Вкус крови (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте". Страница 31

Я перевернул нож и чистой стороной сделал надрез на своем предплечье. Выступившую кровь я использовал для ведьмовского символа, а потом поджог цветы и биоматериал трупа. Вопреки законам природы он загорелся. Знак задрожал и рассыпался, лишив меня львиной доли единиц воли. На его месте возник человеческий образ, будто бы сотканный из сигаретного дыма.

— Мать твою! – громко «поприветствовал» его Крыса и стащил с головы каску.

Луч фонаря уперся в бетонный пол. Но духа и так можно было различить в темноте. Он немного светился и дрожал, из-за чего черты его лица лишь отдаленно напоминали прижизненную физиономию коротышки. Мне почему-то казалось, что ритуал не визуализирует духа, но он как-то сумел это сделать. Наверное, так даже лучше, хотя и самую малость жутковато.

Я мельком глянул на то, что было написано на могильной плите, и почему-то прошептал:

– Ты Ростислав?

– Да, – ответил бесцветный выхолощенный голос, донесшийся как бы изо рта духа, хотя тот не двигался.

– Мля, он говорящий, – просипел Атос, вытаращив глаза, а потом уважительно добавил: – Ну ты Лис, вообще, красава.

– Молчи, — грозно шикнул я на него, а затем требовательно спросил у духа: – Ты работал на Халдея?

— Да, -- односложно произнес он, потому что по-другому не умел.

– Ты к нему водил проституток? – перешел я к самому интересному, от напряжения закусив верхнюю губу. Вот сейчас все и выяснится.

– Нет.

– Как нет? – изумился я, но тут же понял свою ошибку и произнес: – Ты водил проституток в его лабораторию?

– Да, – сказал дух, будто бы дрожа на ветру. На самом деле в подземелье даже сквозняк не гулял.

– Кайф, – радостно прошептал Крыса, снова нацепив на голову каску, больше не испытывая пиетета перед духом.

– Их убивали в лаборатории? – проговорил я, стрельнув взглядом на биоматериал. Он живенько так горел, но время еще было.

– Да.

– Почему? – спросил я, но дух Ростислава не сумел ответить на этот вопрос. Он был слишком сложен для него. Тогда я начал по очереди предполагать из-за чего убивали проституток: кровь, деньги, садизм и т.д. Когда я дошел до органов и конечностей, дух сказал «да». Мы с Атосом переглянулись.

Парень понятливо обронил, громко высморкавшись и вытерев пальцы об спецовку:

– Вот тебе, млять, и протезы неотличимые от реальных ножек и ручек. Да и дешевле так. Проститутку распилили, что надо взяли, доработали и на Вася тебе новый костыль. Только как он из женской ноги сделал мужскую?

– Видимо, есть какие-то способы, – содрогаясь от омерзения, обронил я, потирая небритый подбородок, после чего обратился к духу, пытаясь узнать, где именно происходили расчленения.

Я задал ему целую прорву уточняющих вопросов, прежде чем сумел установить местонахождение подпольной лаборатории. Она оказалась в том же районе, где и основная база Халдея, только на другой улице. Мне повезло, что я успел вытянуть из духа эту информацию до того, как он пропал. Биоматериалы коротышки прогорели буквально через секунду после того, как я понял, где лаборатория. Дух моргнул всем бесплотным телом и растворился в воздухе, словно дым на сильном ветру, будто его никогда и не было, только запах горящей плоти напоминал о том, что тут произошел ритуал.

Когда туманный коротышка исчез, Крыса произнес, лучась довольством:

– Вот теперь мы Халдея точно за жопу возьмем.

– Ага, – согласился я, уже обдумывая, как лучше использовать эту информацию. – Давай-ка плиту вернем на место. Нам следы лучше не оставлять.

– Да. Жмурика так бросать нельзя, – поддержал меня Атос.

Мы вместе вернули могильную плиту на место, а потом, пока парень отряхивал руки от грязи, я нащупал в кармане пистолет и выдохнул, с живым интересом глядя ему за спину:

– А это что такое? Ну-ка посвети.

Он обернулся, и в этот миг я вытащил из кармана «макар», после чего ударил рукояткой по основанию его черепа. Крыса свалился к моим ногам, потеряв сознание. Кос достаточно долго учил меня этому приему.

Не мешкая, я вытащил из штанов Атоса ремень, а затем снял свой и связал парня по рукам и ногам, засунув в его рот грязный носовой платок, который обнаружился в кармане Крысы. Потом я нахлобучил на свою голову каску парня, вытер об штанину нож и расстегнул его спецовку. Она была накинута на голое тело. Показался хилый торс Крысы. Несильными пощечинами, я привел его в чувства. Атос, застонав сквозь кляп, открыл глаза. Через пару мгновений его мутный взгляд прояснился. Он непонимающе уставился на меня и подгреб под себя связанные ноги. Надо сказать, что страха парень не выказывал.

Я толкнул Крысу в грудь, и он упал на спину. Его руки были связаны за спиной. Стараясь не смотреть на парня, я начал кромсать его грудь. Вот теперь Атоса проняло. Он стал выгибаться от боли и пытаться уползти от меня, но я придавил коленом его впалый живот и продолжил свое дело.

Вскоре мне удалось добиться нужного уровня эмоций, и тогда я снова пустил себе кровь и соорудил то самое заклятие, которое уже применял на Адонисе. Если формула из гримуара точна, то Крыса должен забыть все, что с ним случилось с того мига в тоннеле, когда я воскликнул «Берегись» и до тех пор, пока он не придет в себя.

Во время этой ведьмовской процедуры я потерял остатки единиц воли. Сейчас их потратилось существенно меньше, чем в случае с Адонисом, потому что отрезок времени, который мне нужно было убрать из памяти человека, был гораздо меньше.

Я отпил несколько глотков из склянки с зельем воли, а потом взвалил на плечи лишившегося чувств парня и пошел к сторожке. Тело Крысы оказалось удивительно легким. Мне не составляло труда нести его, глядя себе под ноги. Фонарь на каске освещал мне путь. Камер здесь не было, так что я не боялся быть разоблаченным.

Окно в сторожке все так же горело желтым светом настольной лампы, а дед и не думал просыпаться. Мне пришлось будить его, а потом, угрожая пистолем, связывать и проделывать с ним те же манипуляции, что и с Крысой, который остался лежать возле сторожки. Тут я потратил еще меньше единиц воли. Чтобы скрыть следы заклятия, я влил в рот сомлевшего старика немного зелья здоровья. Раны на его седом торсе затянулись и остались лишь слабые белесые нити. Дед, скорее всего, вообще ничего не заметит, подумает, что он спал всю ночь, да и все. Когда я уходил, старик уже начал приходить в себя – сказалось зелье.

Дальше мой путь лежал к той самой решетки, возле которой я крикнул «берегись». Спустя пару минут я оказался возле нее, положил на холодный бетон Крысу, а потом подпрыгнул и уцепился руками за решетку, принявшись раскачиваться на ней. Она сопротивлялась не долго: протяжно заскрипела и выскочила из креплений. Затем я снял с головы каску и ударил по ней решеткой. В каске появилась вмятина. Отлично. После этого я уложил тело парня ровно напротив потолочного воздуховода, кинул рядом каску, решетку и влил ему в рот оставшееся зелье здоровья.

Он начал приходить в себя. Крыса застонал, закряхтел, пустил ветра и открыл мутные глаза. Его рассеянный взор вскоре приобрел осмысленное выражение, и он растерянно посмотрел на меня, не понимая, что произошло, и как он оказался лежащим на бетоне.

Я торопливо проговорил, присев на корточки и приподняв его за плечи:

– Живой? Решетка как оторвется и прямо тебе на голову! Если бы не каска, то хрен бы ты выжил.

– Вот ведь фартануло, – морщась от боли, протянул Атос, потирая окровавленную спецовку на торсе. – Грудак что-то болит, а котелок шумит так, словно мне рельсом по нему шарахнули.

– Тебе вообще-то решетка на голову упала, – живо напомнил я. – А торс болит потому, что ты им на бетон опрокинулся. По-моему, даже поцарапался сильно. Вон видишь даже спецовка в крови. Я как увидел, что произошло, так сразу же перевернул тебя на спину и влил в рот зелье здоровья.

– Спасибо, – прокряхтел Крыса, расстегнул спецовку и посмотрел на зажившие следы от моего ножа. – Ни хрена себе я приложился.

– И не такое бывает.