Рог Роланда и меч Гильома - Яснов Михаил Давидович. Страница 16

— Идите, граф, — прошептал Турпен. — Я вас дождусь.

И пошел Роланд по бранному полю. Обошел груды мертвецов: где видит гору погибших басурман, там находит и кого-нибудь из французских пэров. Отыскал граф храбрых Жерье и Жерена, Ивона и Иворил, Тибо из Реймса и гасконца Аселена, старика Жерара Руссильонского, гордеца Ансеиса и удальца Самсона. Нашел он и своего слугу Готье, который дрался на равных с баронами. Снес их останки к ногам Турпена, и тот, не в силах сдержать слез, благословил своих соратников слабеющей рукой.

А Роланд опять побрел по полю — ищет тело славного графа Эмери Нарбоннского и не может найти. Пошел было к дальнему краю поля, где на неприступном склоне шумел водопад, но увидел на траве своего побратима графа Оливье. Прижал он мертвого графа к груди и, собрав последние силы, отнес его к Турпену. Склонившись над телом храбреца, сказал Роланд с безысходной печалью:

— Брат Оливье! Никто на свете не мог, как ты, разить врагов, преломлять их копья, раскалывать их щиты. Никто не мог, как ты, внушать страх и смирять гордецов. Никто не мог, как ты, поддерживать друга и наставлять того, кто честен и правдив…

Не успел Роланд досказать мертвому другу последние слова прощания и без памяти простерся на земле подле его тела.

— Беда! — прошептал Турпен. — Умирает граф.

Снял он с перевязи на боку Роланда его Олифан, поднялся и, покачиваясь, побрел к склону горы, где шумел водопад: хотел архиепископ дать напиться графу и поддержать его гаснувшие силы. И тогда он увидел, как, шатаясь от ран, идет ему навстречу юный Эмери Нарбоннский.

— Роланд умирает, — сказал ему Турпен. — Возьмите Олифан, принесите ему воды… Прощайте, Эмери!

Упал прелат на руки рыцаря и, прошептав последние слова молитвы, скончался. Эмери положил мертвого на траву и, крепко сжав Олифан, пошел к ручью, на дальний край поля. Но, добравшись до водопада, рухнул он у самой воды на землю и потерял сознание.

Меж тем Роланд пришел в себя, бросил взор на вершины гор и на тихую долину: спят на зеленой траве его дружины, спят вечным сном пэры, а поодаль увидел Роланд лежащего Турпена.

— О, рыцарь! — восплакал граф, блюдя обычай родной страны. — От рожденья были вы славным и знатным человеком, но отвага и мужество не передаются по наследству. Вы сами возвысили свое сердце и укрепили душу мечом и верой. Да смилуется над вами Небесный Царь! Нигде не видали такого прелата, как вы, Турпен. Никто не умел, как вы, хранить закон и обращать заблудших на путь спасения. Пусть же раскроются перед вами двери рая!

Простившись с Турпеном, взял Роланд свой неразлучный Дюрандаль и, почуяв смерть, пошел по лугу в сторону басурманской земли, куда ускакали в страхе перед возвращающимся Карлом оставшиеся дружины язычников. Там, где на высоком холме лежали три гранитные глыбы, а над ними устремились к небу две высоких сосны, упал граф на траву, обагрив ее последними каплями крови.

А в это время на другом конце поля, у кромки воды, лежал раненый Эмери Нарбоннский, сжимая в руках могучий Олифан. Не видел Эмери, как шевельнулась рядом с ним трава, из которой появилось злобное и спесивое лицо нехристя. Тот, притворившись мертвым, уже давно следил за раненым, поджидая подходящего мига, чтобы с ним расправиться.

— Судя по этому рогу, — засмеялся мавр, — судьба сделала мне большой подарок и свела с самим Роландом, племянником короля. А где же его знаменитый меч? Ну и храбрец! Да он его потерял! Что ж, зато здесь его Олифан, и он навек останется свидетелем моей победы! Племянник Карла побежден, а рог его уедет со мной в Аравию!

При этих словах Эмери Нарбоннский открыл глаза — хватился, нет при нем меча, лишь тяжелый Олифан в его руке.

— Сдается мне, ты не франк! — воскликнул Эмери и со всего размаха ударил Олифаном по голове коварного мавра. Одним ударом пробил ему и шлем, и голову, а на Олифане и царапины не осталось. — Презренный! — продолжал Эмери. — Тебе ли меня схватить? И коль оказался у меня в руке рог Роланда, то будет он так же страшен и непобедим, как великий Дюрандаль!

Вновь покинуло сознание графа Эмери. Вновь пришел в себя граф Роланд. Поднял он Дюрандаль и стал бить о черную гранитную глыбу в надежде притупить и расщепить его, чтобы не достался великий меч никому из его врагов.

— Пора нам с тобой проститься, мой Дюрандаль, — промолвил рыцарь, — не пригодишься ты мне более.

Раз десять ударил Роланд мечом по камню — ни царапинки, ни щербинки не оказалось на мече.

— Богоматерь, помоги мне! — взмолился умирающий. — Многих недругов побил я своим мечом, многие земли покорил. Не должен им владеть никто трусливее и слабее меня.

Стал бить Роланд мечом по красной глыбе. Звенит сталь, да не щербится. Сверкает, как прежде, клинок — ни единой зазубринки нет на нем. Убедился граф, что не разбить ему буланого меча, и стал сокрушаться:

— Пора нам с тобой проститься, мой Дюрандаль! Как сверкаешь ты на солнце, как играешь под его лучами! Вспомни, Дюрандаль, тот день, когда был ты вручен мне императором Карлом, вспомни, сколько раз ходил ты со мной в походы — в Анжу и в Бретань, в Прованс и Аквитанию, к ломбардцам и баварцам, к валлийцам и шотландцам… Горько мне расставаться с тобой, но не могу я вытерпеть такого сраму, чтобы достался ты арабам!

Подошел Роланд к серой глыбе — стал бить, отсекая от нее обломки, а сталь все звенит, как прежде, и все так же гладок и чист острый клинок. Видит граф — все усилия бесполезны, восклицает в слезах:

— Пора нам с тобой проститься, мой Дюрандаль! В твою рукоять вделаны были святыни — кровь святого Василия, и нетленный зуб святого Петра, и власы Дионисия, Божия человека, и обрывок ризы Приснодевы Марии… Ты давал мне силы в любом сражении, ты укрепил мою руку, ты поверг в прах моих недругов. И если суждено тебе уцелеть, пусть отныне тобой владеет только самый отважный и благородный рыцарь!

Почувствовал граф, что холодный пот струится по его лицу, лег он у подножия двух высоких сосен на вершине холма, положил меч себе на грудь и повернул лицо к Испании, чтобы видно было Карлу, когда он вернется с войском в Ронсевальскую долину, что граф погиб непобежденным. Потом он поднял правую руку к небу, словно вручил Богу, своему небесному сеньору, залог верной службы.

И когда принял его перчатку архангел Гавриил, граф поник головою на плечо, сложил на груди руки, крепко прижав к себе непобедимый Дюрандаль, и вознеслась душа Роланда в чистое синее небо.

ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ

«Где вы, друг мой Роланд?» — День продлевается. — Еще один сон Карла. — В Сарагосе и в Александрии. — Явление Балигана. — Вторая перчатка Марсилия. — Возвращение в Ронсеваль. — Дюрандаль, Олифан и граф Эмери. — Вызов эмира. — Карл собирает полки. — Мальприм и Канабей. — «Не спасут нас наши боги!» — Жуайёз и Пресьоз.

Оглядел Карл долину и вскричал в неописуемой тоске:

— Где вы, друг мой Роланд?

Не ответила королю долина.

— Где вы, Оливье, Эмери, Турпен? — вновь спросил Карл.

И снова ни звука не раздалось в ответ.

— Где вы, Ивон и Иворий, Жерье и Жерен, где вы, Тибо и Аселен, где вы, Ансеис и Самсон?