Чёрч (ЛП) - Фантом Стило. Страница 26

Вскоре раздались шаги и проследовали через гостиную на кухню. Дважды хлопнула дверца холодильника, а потом послышался звук сорванной с бутылки крышки. Эмма знала, что это точно не Джерри — ему еще рано возвращаться с работы, но Марго весь день то приходила, то уходила из дома.

Девушка вздохнула и прислонилась к кровати, прижавшись щекой к мягкой белой простыне.

Этим утром Эмма проснулась на своем дерьмовом раскладном диване, почувствовав под собой чьи-то руки. Чёрч нежно ее поднял и прижал к груди. Он отнес ее к себе в комнату, затем опустился и положил на пол. Не говоря ни слова, он вытащил из заднего кармана наручники. Она тоже ничего не говорила. Просто смотрела, как он наматывает цепь на перекладину и застёгивает их у нее на запястьях. После этого он уставился на нее долгим взглядом. Быстро ее поцеловал. Потом кивнул, встал и ушел.

Это было семь часов назад.

«Мне просто зверски хочется в туалет».

Был вечер воскресенья, в понедельник ей снова на занятия. Чёрч уверил ее, что шепнул Марси на ухо лишь пару ласковых слов, и этого оказалось достаточно, чтобы она сняла все свои обвинения. Поначалу Эмма ему не поверила — наверняка этим не обошлось. Но потом она поняла, что для того, чтобы добиться от нее сотрудничества, Чёрчу всего лишь нужно было открыть рот. Он мог зачитывать ей словарь, обзывать ее, говорить по-латыни, и она бы сделала все, о чем он попросит, лишь бы только слышать его голос. Может, и с Марси это сработало.

Дни накануне воскресенья были скучными. Весь четверг и пятницу он работал. Эмма не знала, куда себя деть. Они с Марго передвигались по дому, словно две настороженные кобры, все время ходили вдоль противоположных стен, свирепо друг на друга поглядывая и рыча. К счастью, чтобы чем-то навредить Эмме, Марго слишком боялась расстроить Чёрча. Расстроить Чёрча означало расстроить ее дойную корову — то есть мужа — а она никак не могла этого допустить, когда уже была так близка к заветному пенсионному фонду.

Эмма находилась примерно в таком же положении. Ссора с Марго могла привести к еще одному разговору между отцом и сыном. Чёрч бы этому явно не обрадовался, а поскольку новой жизненной целью Эммы стало всегда делать его счастливым, она будет максимально мила со своей матерью.

Чёрч.

Если дни её проходили в скуке, то ночи она проводила в обожании и поклонении.

В его присутствии всё вокруг испарялось. Словно как только Чёрч входил в комнату, весь остальной мир переставал существовать. Она переставала существовать. Она становилась просто манекеном, неподвижным и жадно ждущим, когда он к ней прикоснется и оживит.

И он к ней прикасался.

Ох, этот Чёрч, он был воистину коварен. Интересно, и где он научился всем этим своим грязным фокусам? Он точно знал, как ее усмирить, знал, что нужно сделать, чтобы она не задавала лишних вопросов. Чтобы не вынуждала его говорить.

Он привязывал ее руки к изголовью кровати, запихивал ей в рот ее трусики и жестко трахал. Оставлял ее так часами, приходил и уходил, когда ему заблагорассудится, казалось, абсолютно не заботясь о том, что была вероятность — пусть и небольшая — что в комнату войдёт Джерри или Марго и обнаружит ее.

Он её шлепал, оставлял на ней синяки. Душил, пока на шее не появлялись клеймившие ее полосы. Для крайне неразговорчивого и, казалось бы, не слишком активного человека, он словно внезапно не мог отключиться. Только не рядом с ней. Он вдруг превращался в фонтан сексуальной энергии, агрессии и одержимости, и всё это устремлялось на неё.

Это было восхитительно. Когда Чёрч заканчивал, она всегда становилась другим человеком. Меньше Эммой и больше им. Она его благодарила. Попросила ещё. Умоляла. Говорила ему, что останется здесь навсегда, никогда больше не увидит белого света, только пусть он, пожалуйста — пожалуйста — остаётся центром ее малюсенькой вселенной.

Оказалось, это он ходил по кухне. У Чёрча в спальне не было часов, поэтому Эмма понятия не имела, сколько он находился дома, прежде чем войти в свою комнату. Достаточно, чтобы она начала бояться, что с ней вот-вот произойдет несчастный случай. Когда он вошел в спальню, Эмма встала на колени и, жадно глядя на него, облизала губы.

Он не сказал этого вслух, но тот день, да все выходные, были ничем иным, как проверкой. Чёрч ее испытывал, ему нужно было убедиться, что она его достойна. Если она сможет сохранять спокойствие, когда хочется кричать, если сможет усидеть на месте, когда напугана, значит она достаточно сильна для него. Достаточно хороша.

Конечно же, она прошла его испытания.

Чёрч опустился перед ней на корточки, на таком расстоянии, что она не могла до него дотянуться. Он долго и пристально на ее смотрел, его взгляд скользнул по ее лицу и вниз к рукам. Когда глаза Чёрча остановились на наручниках, его губы дернулись. Она не пыталась высвободиться из своих оков, но ее запястья все равно покраснели и слегка саднили. Он провел пальцем по воспалённым отметинам, и у нее перехватило дыхание.

— Ты в них такая классная, — поднявшись, прошептал он.

— Неужели красивая? — поддразнила его она.

Чёрч покачал головой и принялся расстегивать пряжку ремня.

— Ни в коем случае не красивая, Эмма. Тебе никогда не стать такой заурядной.

У нее лихорадочно колотилось сердце, пульсировали запястья, его член грубо и требовательно проникал ей в рот, его пальцы зарывались и путались в ее волосах. Он уперся ладонью в стену у нее за спиной и наказывал ее рот. Вознаграждал. Трахал его долго и жестко. Все это время она пыталась на него смотреть. Ей хотелось, чтобы он увидел, как сильно она его любит, лишь бы он только это принял.

Хотелось, чтоб он хоть немного ответил ей тем же.

ЧЁРЧ

Что ж.

Вот знаете, когда вам безумно чего-нибудь хочется? Например, настоящего стейка. Поэтому вы идете в ресторан и заказываете себе стейк. Вы редко его заказываете, а потому знаете, что вас ждёт, и вот вы его пробуете, и он просто... идеален! Он сочный от первого до последнего кусочка, его вкус раскрывается у вас на языке, и вы понимаете, что это гораздо лучше всего того, что вы когда-либо желали, и превосходит все ваши ожидания. Он так изумителен, что вам хочется заказывать его снова и снова, даже при том, что в вас больше уже не лезет.

Вот что я чувствую рядом с Эммой. Она именно то, на что я всегда надеялся, о чем всегда мечтал, но вместе с тем, она — гораздо больше. Она — это слишком.

Я не знал, что все будет так. Думал, что смогу просто кого-нибудь трахнуть, использовать, а когда всё закончу, бросить.

Но эта девушка. Ее склад ума. Она слышит меня даже тогда, когда я молчу, и ее не ужасает то, что я говорю или делаю — единственное, чего она боится, это что я ее оставлю.

И все же впервые в жизни мне стало страшно. Страшно от возникающих у меня мыслей, страшно от того, что я к ней испытываю. Как будто она не просто моя очередная игрушка. Как будто, она нечто большее. Как будто, она предназначена мне самой судьбой.

Я думал, что должен сделать всё сам.

Но, быть может, нам суждено блистать вместе.

Мне эта мысль не нравится. Нисколько. Я не хочу, чтобы мне до кого-нибудь было дело. Если тебе есть дело до людей, это означает, что в конечном счете ты так или иначе пожертвуешь ради них собой. Эмма прекрасное тому доказательство — ей было дело до ее матери, и в результате ее лишь домогались и избивали. Теперь ей есть дело до меня, и до сих пор ею только манипулировали и лгали.

Я таким быть не хочу. Я отказываюсь быть таким. Если такое произойдёт, думаю, это меня погубит. Это сделает меня ручным. Я больше не буду Чёрчем, а стану просто... Полом, целиком и полностью, навсегда.

Я не могу этого допустить.

Я знаю свое предназначение.

Знаю, чего хочу.

А как в это вписывается Эмма... ну, у нее есть роль, и она ее сыграет. Я решил посмотреть, смогу ли убедить ее сделать все, что захочу, и намерен добиться успеха. А когда все закончится...