Наемный убийца - Грин Грэм. Страница 16

– Такси, сэр? – спросил швейцар.

– Нет, – ответил мистер Дэвис и объяснил Энн: – Можно три пенса сэкономить, если взять машину на стоянке у Дубилен.

Однако мальчишки преградили ему дорогу и, протянув к нему шапки, выпрашивали деньги.

– Пошли прочь, – сказал он.

Детская интуиция подсказала им, что толстяку не по себе, и мальчишки принялись дразнить его, не отставали, прыгали за ним по краю тротуара, распевая:

Отмечай мои шаги, Следуй им смелее!

Зеваки у гостиницы «Корона» повернули головы в их сторону. Кто-то захлопал в ладоши. Мистер Дэвис вдруг обернулся и схватил одного из мальчишек за волосы; он тряс его и дергал, пока тот не завопил; дергал, пока в толстых пальцах не остался клок волос. Тогда он произнес:

– Это тебя научит…

Минутой позже, усаживаясь в такси на стоянке у Дубилен, он с удовлетворением заметил:

– Со мной не побалуешься.

Рот его приоткрылся, нижнюю губу смочила слюна; он наслаждался этой победой, как недавно наслаждался омаром. Теперь Дэвис не казался Энн таким уж неопасным. Она напомнила себе: он – всего лишь промежуточное звено. Он знает убийцу, сказал Ворон. Сам он не убивал.

– Что это за здание? – спросила Энн, заметив огромный фасад черного стекла, резко выделяющийся на фоне целой улицы скромных зданий времен королевы Виктории, где когда-то рабочие кожевенных заводов дубили кожу.

– «Мидлендская Сталь», – ответил мистер Дэвис.

– Вы здесь работаете?

Мистер Дэвис впервые взглянул прямо ей в глаза.

– С чего это вы взяли?

– Не знаю, – ответила Энн, осознав с беспокойством, что мистер Дэвис казался простаком, только когда ветер дул в одну определенную сторону.

– Как думаете, мог бы я вам понравиться? – спросил он, положив руку ей на колено.

– Вполне возможно.

Такси миновало Дубильни. Перебралось через целую сеть трамвайных путей и выехало к станции «Ноттвич Товарный».

– Вы живете за городом?

– Нет, на самой окраине.

– Надо бы побольше средств выделять на освещение.

– Вы сообразительная девочка, – заметил мистер Дэвис, – уверен, вы прекрасно видите, что к чему.

– Еще бы! Особенно там, где ни зги не видно, – откликнулась Энн, когда они проезжали под широким стальным железнодорожным мостом, несшим поезда из Ноттвича дальше, в Йорк. На длинном крутом спуске к станции светились лишь два фонаря. За дощатым забором видны были огромные платформы, груженные углем. У входа в маленькое замызганное здание станции стоял автобус и рядом с ним древнее такси: ждали пассажиров. Построенное в 1860 году здание не могло тягаться с вокзалом в Ноттвиче.

– Вам далеко ездить на работу, – сказала Энн.

– Да мы почти приехали.

Такси повернуло налево. Энн прочла название улицы: Хайбер авеню, длинный ряд убогих загородных домов, в окнах – объявления о сдаче комнат. Такси остановилось в самом конце улицы. Энн спросила:

– Вы что, в самом деле здесь живете?

Мистер Дэвис расплачивался с водителем.

– Дом шестьдесят один, – сказал он (Энн заметила, что в окне этого дома, между рамой и плотными кружевными занавесями, объявления о сдаче комнат не было). Мистер Дэвис улыбнулся мягко, даже заискивающе, и проговорил:

– Там, внутри, очень мило, поверьте, моя дорогая. – Он вставил ключ в замок и решительно втолкнул ее в слабо освещенную крошечную прихожую с вешалкой для шляп. Повесил шляпу и пошел тихо, на цыпочках, к лестнице. Пахло газом и тушеной капустой. Голубой огонек газового рожка высвечивал какое-то пропыленное растение в кадке.

– Мы включим радио, – сказал мистер Дэвис, – и послушаем музыку.

В коридоре отворилась дверь, и женский голос произнес:

– Кто там?

– Это всего лишь я – мистер Чамли.

– Не забудьте опустить монеты в счетчик, прежде чем пойти наверх.

– Второй этаж, – сказал мистер Дэвис. – Комната прямо, как подниметесь. Я не задержусь. – Он постоял на лестнице, пока она не прошла мимо него наверх, потом опустил руку в карман, и монеты звякнули под толстыми пальцами.

В комнате было радио, оно стояло на мраморной доске умывальника, но о танцах не могло быть и речи: все пространство занимала огромная двуспальная кровать. Непохоже было, чтобы здесь кто-то жил: на зеркале в дверце шкафа лежала толстым слоем пыль, кувшин рядом с радиоприемником был пуст. Энн выглянула в окно за спинкой кровати: оно выходило в маленький темный двор. Она взялась рукой за раму, чтобы унять дрожь: на такое она не рассчитывала. Мистер Дэвис открыл дверь.

Энн была смертельно напугана. Страх заставил ее атаковать первой. Она сразу спросила:

– Значит, вы называете себя мистером Чамли?

Он сощурился, глядя на нее, и бесшумно закрыл за собой дверь.

– Ну и что из того?

– И вы сказали, что везете меня к себе домой. Это не ваш дом.

Мистер Дэвис сел на кровать, снял ботинки и сказал:

– Мы не должны шуметь, дорогая. Старуха этого не любит.

Он открыл дверцу умывального шкафчика и извлек оттуда картонную коробку; из щелок сыпался сахар; вскоре и кровать и пол оказались в сахарной пудре: это Чамли протянул коробку Энн и сам придвинулся поближе.

– Попробуйте – это турецкие сладости, дорогая.

– Это не ваш дом, – упорствовала Энн.

Мистер Дэвис, ухе поднесший ко рту конфету, ответил:

– Конечно, нет. Не думаешь же ты, что я могу привести тебя в свой дом? Не такая уж ты неопытная, верно? Я не намерен портить свою репутацию. – Потом спросил: – Сначала музыку послушаем, ты не против?

И стал крутить ручки приемника, наполнив комнату воем и скрежетом.

– Атмосферные помехи, – пояснил он, продолжая крутить ручки, пока наконец издалека не послышались звуки оркестра; убаюкивающая мелодия была едва слышна сквозь шум и треск эфира. Энн с трудом разобрала, что играют «Свет ночной, свет любви…».

– Это наша ноттвичская программа, – сказал мистер Дэвис. – Самый лучший оркестр в Мидлендсе. Из «Гранд-Отеля». Давай потанцуем немножко.

И, обхватив ее за талию, он стал трястись и раскачиваться в узком проходе между стеной и кроватью.

– Я знавала танцплощадки и получше этой, – сказала Энн, пытаясь поднять собственное настроение и призывая на помощь жалкие остатки юмора, – но никогда не танцевала в такой давке!

А мистер Дэвис ответил:

– Отлично сказано. Я это запомню.

Вдруг, совершенно неожиданно, сдув остатки сахарной пудры, облепившей его рот, он, словно в порыве страсти, впился губами в ее шею. Энн оттолкнула его со смехом, делая вид, что шутит. Ей нельзя было терять голову. Она заговорила:

– Вот теперь я знаю, как чувствует себя скала когда антик… актин… Вот проклятье никогда не могу выговорить это слово.

– Отлично сказано, – произнес мистер Дэвис машинально, снова привлекая ее к себе.

Она опять заговорила, торопливо, о чем попало, не думая, что говорит:

– Интересно, как будут проводить эти учебные газовые налеты? Правда, ужасно, что этой старой женщине выстрелили прямо в переносицу?

Он уставился на нее, хотя она говорила без всякой задней мысли, и спросил:

– С чего это ты вдруг вспомнила?

– Да только что читала про это. Убийца, должно быть, всю квартиру вверх дном перевернул.

Мистер Дэвис сказал умоляюще:

– Не надо. Пожалуйста, не надо. – И пояснил слабым голосом, опираясь для поддержания сил на спинку кровати: – У меня очень слабый желудок, меня тошнит. Я всех этих ужасов не переношу.

– А я люблю страшные истории, – сказала Энн. – Я на днях читала одну книжку…

– У меня слишком живое воображение, – сказал мистер Дэвис.

– Я помню, как-то раз я порезала палец…

– Не надо. Пожалуйста, не надо.

Успех вскружил ей голову. Она заявила:

– У меня тоже живое воображение. Мне показалось, кто-то следит за этим домом.

– Что ты имеешь в виду? – спросил мистер Дэвис. Видно было, что он здорово испугался. Но Энн уже понесло. Она продолжала:

– Там на улице стоял какой-то темный человек. Он следил за входом. И у него была заячья губа.