Люций: Безупречный клинок (ЛП) - Сент-Мартин Йен. Страница 4

Туман добрался до него. Он стремительно надвигался вперед, словно живое существо из розового дыма, поднимался вверх и наполнял его рот и ноздри. Он попал в его легкие, прошел через мембраны и слился с кровью.

Диренк на мгновение оставался неподвижным. Дробовик с грохотом упал на палубу. В забвении на колени упал и Диренк. Зрачки расширились настолько, что создавалось впечатление, словно радужной оболочки и вовсе не было. Руки задрожали. Слезы потекли по лицу, пересекая кровавые полосы. Он засмеялся и зарыдал одновременно.

Блаженство целиком и полностью окутало Диренка. Он чувствовал, как оно проникает в сердце и с каждым ударом разливается волнами экстаза по телу. Это было так, словно его завернули в теплый шелк, походило на поцелуй ревущего огня на нижних замерзающих палубах корабля. Это было похоже на чистую, ничего не требующую любовь. Туман давал только истинное и бесконечное чувство.

Темные, пораженные ржавчиной коридоры «Бойцовой псины», покрытые кровью, потом и скверной, растворились. Затхлый, землистый запах плохо переработанного воздуха сменился восхитительным ароматом. Боль Диренка, его страх, его одиночество — все исчезло. Зазвучала песня — самая чистая, самая прекрасная музыка, которую он когда–либо слышал. Диренку захотелось утонуть в ней, забыв обо всем, кроме невообразимого наслаждения, в которое он погрузился.

Все остальное не имело значения. Ничто и никогда не будет иметь такого значения, как волны восторга, в которых тонули его чувства. Свернувшись клубком в тумане, Диренк тихо хихикнул. Розовая пена закипела у него между губ. Лязгающие шаги сабатонов казались ему далекими, но воины уже проходили мимо, и раб едва ли замечал в своем сознании, как они давят трупы всмятку на пути к сердцу «Бойцовой псины».

I.II

Плоть чавкнула и разорвалась под когтистым сабатоном Кризития. Он вздохнул. Было время, вспомнил мечник, когда от такого зрелища у него кружилась голова, а по спине ползли мурашки. Служба у самого молодого бога привела его и братьев к источнику нескончаемого наслаждения, и они жадно пили из него.

Так жадно, что спустя тысячелетия даже усовершенствованная физиология астартес лишилась восприятия мира чувств, а их нервы были настолько перегружены, что им оставалось только надеяться лишь на малую толику раннего наслаждения. Так что теперь он испытывал ощущения, некогда доставлявшие ему такую радость, отдаленно и приглушенно. Они походили на эхо, без истинного звука, породившего их.

Скривив расписанные золотом и индиго черты лица в оскале, Кризитий отбросил печальные мысли прочь. Он клацнул хрустальными когтями по рукояти меча в предвкушении. Много времени прошло с тех пор, как Когорта Назики сорвалась с поводка. Много времени прошло с тех пор, как в последний раз они потворствовали своим крови и боли.

За Кризитием следовали родственные ему сыновья совершенного легиона, наполняя тёмный коридор сиянием хрустально-голубых линз шлемов. Они шли по бронированным проходам корабля XII легиона, таким же разрушенным, как и их братство. С брони исчез чистый, царственный пурпур и драгоценные металлы, которые они носили во времена завоевания галактики. Те, чьи доспехи лишь наполовину украшала натянутая кожа жертв, демонстрировали буйное разнообразие цветов и меток. Некоторые из них носили черное, платиновое и розовое, в то время как другие были облачены в переливающиеся доспехи, оттенок которых менялся с каждым ударом сердца. Среди них оставалось малое количество и тех, кто еще дрался в пурпурной броне, хотя царственного вида та уже лишилась, представляя собой темный органический водоворот из глубоко искалеченной плоти. Легион Детей Императора умер уже давно, и часть его трупа, которым и являлась группировка Когорта Назика, объединилась только благодаря своему разложению.

Как и ядовитая усмешка Кризития, презрение других бывших воинов III легиона выглядело весьма однозначным. Они танцевали между голых стен, их слух лишили блаженных мелодий и звенящих гармоник, а в воздухе не чувствовалось никакого аромата, кроме запаха мягкой меди и немощной смертной крови. Здесь не было ни утонченности, ни артистизма, ни радушных изображений божественного.

И ни души.

Большинство смертных, которых они увидели после абордажного тарана, были мертвы, а их хрупкие тела вдавлены в палубу, что делало их бесполезными. Группа людей все еще дышала, распластавшись на полу, они бормотали что–то невнятное, под дурманящим действием мускуса, который приготовил Чезаре. Воины втягивали завитки тумана в свои маски, но как только понимали, что тот не доставляет ни малейшего удовольствия, отмахивались. Туман представлял собой сильно разбавленный вид амброзии, которую апотекарий синтезировал как раз перед тем, как группировка отправилась в бой.

Зато туман оказывал весьма мощное воздействие на смертных. Клубящаяся розовая завеса даже сейчас медленно заполняла корабль, приводя смертную команду в состояние послушания, выступая гарантом того, что их можно будет вывести с минимальными потерями.

Кризитий и другие воины вернутся за ними, как только разберутся с хозяевами корабля. Резкий звук их тяжелых, гулких шагов заполнил коридоры перед Кризитием. Он услышал жесткий лай на награкали и прошептал молитву в благодарность Тёмному Принцу за то, что его отправили сюда, дабы он смог еще раз насладиться высшим блаженством битвы.

Две сорвавшихся с поводка стаи Пожирателей Миров соединились во тьме перекрестка, их сгорбленные фигуры в латунных доспехах тёмно-багрового цвета заметно подергивались от неослабевающего напора Гвоздей Мясника. Резкий скрежет и визг цепного оружия разразился в замкнутом пространстве, и некоторые из Когорты Назики благодарно улыбнулись этому диссонансу.

— Салютую и приветствую, дорогие кузены, — произнес Кризитий, подавшись вперед в искусно выполненном поклоне. Он посмотрел на Пожирателей Миров, улыбнулся и приподнял бровь. — Не ожидали?

Главный из Пожирателей Миров, чей шлем был беспорядочно обрамлен торчащим во все стороны веером из кинжальных лезвий, раскинул руки перед Кризитием, сжимая в разбитых кулаках цепные топоры.

— Не ожидали, — последовал напряженный ответ Пожирателя Миров. Боль пронзала каждый слог, и на миг Кризитий даже ему позавидовал. — Визит неожиданный, но добро пожаловать.

Обе банды бросились в ближний бой. Пожиратели Миров пренебрегли, как и всегда, чувством единства в погоне за резней. Когорта Назики разделилась, и воины обнажили свои клинки, ринувшись в битву как отдельные фехтовальщики, участвующие в индивидуальных схватках. Они кололи друг друга и избивали, как гадюки и гончие. Танцоры и буяны.

Кризитий отразил удар грязного лезвия топора главаря Пожирателей Миров своим наручем. Когда фейерверк искр осыпался на лицо, он улыбнулся, и, закружившись, нанес удар своему противнику в живот. Сын Ангрона заметил приближающуюся атаку и опустил второй топор. Клинок Кризития рассек древко топора, аккуратно разрубив его надвое. Пожиратель Миров ударил Кризития в грудь плечом, отбросив его назад, а вслед за ним откинул и свое сломанное оружие в сторону.

Стычка на перекрестке перекинулась за переборку и привела в заброшенный наблюдательный блистерный отсек. Массивный купол из бронестекла над головой почернел и закоптился без должного ухода, но тем не менее, занимал всё пространство отсека, открывая ослепительный вид на постоянно меняющийся вихрь кошмаров Ока Ужаса. Теперь, когда стало больше места для маневра, воины Когорты Назики метнулись через зал, оттолкнулись от стен и окружили своих медлительных и неповоротливых врагов.

Кризитий раздраженно усмехнулся, когда другой Пожиратель Миров схватил его сзади и заключил в свои сокрушительные медвежьи объятья. Мечник подтянул колени к груди и выгнул спину, ослабевив хватку воина, а затем развернулся и ударил лезвием по шее Пожирателя Миров. Он отдернул меч, улыбаясь и наблюдая за тем, как голова легионера завалилась на оставшихся связках, а обрубок шеи залил кровью палубу.