Я С СССР! Том III (СИ) - Вязовский Алексей. Страница 29

– Семичастный тоже был против – вздохнул тяжело Бобоков.

– С чем пожаловали к нам, Денис Филиппович? – маршал крякнув выпил водки, закусил грибочком из вазочки.

– Ко мне пришел полковник Измайлов – после долгой паузы произнес Бобоков – Он изучает новое ближнее окружение Хрущева. Помните, некого Русина, который раскрыл заговор Брежнева и Семичастного?

– А еще стрелял в Захарова и арестовывал Шелепина в здании ЦК – Суслов захрустел сушкой.

– Так вот. Измайлов докладывает, что Русин встречался с товарищем Ивановым из новой Особой службы. Очень странный парень. Писатель, возглавляет молодежный литературный клуб.

– Хрущ себе базу среди молодежи готовит – Суслов долил себе чаю – И снова с нашей интеллигенцией заигрывает. Мало ему было… Денис Филиппович., ты не стесняйся, угощайся.

– Спасибо, я не голоден – Бобоков все-таки взял со стола бутерброд с икрой – Хрущев после заговора никому не доверяет. Комсомолу тоже. Семичастный с Шелепиным оттуда же вышли…

– Не о том мы говорим – Малиновский выпил махом еще одну рюмку – Русин какой-то, литературные клубы… Куй. ня какая-то. Хруща убирать надо! Не получилось у Шурика с Леней – получится у нас.

– Родион! О чем ты! – всполошился Суслов.

– Не бойся, Михаил Андреевич, сам же сказал – тут же все чисто – министр обороны обвел помутневшим взглядом зал – Историческое кстати, место. Ты же не предашь нас, Филиппыч? – Малиновский внезапно остро посмотрел на Бобкова.

– Стал бы я сюда приезжать – тот пожал плечами – Если бы боялся или хотел предать. Я так понимаю, армия за нас?

– За нас, за нас. Хрущ вот уже всем где – маршал ткнул себя ребром ладони в горло – Но на дивизии Дзержинского у него теперь свои люди стоят. Мезенцев в КГБ. Опять же эта Особая служба… Надо бы сначала по ним ударить. Посмотреть, как отреагируют.

– Это может оказаться опасным – задумался Суслов – Но полезным. Хрущев сейчас начинает чистки первых секретарей. Ему будет не до нас. Хорошо бы еще чем-нибудь отвлечь его внимание.

– Чем-нибудь вроде нового Новочеркасска? – Бобоков побарабанил пальцами по столу – Есть у меня пара идей на этот счет.

– Вот и займись – кивнул Суслов – А мы с Родионом Яковлевичем поговорим кое с кем из Политбюро.

– Что Миша – засмеялся раскрасневшийся Малиновский – Горит под тобой задница? Микоян уже копается в документах?

– Родион, может тебе хватит уже? – Суслов потянулся забрать к графинчику с водкой, но маршал его опередил, налил себе еще рюмку.

– Не бойся, я свою норму знаю – Малиновский выпил, опять закусил – Что вы как неродные? Давайте со мной выпейте, большое дело начинаем.

Суслов с Бобоковым обеспокоенно переглянулись.

Само совещание у Фурцевой оказалось занудным до невозможности. Сначала нам огласили даты вылета из Москвы и Хабаровска, где сейчас расположена тренировочная база олимпийцев, и где мы все должны собраться перед Японией. Потом кто-то из цэковцев битый час распинался о том, как должен вести себя советский человек во враждебном окружении капиталистической страны. Послушать его, так мы не на Олимпиаду собираемся, а за линию фронта, в глубокий тыл врага. И вопросы от отъезжающих ему под стать – один «умнее» другого. Все при этом усиленно демонстрируют готовность пожертвовать жизнью, но не посрамить светлый образ советского человека. Ага… посмотрим, как вы запоете, когда дорветесь до японских магазинов.

Сижу в задних рядах, скромно помалкиваю. Фурцева постоянно поглядывает на меня, но я ее взглядов упорно «не замечаю», делаю вид, что внимательно слушаю выступающих и записываю в блокнот их особо ценные мысли. Попутно тренируюсь с погружением в память. Выясняется, что Слово может быть проводником среди разных слоев сознания, «сигнализируя» о важной информации. Нет, мне срочно, еще до Японии нужно с кем-нибудь проконсультироваться. Интересно, а можно с помощью Особой службы разыскать вдову Даниила Андреева? Судя по Розе Мира, тот тоже был своеобразным посланником и общался с Логосом.

Наконец, Фурцева не выдерживает:

– А что это у нас сегодня товарищ Русин такой тихий?

Вот зараза… Приходится отвечать ей:

– Екатерина Алексеевна, так я еще ни разу не был за рубежом, мне даже и сказать нечего. Вот слушаю более опытных товарищей.

– Ну, хоть бы вопрос какой задал, пока есть такая возможность.

– Так ведь у нас в Японии будут сопровождающие лица, вот они и подскажут все на месте.

Я снова утыкаюсь в блокнот. Достала! Чего прицепилась-то? Слышу, как сбоку какой-то толстый мужик спрашивает вполголоса у соседа, кто я такой. Фурцева тоже обращает внимание на вопрос и громко просвещает присутствующих:

– Это у нас, товарищи, автор нашумевшего романа «Город не должен умереть». И с недавних пор заместитель главного редактора нового журнала «Студенческий мир». Алексей Русин, прошу любить и жаловать!

Мне приходится встать и вежливо раскланяться с присутствующими. Сбоку раздается насмешливый голос:

– А не молод он для такого ответственного поста?

– Руководство страны сочло, что Алексей справится – министр разглядывает меня с непонятными выражением лица – Студент МГУ, отличник, писатель, поэт, кандидат в члены партии, опять таки…

– Для идеальной анкеты не хватает только пункта «женат, имеет двоих детей»! – шутит кто-то из моих будущих попутчиков.

– И еще пора бы ему вступить в партию. До Японии – глубокомысленно добавляет один из цэковцев.

– У меня, к сожалению, еще кандидатский стаж не закончился – развожу я руками.

Но цэковец не сдается, видно сел на своего любимого конька.

– Если товарищу Русину оказана большая честь представлять нашу страну за рубежом, то, наверное, стоит и поторопить парторганизацию университета. А? …Екатерина Алексеевна, как вы считаете?

– Полностью согласна с вами! Вступление в ряды КПСС добавит Алексею ответственности в предстоящей командировке, да и для его новой должности это тоже лишним не будет.

– Вот и прекрасно! Сегодня же нужно будет позвонить товарищам в МГУ, чего откладывать?

В общем, тихо у меня отсидеться не получилось. В довершение всего Фурцева еще и попросила меня задержаться после совещания. Дождавшись, пока все, включая цэковцев, ушли, потащила меня в свой кабинет и велела секретарю принести для нас чай.

– Ну, садись поближе, рассказывай как твои дела.

Я словно ненароком посмотрел на часы и озабоченно нахмурил лоб.

– Опаздываешь куда?

– Через полчаса у меня занятие по английскому языку. Нужно подтянуть немного свой разговорный перед Японией.

– Ничего, я долго тебя не задержу. Заодно хоть перекусишь, а то, наверное, и поесть некогда!

Ну, прямо мать родная! Что-то я уже напрягаюсь от такой ее доброты и заботы. Секретарша ставит перед нами чай и тарелку с бутербродами, осторожно прикрывает за собой дверь.

– Так как дела в новом журнале?

– Трудно пока сказать. У нас вчера только первое заседание редколлегии было. Но Марк Наумович журналист опытный, думаю, под его руководством и мы не оплошаем.

– Ну, руководить-то всем, Алексей Иванович будет. Правда, до сих пор не понимаю, зачем ему этот студенческий журнал?

Она явно ждет от меня каких-то слов, но я лишь снова развожу руками. Не в курсе, мол. Без понятия. Меня-то как раз более чем устраивает, что наш журнал считают прихотью самого Аджубея – меньше лезть будут со своими ценными советами. Поняв, что ничего нового она от меня не узнает, Фурцева возвращается к моему вступлению в партию.

– С вступлением в партию действительно непорядок. Сегодня же позвоню Солодовникову, чтобы ваш партком поторопился. Ты же понимаешь, насколько партбилет облегчит тебе дальнейший карьерный рост?

– Конечно, понимаю.

– Еще бы и жениться тебе не помешало… – задумчиво произносит Фурцева – Все-таки 24 года, пора уже…

Ого, какие разговоры пошли! Изображаю искреннее возмущение:

– Екатерина Алексеевна, вы к чему меня склоняете?! Чтобы я ради карьеры женился на первой попавшейся девушке?