Путешествия с тетушкой - Грин Грэм. Страница 52

— Здравствуй, Генри, — сказала она, — рада видеть тебя дома. — Она стала медленно спускаться вниз, и, вероятно, причиной тому было скудное освещение, но только она крепко держалась за перила. — Мне жаль, что мистер Висконти не может приветствовать тебя. Его сейчас нет дома. Я ждала его вчера.

— Мистер Висконти?

— Да, — подтвердила она, — мистер Висконти. Мы благополучно воссоединились наконец. Фотография при тебе? С ней ничего не случилось?

— Она у Вордсворт. — И он приподнял свой новенький чемодан.

— Теперь мистер Висконти вздохнет спокойно. Он опасался таможенников. Ты хорошо выглядишь. Генри, — добавила она, целуя меня в щеку, и на меня повеяло запахом лаванды. — Пойдем, я покажу твою комнату.

Мы поднялись на площадку первого этажа, такую же пустую, как холл, и она отворила одну из дверей. Здесь по крайней мере имелись кровать, стул и шкаф, но ничего больше. По-видимому, тетушка почувствовала, что какое-то объяснение требуется, и сказала:

— Мебель привезут со дня на день.

Я открыл другую дверь и увидел комнату, в которой не было ничего, кроме двух матрасов на полу, положенных рядом, туалетного столика и нового табурета.

— Кровать я отдала тебе, — сказала тетушка, — но без туалетного столика я обойтись не могу.

— Это ваша комната?

— Иногда мне недостает моего венецианского стекла, но когда будут повешены шторы и привезут мебель… Генри, ты, наверное, проголодался. Вордсворт отнесет твои чемоданы наверх. А я кое-что приготовила перекусить.

Убранство столовой меня уже не удивило. Комната была необъятной, когда-то ее освещали три люстры, но теперь провода свисали из дыр в потолке, как водоросли. Имелся стол, но без скатерти, вместо стульев стояли упаковочные ящики.

— Пока по-походному, — заметила тетушка, — но, когда вернется мистер Висконти, вот увидишь, мы очень быстро приведем все в жилой вид.

Мы поели консервов и запили их сладким красным вином местного происхождения, по вкусу оно напоминало какое-то противное лекарство из далекого детства. Я со стыдом подумал о своем билете первого класса.

— Когда мистер Висконти вернется, — сказала тетушка, — мы позовем в твою честь гостей. Этот дом создан для приемов. Мы устроим в саду костер и зажарим целиком быка на вертеле, на деревья повесим цветные лампочки, и, конечно, будет музыка и танцы. Арфа и гитара — здесь сейчас это в моде. Их национальные танцы — полька и галоп. Я приглашу начальника полиции, здешнего иезуита, для поддержания светской беседы и британского посла с женой. Итальянского посла, пожалуй, нет, это было бы бестактно. Надо подобрать для тебя хорошеньких девушек, Генри.

Планка от ящика впилась мне в ляжку. Я сказал:

— Сперва надо обзавестись кое-какой мебелью, тетя Августа.

— Ну, это само собой разумеется. Жалко, что нельзя пригласить итальянского посла. Он такой красивый мужчина. Но при сложившихся обстоятельствах… Я скажу тебе одну вещь, Генри, о ней известно одному Вордсворту…

— А где он сейчас?

— В кухне. Мистер Висконти хочет, чтобы мы обедали без него. Да, я собиралась сказать тебе. Генри, когда ты меня перебил: мистер Висконти привык уже к аргентинскому паспорту и его здесь знают под именем мистера Искьердо.

— Для меня это не такая уж неожиданность, тетя Августа. — И я рассказал ей, как два детектива обыскивали ее квартиру. — Кстати, генерал Абдул умер.

— Я так и предполагала. Они что-нибудь забрали?

— Ничего, кроме цветной открытки из Панамы.

— Зачем она им?

— Они подозревали, что она имеет какое-то отношение к мистеру Висконти.

— Полиция всегда ведет себя удивительно нелепо. Открытка, скорее всего, от мсье Дамбреза. Я встретила его на пароходе, по дороге в Буэнос-Айрес. Бедный, он очень состарился. Я его даже не узнала, пока он не стал рассказывать мне про свою металлургическую фирму и про семью в Тулузе.

— А он тоже вас не узнал?

Это-то как раз не удивительно. В ту пору, когда мы жили в «Сент-Джеймсе и Олбани», у меня были черные волосы, а не рыжие. Рыжий — любимый цвет мистера Висконти. Ради него я и осталась навсегда рыжей.

— Полиция действовала по распоряжению «Интерпола».

— Просто смехотворно рассматривать мистера Висконти как обыкновенного военного преступника. Вокруг их полным-полно. Мартин Борман неподалеку, в Бразилии, только границу перейти, а этот ужасный доктор Менгеле [нацистский преступник, врач, производивший эксперименты на людях], который зверствовал в Освенциме, говорят, находится при армии близ боливийской границы. Спрашивается, почему «Интерполу» не заняться ими? Мистер Висконти всегда очень хорошо относился к евреям. Даже когда вел дела с Саудовской Аравией. Почему понадобилось выгонять его из Аргентины? У него там отлично пошла торговля антиквариатом. В Буэнос-Айресе, как рассказал мне мистер Висконти, один американец самым наглым образом расспрашивал про него где только мог. Мистер Висконти продал картину одну частному лицу из Штатов, так этот американец, который выдавал себя за представителя Метрополитен-музея, заявил, что картина краденая…

— А фамилия этого американца случайно не О'Тул?

— Да, именно.

— Он сейчас здесь, в Асунсьоне.

— Я знаю. Но здесь ему не так легко найти поддержку. В конце концов, в Генерале есть немецкая кровь.

— О'Тул плыл со мной на пароходе. Он мне говорил, будто занимается социологическими исследованиями.

— Такое же вранье, как и Метрополитен-музей. Он из ЦРУ.

— Он отец Тули.

— Кого?

— Девушки, которая ехала в Восточном экспрессе.

— Как интересно! А мы не можем это как-то использовать? — Тетушка задумалась. — Ты говоришь, он плыл вместе с тобой?

— Да.

— А может быть, он следил за тобой? Сколько шума всего из-за нескольких картин. Да, вспомнила, вы с его дочкой очень подружились дорогой. И вся эта история с беременностью…

— Но, тетя Августа, ко мне это не имело ни малейшего отношения!

— И очень жаль, — проговорила тетушка, — в данных обстоятельствах это могло бы пригодиться.

В комнату вошел Вордсворт, он был в том же мясницком фартуке, в котором я впервые увидел его в квартире над «Короной и якорем». Тогда его услуги ценились, его хвалили за мытье посуды, теперь же — это сразу было видно — все принималось как должное.

— Котлета кончили?

— Мы будем пить кофе в саду, — величественно объявила тетушка.

Мы уселись в скудной тени банановой пальмы. Воздух благоухал апельсиновыми цветами и жасмином, бледная луна плыла по бледно-голубому дневному небу. Она выглядела истертой, истонченной, как старая монета; кратеры были одного цвета с небом, и казалось, будто глядишь сквозь дыры на Вселенную. Шум машин сюда не проникал. Цоканье лошадиных копыт было частью того же древнего мира, что и тишина.

— Да, тут очень спокойно, — заметила тетушка. — Иногда, правда, постреливают после наступления темноты. Полиция ни с того ни с сего принимается палить. Я забыла, тебе один кусок сахара или два?

— Мне бы хотелось, чтобы вы мне рассказали побольше, тетя Августа. Все-таки многое меня смущает. Этот громадный дом — и никакой мебели… и Вордсворт тут, с вами…

— Я привезла его из Парижа. При мне была довольно крупная сумма, почти все, что у меня осталось, хотя того, что хранилось в Берне, все-таки хватило тебе на билет. Такой божий одуванчик, как я, нуждается в телохранителе.

Впервые я слышал от нее признание, что она стара.

— Вы могли взять с собой меня.

— Я не была уверена в том, как ты отнесешься к некоторым вещам. Тебя, если помнишь, весьма шокировала история с золотым слитком в Стамбуле. Какая жалость, что генерал Абдул все испортил. Сейчас двадцать пять процентов пришлись бы нам очень кстати.

— Куда делись все ваши деньги, тетушка Августа? У вас даже нет кровати.

— На матрасах спится превосходно, да я и вообще считаю, что мягкая постель расслабляет. Когда я приехала сюда, бедный мистер Висконти находился в бедственном положении: жил в кредит в ужасающей гостинице. Все его деньги ушли на новый паспорт и взятки полиции. Уж не знаю, как справляется доктор Менгеле, но полагаю, что он имеет кодированный счет в Швейцарии. Я приехала как нельзя более кстати. Он к тому же хворал, несчастный, ведь питался он главным образом тапиокой [саго, крупа из крахмала клубней маниоки].