Меч Королей (ЛП) - Корнуэлл Бернард. Страница 3

Потому что для этого мне придется оставить Нортумбрию и отправиться в сердце Уэссекса, где я — Утред Язычник, Утред Безбожник, Утред Предатель, Утред Повелитель демонов, а чаще всего меня называли Утредэрв — Утред Нечестивый. В Уэссексе у меня могущественные враги и мало друзей, поэтому передо мной открываются три пути. Я мог вторгнуться с небольшим отрядом, который неизбежно разобьют, мог отправиться с горсткой людей, рискуя, что меня раскроют, или мог нарушить клятву. Два первых пути приведут меня к гибели, а третий – к позору клятвопреступника. Того, кто не сдержал слово.

Моя жена Эдит точно знала, как мне поступить.

— Нарушь клятву, — язвительно сказала она. Мы лежали в нашей спальне позади главного зала Беббанбурга. Я задумчиво рассматривал черные от дыма и темноты балки и ничего не ответил. — Пусть поубивают друг друга, — продолжила она. — Это ссора южан, не наша. Мы здесь в безопасности. — И она была права, в Беббанбурге мы в безопасности, но ее требование все равно рассердило меня. Боги видят наши обеты, и нарушить их означает навлечь на себя их гнев. — Ты умрешь из-за глупой клятвы? — Эдит тоже разозлилась. — Ты этого хочешь?

Я хотел жить, но жить, не запятнав свою честь клятвопреступлением.

Спирхафок отвлек меня от дилеммы, и, встрепенувшись от свежего ветра, я схватил рулевое весло и ощутил дрожь воды, проходящую через длинную ясеневую рукоять. Хотя бы этот выбор был прост. Чужаки убили моих людей, и мы плыли по покрытому рябью морю, сверкавшему мириадами солнечных зайчиков. Плыли, чтобы отомстить.

— Мы еще не дома? — спросил Финан.

— Думал, ты спишь.

— Дремлю. — Финан заворчал, поднялся и огляделся. — Там корабль.

— Где?

— Вон там, — он показал на север. Из всех, кого я знаю, Финан обладает самыми острым зрением. Он, может, и старел вместе со мной, но его зрение ничуть не ухудшилось. — Только мачта, паруса нет.

Я уставился в дымку, но ничего не видел. Потом мне показался, будто в бледном небе что-то мелькнуло: словно кто-то чиркнул углем. Мачта? Я потерял ее из виду, снова разглядел и повернул корабль на север. Парус возмущенно хлопал, пока мы не выбрали канаты по правому борту, и ветер снова не накренил Спирхафок. За бортом громче забурлила вода. Пробужденные внезапно ожившим кораблем воины зашевелились и обернулись в сторону далекого корабля.

— На нем нет паруса, — повторил Финан.

— Он идет против ветра, — сказал я. — Значит, они гребут. Вероятно, торговец. — Не успел я договорить, как крошечная отметина на туманном горизонте исчезла, сменившись развернутым парусом. Я наблюдал за кораблем. Большой квадратный парус увидеть было гораздо легче, чем мачту. — Поворачивают к нам, — сказал я.

— Это Банамадр, — сказал Финан.

Я рассмеялся.

— Ты гадаешь.

— Ничего я не гадаю, — возразил Финан. — У него на парусе орёл, это Эгиль.

— Неужели ты его видишь?

— А ты нет?

Мы плыли навстречу друг другу, и через несколько мгновений я сумел ясно различить выбеленный известью верхний пояс обшивки, четко выделяющийся на фоне более темного корпуса. Я также разглядел парящего черного орла на парусе и орлиную голову на высоком носу. Финан оказался прав — это Банамадр, корабль Эгиля.

Банамадр приблизился, я опустил парус, и Спирхафок закачался на волнах. Это дало Эгилю знак, что он может подойти к борту, и его корабль повернул к нам. Он был меньше моего, но такой же хищный — охотник фризской постройки, которым Эгиль гордился, потому что, как и большинство норвежцев, чувствовал себя счастливым только в море. Нос Банамадра вздымал белую пену, корабль продолжал поворот, огромный рей спустили вниз, команда свернула парус и развернула длинный рей от носа к корме. Затем корабль скользнул к нашему правому борту, безупречно выполнив маневр. С носа Банамадра бросили канат, второй летел ко мне с кормы, Эгиль крикнул команде вывесить парусину или тряпки через светлый верхний пояс обшивки, чтобы корабли не столкнулись и не потерлись, потом ухмыльнулся мне.

— Ты занят тут тем, чем я думаю?

— Ага, напрасно теряю время, — крикнул я в ответ.

— Может, и нет.

— А ты?

— Ищу сволочей, захвативших твои корабли, конечно же. Можно подняться к тебе на борт?

— Давай!

Эгиль помедлил, оценивая волны, потом прыгнул. Норвежец, язычник, поэт, моряк и воитель. Высокий, как и я, с распущенными светлыми волосами, выбритым и острым, как нос драккара, подбородком, глубоко посаженными глазами, хищным носом и постоянно смеющимися губами. Мужчины охотно следовали за ним, а женщины еще охотнее. Я знал его всего год, но успел полюбить и начал доверять. Он годился мне в сыновья и привел семьдесят норвежских воинов, которые поклялись мне в верности в обмен на землю на южном берегу Туида.

— Нужно идти на юг, — коротко сказал Эгиль.

— На юг?

Эгиль кивнул Финану.

— Доброе утро, господин. — Он всегда называл Финана «господином», ко взаимному веселью. Потом он повернулся ко мне. — Ты не теряешь время понапрасну. Мы встретили торговца-скотта, идущего на север, и он рассказал, что там было четыре корабля. — Он кивнул на юг. — Далеко в море, с земли не увидать. Четыре саксонских корабля, просто чего-то ждали. Один остановил торговца и потребовал три шиллинга пошлины, а когда тот отказался платить, они украли весь груз.

— Они хотели взять с него пошлину!

— Прикрываясь твоим именем.

— Моим именем, — тихо и зло сказал я.

— Я как раз возвращался, чтобы рассказать. — Эгиль оглянулся на Банамадра, где ждали человек сорок. — Мне не хватит людей, чтобы захватить четыре корабля, но вдвоем-то мы сможем их потрепать.

— Сколько людей на тех кораблях?

Финан вскочил на ноги. Глаза у него загорелись.

— На том, что остановил скотта, сорок. И он сказал, что два других примерно того же размера, а третий поменьше.

— Да, мы их потреплем, — мстительно сказал я.

Слушая нас, Финан наблюдал за командой Эгиля. Трое снимали носовую фигуру орла. Они положили тяжелый кусок дерева на палубу и стали помогать остальным, отвязывавшим парус.

— Что это они делают? — спросил Финан.

Эгиль повернулся к своему кораблю.

— Если мерзавцы увидят орла на парусе, они поймут, что это боевой корабль. Если увидят моего орла, поймут, что это я. Так что я переворачиваю парус. — Он ухмыльнулся. — Мы маленький кораблик, они посчитают нас легкой добычей.

Я понял, что он предлагает.

— Значит, мне следовать за тобой?

— На веслах, — предложил он. — С парусом они заметят тебя намного раньше. Банамадр выступит приманкой, а потом ты поможешь мне их прикончить.

— Помогу? — насмешливо повторил я, отчего он рассмеялся.

— Но кто они? — спросил Финан.

Именно этот вопрос и мучил меня, пока мы гребли на юг. Эгиль вернулся на свой корабль, пустой грязно-бурый парус нес его впереди. Несмотря на его предложение, Спирхафок тоже шел под парусом, но в полумиле позади Банамадра. Я не хотел, чтобы мои воины перед битвой устали от тяжелой гребли, и мы условились, что Эгиль повернет Банамадра, если заметит те корабли.

Повернет и сделает вид, что удирает в сторону берега, завлекая, как мы надеялись, врага в ловушку. Как только Эгиль повернет, я опущу парус, так что враг не увидит голову волка и подумает, что это еще один торговец, легкая добыча. Носовую фигуру ястреба мы сняли. Огромные резные символы задабривают богов, вселяют страх во врагов и отгоняют злых духов, но по традиции их снимают в спокойных водах, поэтому их не прибивают и не вырезают прямо на носу, чтобы можно было легко снять.

— Четыре корабля, — без всякого выражения Финан, — саксы.

— И хитрые, — заметил я.

— Хитрые? Ты назвал тех, кто тыкает в тебя острой палкой, хитрыми?

— Они нападают на корабли из Беббанбурга, но всех прочих только запугивают. Сколько пройдет времени, прежде чем король Константин узнает, что Утред Беббанбургский отнимает у скоттов грузы?

— Вероятно, уже узнал.

— Так сколько пройдет времени, прежде чем скотты решат нас наказать? — спросил я, — Пусть Константин и сражается с Оуайном из Страт Клоты, но у него есть корабли, которые он может послать к нашим берегам. — Я посмотрел на Банамадр, слегка кренившийся под западным ветром и оставляющий белый след за кормой. Для небольшого корабля он резвый и маневренный. — Кто-то хочет рассорить нас со скоттами.