Забытая любовь (СИ) - Невин Никита. Страница 34

Катя не выдержала и подскочила к ним.

— ЧТО?!!

Ваня всё сразу понял. Он показал ей жест успокоиться, осторожно выставив ладонь вперёд, и сказал ректору:

— Как понимаю, основное вы мне передали. Подробности сообщите Вове, я последую вашему совету, а теперь мне надо поговорить с девушкой, — и ответил на подозревающий взгляд Константина Константиновича, пытаясь донести своим: «улажу».

Всё время пока он говорил, Катя находилась в шоке. Она столько раз спрашивала отца, кому он стёр память, а теперь, возможно, узнала! Когда Константин Константинович ушёл, Катя возмущённо набросилась на своего парня.

— Почему ты мне ничего ни сказал?! Это поэтому ты не прошёл посвящение в институте?

— Да. Я просто, наверное, боялся тебе это сказать. Твой отец — единственный, кто за это обвинён, и я думал, ты решишь, что я с тобой только из-за него — чтобы узнать.

— Не принимай меня за маразматичку. Когда это произошло?

— Два года назад. Шестнадцатого апреля…

— В твой день рождения! Да, наверное, это папа стёр тебе память: именно тогда его поймали, — Катя была потрясена. — Ты узнал, кем ты был? И почему это произошло?

— Причин не знаю, но, скорее всего, я борсияц и служил в гвардии.

Катя уставилась на него, разинув рот.

— А что ты знаешь? — продолжал он.

— Если это папа тебе память стёр, то ты сам его попросил. Ещё он говорил, что человек, на кого он наложил заклятье забвения, записок себе каких-то написал.

— У меня было два конверта! — воскликнул Иван со смешанным чувством радости и досады — почему он раньше так открыто с ней не поговорил?

Он передал ей содержание записок, которые нашёл в своём доме два года назад.

— Вова, просмотрев их, — говорил Иван, — сказал, что они написаны моей рукой.

— Значит, он тоже в курсе.

Парень кивнул.

— А ты знала меня раньше? — спросил он.

— Нет. Отец нас почти не знакомил со своими сотрудниками, если ты из гвардии, конечно.

— Я не знаю, а вдруг меня омолодили, а вдруг у меня семья…

У Кати расширились глаза, а потом она усмехнулась.

— Помню, когда мне было пять лет, отец привёл какого-то дядю Ваню домой.

Иван, охваченный любопытством, набросился на Катю и начал расспрашивать о загадочном дяде.

— Я уже ничего про него не помню, и тем более ты думаешь, у тебя такое редкое имя?

Ваня хохотнул. Девушка подошла и крепко обняла его.

— Я с тобой!

— Может, у твоей матери или сестёр спросить?

— Не надо вмешивать сюда всех подряд, — сказала Катя, не отпуская его. — Завтра поговоришь с папой, он сегодня на задании. Ваня, а ты уверен, что хочешь знать, кем ты был? Во второй записке…

— Знаю, — перебил Иван девушку, освобождаясь из объятий. — Но я поклялся, как и Вова, что он найдёт одного человека, что узнаю, кем я был до забвения.

Подул сильный ветер, воздух которого так приятно вдыхать. Послышался стук об платформу. Из-за стены вышли в обнимку Вова и Оксана.

— Хватит уже по углам прятаться, — сказал Володя. — Трансоль подъехала. Пойдёмте.

Все четверо сели внутрь. В пути Иван любовался на огромные равнины Керилана, словно выложенные яркими шёлковыми и ворсистыми тканями. Затем они пролетали над самым древним океаном Сердце, что разделял материки. То буйный, то застывший гигант сливался по горизонту с бескрайней лазурью небосклона. Сердце путника переполняла захватывающая радость; может, именно по этой причине люди, пролетавшие над океаном, назвали его именно так? Водная бесконечность прекратилась золотым берегом. Под Иваном простирались легендарные независимые поселения. Как и в Керилане, здесь тоже были поля и луга, озёра и моря, леса и пустыни. И всю эту красоту не могли поделить между собой два титана: Королевство Борсия и Империя Керилан.

В отличие от границы богатого Керилана, борсийская была ничем не отмечена, и с высоты двух или трёх сотен метров невозможно было определить, где именно она находится: не было ни огромных заколдованных статуй, ни огненных шаров, ни высоких стен, как у империи. Иван понял, что они в Борсии, лишь когда начался Доброград: внизу появились высокие дома, асфальтированные улицы, и исчезли бескрайние, плодородные нивы. Иван чувствовал, что этот город ему знаком, знаком до боли.

Водитель вёл не очень быстро, должно быть, чтобы пассажиры могли рассмотреть все эти пейзажи под собой. Но всё же они доехали от столицы империи до столицы королевства всего за несколько часов.

После выхода из межконтинентальной трансоли Володя начал беспокоится за свою личную, воздушный мобиль, который остался в Войланске, и который он поручил довести сюда одному подручному с курсов в мэрии. У него было такое выражение, что без смеха Ваня с Катей на него смотреть не могли.

Вскоре все они пришли в квартиру номер семнадцать, на пятом этаже, в доме номер сорок по улице Рыбной, почти в центре города.

— Ну вот и всё, — выдохнула Виолетта, приземляясь на диван. — Располагайтесь, будьте как дома. Я думаю, вы, Ваня и Володя, сможете жить в нашей дальней комнате для гостей.

— Мама, — взбудоражено произнесла Катя, — давай лучше мы там будем жить с Ванькой, а Вова с Оксаной, а Машку к вам с папой, как мы и договаривались.

— Нет, я одна хочу! — обиженно сказала Маша.

— Я не знаю, Катя, — сказала мать. — А ты, Маша, можешь пожить в гостиной.

— Ура! — обрадовалась девочка.

— Катя, давай не будем, — начала Оксана.

— Мы взрослые люди, сестрица, — сказала Катя фразу, которую несколько лет назад та любила говорить ей сама. — Уже неделя как даже не студенты.

— Я не об этом. Все сначала привыкнем, ты тут последняя была и то год назад. Тем более завтра папа приезжает.

Иван слегка заволновался.

— Ладно. Мы тогда с Ваней погуляем, я ему окрестности покажу. Ты не против?

— Да нет, я очень рад буду посмотреть город, — затем Иван тихо для себя, Вовы и Кати добавил: — Родной, наверно.

Парочка вышла из парадной. Начинало смеркаться. Май благоухал: под окнами дома номер семнадцать цвела черёмуха.

— А откуда у вас такая большая квартира? — спросил Ваня Катю. — Я слышал, в Доброграде мало недвижимости и она очень дорогая.

— Да, так и есть. Просто раньше в гвардии бесплатно выдавали квартиры, и десять лет назад мы переехали с окраины, благодаря папе. Пошли во двор.

Они вышли на площадку позади дома, сели на детские качели и поцеловались.

— Почему ты никогда не называл меня любимой? — неуверенно спросила Катя.

Иван не знал, как ответить. Он начал бормотать что-то.

— Не надо, я всё понимаю, — сказала Катя. Она видела, что он её не любит. Девушка отвернулась, чтобы скрыть от него катившуюся по щеке слезу.

И тогда она увидела небольшую компашку метров за сто.

— О нет! — произнесла Катя в испуге.

— Что такое? — встревоженно спросил Иван.

— Помнишь, я говорила, что меня в классе очень не любили? Вот и мои враги, — она показала на толпу. — Уходим.

— Нет, — твёрдо произнёс Иван. — Мы никуда не пойдём. С тобой не могут так обращаться! Я с ними пообщаюсь.

«Что ему ещё взбрело в голову?!» — думала она, испугавшись за него.

На площадку и сквозь неё вела дорожка из брусчатого камня. По ней не меньше дюжины вчерашних выпускников приближались к ним, и Катя узнала в стоявшем впереди Костю.

— Опа! Кто тут у нас? — с насмешкой произнёс он. — Мулина! Давно не виделись, Неудачница! А с кем это она: первый раз с мальчиком без очков, или это девочка такая?

Компания рассмеялась. Костя оглянулся на них, выискивая что-то, словно проверял, достаточно ли поддерживают.

— А ты, собственно, кто такой? — спросил Иван. — Я, вот видишь, мальчик, а ты?

— Да не вижу я этого, — сказал Костя, и группа поддержки снова захихикала.

Иван спрыгнул с качели и подошёл к двухметровому задире, которому доставал лишь до подбородка.

— Прямо настолько со зрением плохо?

Неловкие секунды молчания. Кто-то хохотнул, и это была не Катя.