула предмет из сейфа. Это была эмблема — адамантиевая полоска в форме заглавной буквы I, горизонтально перечеркнутой тремя линиями. Посередине была прикреплена печать из синтетического воска в виде черепа без нижней челюсти.

Моргравия оглядела знак у себя в руке.

— Мы здесь не просто так, Хел. Хотела бы я только вспомнить, в чем причина, — сказала она и убрала инквизиторскую розетту. Накинув пальто, она направилась к двери. — Ты идешь? — поинтересовалась она, но Хел уже исчезла.

— Тихо… — невольно проговорила она. — Хорошая девочка.

От города разило гнилью и продажностью. Главная улица была с обеих сторон зажата высокими готическими строениями, которые нависали над смешивающимися друг с другом толпами, словно согбенные старики. Среди городского упадка были обильно разбросаны огромные статуи, будто бы растолкавшие здания в стороны и так высоко протянувшиеся в фальшивую атмосферу, что их головы, как горные вершины, окутывал туман. По точеным каменным телам тянулись ручейки влаги, усиливавшие ореол божественности. Руки изваяний были подняты к небесам, словно поддерживая сам мировой свод. Посреди всего этого медленно текла узкая сточная речка, расходившаяся на малые притоки — рукотворная дельта из нечистот и промышленных отходов.

Моргравия впитывала все это, продвигаясь по жилому району Нижнего Стока. Она держалась больших толп, надвинув капюшон и не поднимая головы. Ее взгляд то и дело перескакивал на карнизы, мостики и надземные переходы. Где–то там находилась Хел, остававшаяся вне поля зрения и перепрыгивавшая с одного насеста на другой с непринужденной ловкостью акробата.

Она доверяла культистке смерти, понимая, что у нее нет особого выбора. Хел вытащила ее из дренажного стока в ту ночь, когда Ошанти умер с выпущенными кишками. Она нашла жилую ячейку, обработала раны Моргравии и замела все оставленные ею следы. Без Хел она, вероятно, была бы мертва. Однако Хел не знала ничего, кроме того, что служит Инквизиции, а следовательно — и Моргравии. Ей не было известно ни о задании, ни о возможной угрозе. Она являлась оружием, не более того, причем слегка сломанным.

По пальто Моргравии барабанил легкий дождь, разлетавшийся моросью из пастей горгулий, которые восседали по краям сложенных из каменных плит многоквартирных домов и увенчанных шпилями кафедр факторумов. Вдоль основной магистрали перемещения граждан висели гирлянды натриевых ламп, которые мерцали и шипели, создавая длинные остроконечные тени. Моргравия содрогнулась — в настоящее вторглось воспоминание о туннеле. Она ускорила шаг, пробиваясь мимо чумазых портовых рабочих, служителей факторума и сервиторов с серыми лицами. Несколько улиц слились в публичное пространство, где с импровизированного амвона что–то лопотал проповедник, размахивавший в направлении зевак потрепанной книгой. Он собрал вокруг себя приличных размеров толпу, хотя ему вряд ли могло бы это не удаться — до такой степени были забиты улицы Нижнего Стока. С трудом прокладывали себе дорогу даже надзиратели, облаченные в черные панцири и свирепо глядевшие сквозь забрызганные дождем забрала шлемов. На поясе у них лениво покачивались дубинки-шокеры. Один орал в громкоговоритель, напоминая всем гражданам о то, что Трон ждет от них исполнения долга сообщать имперским властям о любом мутанте, еретике или ведьме. Бдительность защищает, как он выразился.

Моргравия искренне в этом сомневалась, а кроме того, ей предстояло нарушить данное указание, если она хотела убедить Маклера. А ей нужно было убедить Маклера.

Протолкнувшись через толчею и обогнув здоровенного огрина, тащившего на спине штабель обернутых брезентом ящиков, Моргравия двинулась по боковой улице. Она успела сделать всего несколько шагов от начала переулка, когда боль обрушилась на нее, словно локомотив магнитного транспортера, и сшибла наземь, будто удар алебардой.

туго натянутая плоть рвется каждый шов расходится обнажая красный жар и бьющиеся красные сердца органы дымятся клинки входят внутрь кожа перекручивается кости раскалываются череп трескается позвоночник сгибается пополам и течет кровь красная красная красная боль и боль и страдание порез рассечение каждый слой снят не пропущено ни одной щелки кровоподтеки побои ножи два красных солнца нависают режут пригвождена и раскрыта багряный распустившийся цветок лепестки расходятся по всем сторонам света разделывать перемалывать иссекать и обескровливать пока не останется только красное и есть только красное