Цифрогелион (СИ) - Вайнберг Исаак. Страница 20

— То есть, в этом храме… Вы служили дьяволу, я правильно понял? — уточнил я на всякий случай.

— В этом храме не служат, — резко ответил старик, полоснув меня сердитым взглядом. — В этом храме люди решают свои проблемы. Это место, где человек осознаёт своё величие. Место, где он видит настоящего бога – самого себя.

Какое-то время я молча смотрел в окно, разглядывая храм и размышляя над историей старика… В финальной части ей удалось-таки заинтересовать меня, и я был почти готов усомниться в том, что этот старик совсем уж выжил из ума. Да, это явно не более чем очередная из бесчисленного множества других религия, но подход… Концепция, в которой богом представал сам человек, показалась мне довольно необычной и даже любопытной. Странно, что она не получила широкого распространения, ведь за возможность считать себя богом в Северной Столице подерутся многие толстосумы: когда ты несметно богат и обладаешь непомерной властью, что может быть более желанным, чем возможность окончить своё «социальное возвышение» принятием самого высокого титула: права называться господом богом…

— Почему все люди вокруг покрыты какими-то жуткими волдырями? — спросил я, решив сменить тему. Да, концепции людей-богов удалось меня заинтересовать, но не настолько, чтобы я захотел продолжать о ней слушать и позволить этому старику пытаться и дальше завербовать меня в свою паству.

— Потому что на них наслали проклятие, — ответил старик, помрачнев ещё больше. — Все они гниют заживо. Кто-то быстрее, кто-то медленнее…

— Проклятье? — нахмурился я.

— Дар, — уточнил старик. — Дар, несущий им погибель. С момента прихода проклятья, они молились разным богам, а многие молятся и до сих пор, но боги не спешат на помощь… Некоторые же вспомнили об учениях Храма старой веры, извратив назидаемые ею принципы, и теперь пытаются решить проблему своими силами, вешая каждого, на чьём лице нет следов проклятья... Эти отчаявшиеся люди уверены — если они убьют того, кто применил Дар — проклятье исчезнет. Но это не так…

Старик Савелий замолчал, на миг обернувшись к окну и бросив тоскливый взгляд на храм.

— Рекомендую при следующей встрече с этими людьми объяснить, что вы пришли из-за Стены, — посоветовал он. — Тогда никто не будет пытаться вас вздёрнуть.

— Как вы догадались, что я пришёл из-за Стены? — спросил я. — И почему они передумают меня вешать, если узнают, что я неместный?

— По вашему внешнему виду это вполне понятно, — пожал плечами старик. — Во всяком случае мне: я не так давно встречал человека, пришедшего из-за Стены, и он был одет по той же моде, что и вы, правда, одежда его была почище… Так вот, того господина они вешать не стали, рассудив, что у жителей по ту сторону Стены нет причин поступать так с теми, кого они и так обрекли на смерть. К тому же тот человек оказался довольно предприимчивым и, быстро разобравшись в ситуации, сообщил, что его прислали собрать информацию о болезни, чтобы ваши врачи попытались создать лекарство от неё. Не могу сказать, что ему поверили, но даже малой, совершенно ничтожной надежды на помощь хватило, чтобы ему сохранили жизнь.

— Этот человек, тот которого вы недавно встречали… Как он выглядел? — теперь я заинтересовался разговором по-настоящему.

— Молодой, — пожал плечами старик. — На вид вашего возраста, но нынче сложно сказать с уверенностью… Одет, как я уже сказал, по той же моде, что и вы… А! У него была интересная растительность на лице: усы сбриты, а борода есть… Так не носят уже очень давно.

Чарли… Сразу догадался я. Только он носит эту дурацкую бороду… В детстве он бесчисленное множество раз перечитывал истории о приключениях Детектива Джо, который носил именно такую хреновню на лице — не удивительно, что это отразилось как на его стиле, так и на выбранной профессии…

— Что он тут делал на самом деле? — спросил я. — И куда он делся? Он всё ещё здесь?

— Как я понял, он искал чудовищ, — ответил старик. — Он задавал много вопросов о них. Я рассказал, что чудовища не трогают проклятых и вообще не появляются в нашем районе. А потом посоветовал отправиться к затопленным районам, потому что от нападений чудовищ в первую очередь страдают именно там. К тому же там находятся Губернаторские районы, а Губернатор, наверняка, обладает куда более полной информацией о проблемах Старого Города, нежели какой-то спятивший старик… Что-то мне подсказывает, что и вы прибыли сюда в поисках чудовищ, и что теперь вы отправитесь следом за своим другом…

— Мне придётся, — признался я. — Хотя, честно говоря, я предпочёл бы остаться тут и выпить все запасы вашего спирта, а потом отправиться обратно в Северную Столицу. Но я согласился на эту работу, получил за неё оплату, осознавая все возможные риски, и теперь должен выполнить её…

— Тогда я предлагаю вам хотя бы переночевать тут, — старик ободряюще похлопал меня по плечу. — Вам явно не помешает хороший отдых и немного еды… А утром вы сможете продолжить свой путь.

Я какое-то время поломался, рассказывая, что у меня мало времени, а успеть нужно ещё многое, но старик был настойчив, а последним аргументом стала ещё одна бутылка древесного спирта, которую он с дьявольской улыбкой достал из шкафа, заманчиво покачав её в воздухе.

Совсем скоро я немного пожалел о том, что согласился остаться: на ужин было кормовое дерево…

Чёрт. Я надеялся, будет хотя бы крысиное мясо... Как же давно я не ел этой безвкусной субстанции… Она не была ни приятной, ни отвратительной — просто никакой. Словно ешь твёрдый упругий воздух, покрытый слизким желе, с лёгким привкусом обоев и ковра (ни то, ни другое я, конечно же, не пробовал, но хотел подчеркнуть, что «лакомство» это имело несъедобный вкус). Конечно, древесину можно было спасти соусом и приправами, сделав её хоть сколько-нибудь похожей на еду, но старик подал дерево в варёном виде, без каких-либо изысков. Ну что ж — сойдёт и так, главное, что питательная, а за удовольствие на этом скромном ужине будет отвечать древесный спирт…

— Я раскрыл вам душу, — заговорил старик, смотря, как я уминаю размокшую в горячем бульоне древесину. — Рассказал о том, что пожирает меня изнутри. Все мои мечты разрушены: у меня больше нет будущего — одни лишь воспоминания о прошлом, и я продолжаю жить лишь ради того, чтобы не потерять и их тоже. Не хотите ли и вы рассказать о том, что не даёт покоя вашему сердцу? Человек, потерявший всё, непременно заметит такого же, как он… Я ни за что не поверю, что у вас всё хорошо, и что сейчас вы находитесь именно там, где хотели бы быть…

— Да уж, — горько усмехнулся я, проглатывая очередной безвкусный кусок. — Оказаться тут, в центре этого безумия, с миской кормовой древесины, я точно никогда не мечтал… Но, если бы я мог оказаться в нормальном кабаке по ту сторону границы с бутылкой вина и тарелкой жареной свинины, то уверяю вас, сэр, — я бы был абсолютно счастливым человеком.

Разумеется, я лгал. Я прекрасно помнил день, который стал концом для всего, о чём я мечтал. Мы мечтали.

Я помню комнату Элли. Она всё ещё в кровати, последние три часа мы как обычно обсуждали то, как изменим этот ужасный мир, когда я стану Губернатором, а она — моей законной супругой. Мы мечтали убрать эту чёртову Стену, позаботиться о людях Старого Города, решить проблему затопления, найти проход через туман, вернуть людям веру в светлое будущее… Оставался последний шаг: поговорить с её отцом, с моим дядей… У меня были готовы все аргументы: мы двоюродные брат с сестрой — история знала случаи регистрации подобного брака. Но самое важное: у Адмирала не было никакого кровного родства с моим отцом или матерью: брат моего деда взял в жёны вдову Марианну, которая уже была беременна Адмиралом, а её супруг и отец ребенка — близкий друг моего двоюродного деда — трагически погиб на войне. Мой двоюродный дед не мог оставить его супругу одинокой вдовой с ребёнком на руках и поэтому взял её в жёны.

В общем, между нами не было никакого родства, и едва ли хоть кто-то воспротивился бы нашему союзу. К тому же, мы с Элли разделили бы власть, а мой дядя тем самым не потерял бы влияние после моего назначения на высший пост. Да, у него в руках всё равно не осталось бы той власти, которой он обладал, будучи временным исполнителем обязанностей Губернатора, но он сохранил бы хоть какую-то его часть… В общем, у меня были десятки доводов, но главным из них было то, что я люблю его дочь больше жизни…