В ожидании осени 1977 (СИ) - Арх Максим. Страница 7

— Джерри Эйманом, во время работы на радиотелескопе «Большое ухо» в США, в Университете штата Огайо, зарегистрировал сигнал «Wow!» — сильный узкополосный космический радиосигнал.

С утра меня переклинило написать полный расклад нот на несколько «моих» симфонических музыкальных произведений, чем я и морочился до обеда.

Днём, мы вновь поднимались в «сталинку», правда на этот раз пешком. Я размышлял так:

«Если все великие люди живут в «сталинках», то какого хрена я живу в «хрущевке». Непорядок!»

— Здравствуйте Яков Моисеевич.

— Здравствуйте ребята, проходите, — пригласил он нас в комнату. — Аркадий Львович, мне вчера вкратце объяснил, но всё же я бы хотел узнать от вас более подробно предмет нашего разговора. Так, что вы от меня хотите? Чем, я могу вам помочь? — сказал небольшой монолог колобок с бородкой и усами.

На вид ему было около пятидесяти. Он был невысокого роста, совершенно лыс, но с пышными «гусарскими усами». Он носил очки с роговой оправой и с толстыми стёклами, из-за чего его глаза казалось были огромные и навыкате. Из одежды на нём были коричневые брюки, клетчатая рубашка салатового цвета с короткими рукавами и тапочки.

Хозяин квартиры пригласил нас пройти в большую комнату.

Как я и предполагал, комнат в квартире оказалось много, и квартира эта была вряд ли коммунальной.

Зал, куда мы вошли, по размеру практически не отличалась от гостиной, в которой мы были вчера, в доме Севы.

Присев за стол, я прокашлялся и, чтобы не затягивать, приступил к озвучиванию цели визита.

— Дело в том, уважаемый Яков Моисеевич, что у нас есть ансамбль. Также у нас есть автор стихов и музыки, которую этот ансамбль исполняет. Но вот беда. У нас нет хорошего продюсера, — увидев недоумённый взгляд, я быстренько исправился, — точнее сказать — хорошего художественного руководителя «труппы», который помог бы нашему замечательному и скромному ВИА, взойти на «большую» сцену.

Тот ухмыльнулся.

— Ну, планку вы себе поставили молодые люди высокую, — деловито начал он, — и это хорошо!.. — Говорил он с неповторимым еврейско-одесским акцентом, и мне сразу же вспомнился замечательный фильм «Ликвидация»! — Но, чтобы показывать такие результаты, нужно иметь отличную песню. Хотя бы одну! Заметьте, — он поднял указательный палец вверх, — я сказал не хорошую, я сказал отличную песню! Чувствуете? — он вздохнул. — Хорошие песни можно исполнять лишь тогда, когда ты уже на Олимпе. А вот для подъёма на этот Олимп, требуется непременно отличная композиция. Насколько я понял, вы ни с какими авторами и композиторами не сотрудничаете, а придумываете сами?

Я мотнул головой в подтверждение.

— Я так и думал!.. Ребята, это называется самодеятельность. Са-мо-де-я-тель-ность! — по слогам произнес он. — Чувствуете? Конечно же это хорошо. Конечно же такие начинания необходимо приветствовать. Молодёжи заниматься музыкой нужно и это развивает. Но всё же, чтобы ВИА стал известным требуется хороший репертуар. Требуется найти отличного композитора, который напишет музыку для вашего ансамбля, а также необходимо найти отличного поэта, который захочет с вами работать и который сочинит прекрасный стихи и положит их на музыку. Только тогда ваша музыка будет иметь успех. А ваша самодеятельность конечно же хорошо, но этого явно мало. Это всё на уровне двора.

Сева заёрзал на стуле и хотел что-то ответить, но посмотрев на меня осёкся и передумал. Я же сидел и ждал, когда дядя выговорится и устанет…

— Вот и получается, что для того чтобы стать очень известными у вас практически ничего нет, даже если вы играете очень хорошо. Поэтому, перед тем как искать художественного руководителя вам необходимо найти хотя бы какого-нибудь композитора и самого завалящего поэта-песенника. У вас есть такие? — спросил в лоб потенциальный админ.

— Мы сами пишем. И музыку и слова, — произнёс Сева и осёкся, глядя на меня.

— Ах сами… — приуныл Яков Моисеевич, — понятно. Но поймите, чтобы самим придумывать, что-то нужно закончить институт или училище. Чувствуете?.. Савелий — вот учиться. Пройдёт несколько лет, и он может превратиться в прекрасного музыканта, а возможно в дальнейшем и прекрасного композитора. Вы же молодой человек, ещё ходите в школу насколько я понимаю? — получив мой утвердительный кивок, он продолжил:

— Вот и ходите! И замечательно! Учиться, учиться и еще раз учиться! Так ведь завещал нам Великий Ленин?! А выучившись, вы возможно сможете поступить в музыкальное училище, скажем в то, где учится ваш друг, или же скажем, закончить музыкальную школу… И лишь за тем стоит пробовать, что-то сочинять самому, тогда может, что-то и выйдет. Вот такую песню, не стыдно будет показать людям. Возможно тогда, её даже т с удовольствием включат на радио.

Он вздохнул, глядя на ёрзающего Севу и лыбящегося меня, затем, ухмыльнулся нашей надменности и спросил:

— Или же, быть может у вас, есть хотя бы одна такая песня?

Я помотал головой.

— Ну вот видите… — начал говорить колобок, но был прерван.

— У нас нет одной такой песни… у нас их семь! — и немного подумав я добавил. — Пока семь.

Наступила тишина. Затем Яков Моисеевич осведомился:

— Молодые люди, вы верно шутите? Какие семь песен у вас есть? Те, которые вы играете в своём ансамбле? Который вы сами написали?

— Да, именно так.

Моисеевич, немного поморгав своими лупоглазыми глазищами вероятно решив, что «хватит толочь воду в ступе» и пора поставить точки на «и»» сказал:

— Продемонстрируйте тогда их пожалуйста. Ведь неспроста же вы принесли катушечный магнитофон, хоть у меня и свой имеется.

Я кивнул Севе и тот врубил «мафон».

Савичева — песня «Юлия». [1]

Реакция испытуемого объекта, была интересна.

Когда заиграла песня, Моисеевич начал, что-то бубнить себе под нос. До меня доносились такие слова: «Ну да-ну да… хм… интересно… а девушка эта поёт неплохо… ага… ну-тес, ну-тес…»

Чем-то этим своим старинным — «ну-тес, ну-тес», он напомнил мне профессора — мужа библиотекарши. Хотя в принципе, по возрасту то, они были ровесники вот, эти «старорежимные» словечки и употребляли, контрреволюционеры блин.)

На втором припеве, «предполагаемый худрук» вскочил, уставился в потолок и «залип». Так, в неподвижности он и простоял до конца композиции.

— Ещё! — не шелохнувшись, стоя как вкопанный и «глядя в грядущее», то есть в потолок, приказал «полу-худрук».

Сева врубил…

Началась следующая композиция — Буланова «Старшая сестра». [2]

Яков Моисеевич начал мерить комнату шагами опять бубня себе поднос:

— А неплохо…тоже…. Очень хорошо… девушка… поет. Ох, Молодец! Очень энергично… необычный голос какой… грустная и в тоже время весёлая… танцевальная прям… хм… интересно…»

— Это вы поёте? — спросил возможный руководитель ансамбля, глядя на Севу, когда зазвучал припев третьей «нашей» песни «Белый пепел», которую в той жизни исполнял «Маршалл». [3]

— Нет, это наш вокалист — Антон, — пояснил диджей Савелий.

Четвёртой композицией, была — «3 сентября» — Шуфутинского. [4]

Я не переставал смотреть за реакцией подопечного, и она мне нравилась. Глаза были закрыты, а губы что-то подпевали… и когда начался первый припев…

— Ах**ть! Это просто ах***ь можно! — вдруг заорал Моисеевич. — Это просто пи***ц какой-то! Не может быть! Сара! неси рюмки! Просто великолепно! Это шедевр! Ше-де-в-р! — тут же спохватившись зашептал: — Тихо, тихо, тихо… Всё обсудим потом!.. По-то-м…

Он, немного уставший и возбуждённый, присел в кресло и потер переносицу.

— Ну ребята, вы и напридумывали песен. Все шлягеры! Все! — он рубанул воздух рукой. — Я вам это ответственно заявляю. Все шлягеры! Хоть сейчас на песню года! Хоть сейчас! А кто автор этой музыки? Кто автор стихов? Вы сказали вы сами это придумали…. Вы что, придумываете сами такие шедевры? Кто авторы?