Рог Роланда и меч Гильома - Яснов Михаил Давидович. Страница 31

Стали выходить французские рыцари — пятнадцать человек уложил на месте могучий бретонец; никто из них не мог похвастать, что хоть раз ударил соперника крепкой дубинкой.

Пристыдил бретонец рыцарей и совсем возгордился.

— Дрянной у вас народец, государь! Вижу, нет в Париже ни опытных бойцов, ни знатных юношей, что могли бы стать мне ровней в ратном деле!

— Позвольте принять вызов этого наглеца, — сказал наконец Карлу юный Гильом. — Хочу обменяться с ним пятком ударов.

— С Богом, — ответил Карл, — но, боюсь, придется вам несладко!

— Не страшитесь, государь, — вступил в разговор Эмери, — ручаюсь, что, коль не свалит мой сын бретонца, не завещаю я ему ни гроша, спорю с его нарядных штанов мех и пущу его в лохмотьях просить милостыню себе на пропитание!

Гильом только рассмеялся, услышав отцово напутствие.

— Эй, приятель! — крикнул он бретонцу. — Обернись и попробуй со мной сразиться!

Обернулся бретонец и улыбнулся во весь щербатый рот, увидев юного графа:

— Не смеши меня, малыш, и оставь в покое. Я же убью тебя одним ударом!

Гильом же, как велели законы поединков, принялся оскорблять противника, дразня его и растравляя в его душе злобу и ненависть.

— Ах ты сукин сын, — кричал он бретонцу, — смотри, какую ты наел себе харю, видать, зажрался, как старый кот. Но сегодня схватишься ты не с мышами, а с настоящим противником! Ужо обкорнаю твои усы и вспорю твое толстое брюхо!

Не выдержал бретонец — подхватил дубинку и так ударил ею о щит Гильома, что весь дворец затрясся, как при землетрясении.

Испугались французы, а Гильом и глазом не моргнул. Где бы ни оказалась дубинка его противника, там уже подставлен графский щит. Все пуще свирепеет бретонец, — того гляди, уложит юношу на месте, но тот всякий раз легко отскакивает вбок от удара, а сам уже готов нанести свой. Наконец ударил он противника по ногам, огрел его по пояснице — и рухнул бретонец на колени. Не успел подняться, а Гильом уже сгреб наглеца за рубаху, притянул к себе, а другой рукой схватился за его усы и выдрал их с кожей так, что обнажилась у того челюсть.

— Вот и остался ты без усов! — закричал Гильом. — Признавай свое поражение да поклянись мне при императоре, что ни с кем по гроб не будешь затевать потасовку, — тогда отпущу тебя с Богом!

Но бретонец от гнева уже не слышал ни слова. Снова ринулся он в бой и такой нанес удар французу, что тот уже счел себя погибшим. По счастью, лишь край дубинки слегка задел Гильома — ударил он в свой черед и с размаху угодил прямо в лоб противнику. А уж от такого удара нет защиты: пробила Гильомова дубинка голову бретонцу, только мозг брызнул во все стороны.

Тут же прибежали слуги, схватили труп хвастуна и вышвырнули в ров за стеною дворца.

Тогда поднялся император в полный рост, вознес правой рукою скипетр и сказал так громко, что было слышно далеко окрест:

— Не труса привел с собой граф Эмери, а настоящего воина. Пришла пора посвятить его в рыцари.

Повернулся король к своему постельничему и приказал:

— Неси сюда мои доспехи. Пора сделать Гильома рыцарем!

Принес постельничий латы, примерил их Гильом и говорит королю:

— Хороши доспехи, да вот беда — легки они мне. Пусть возьмет их мой брат Бернар, ему они придутся впору.

— Ну что ж, — ответил Карл, — подойдите сюда, Бернар, я посвящаю вас в рыцари!

Надел Бернар двойную кольчугу — и та облекла его стан как влитая. Повесил Карл ему на пояс меч, ударил рукой по плечу, а затем подвели к юному рыцарю коня. Не тронув стремя, вскочил он в седло и, зажав в руке копье, выехал со двора — а там, у дворцовых ворот, встал как вкопанный, опершись на могучее древко.

Следом за Бернаром стал рыцарем и Гарен: надел он бронь цвета белой лилии, надвинул на глаза шлем, что сделан в старой провинции Пуату (пуатвинцы знали толк в оружии!), а щит его ковали умельцы из города Бовэ; вручил ему Карл меч и ударил рукой по плечу. Не тронув стремя, сел Гарен на скакуна и крикнул стоящим поодаль братьям:

— И вам не следует медлить! Надевайте скорее рыцарские доспехи, ждут нас великие дела!

— Неплохо сказано, Гарен! — рассмеялся король, а юный рыцарь уже дал шпоры коню и встал рядом со старшим своим братом Бернаром.

Пришла очередь и Эрнальта — вскоре он уже красовался в светлых, как хрусталь, доспехах, в шлеме с тридцатью завязками и с могучим щитом у груди. Препоясал Карл и его боевым мечом, ударил рукой по плечу — и тогда, не тронув стремя, вскочил Эрнальт на скакуна, стиснул копье и крикнул:

— Гильом, не медли, брат! Прими скорей от короля доспехи и меч, ждут нас великие дела!

— Неплохо сказано, Эрнальт! — опять рассмеялся король, пока рыцарь выезжал со двора и становился рядом с братьями.

Вновь повернулся король к своему постельничему:

— Неси сюда все оставшиеся мои доспехи. Пусть выберет Гильом то, что ему по нраву!

Принес постельничий целую груду доспехов — все они хороши, все крепки и красивы, да малы Гильому. Тогда юноша подозвал к себе других сыновей родовитых князей и графов, что прибыли ко двору императора за рыцарским саном, — и сам посвятил всех в рыцари: каждого препоясал отменным мечом, каждого ударил по плечу так, что почувствовали юные рыцари его невиданную силу; дал он каждому сто серебряных монет и поставил молодцов рядом со своими братьями.

— Вот это воитель! — восхитились французы. — Сразу видно, что свершит он великие дела!

— Что же мне делать? — задумался король. — Ведь вы, Гильом, до сих пор не облечены в рыцарские доспехи. Где же мне взять такие, что пришлись бы вам впору?

— Припрятан у меня доспех, — сказал настоятель монастыря Сен-Дени, — что даже вы, государь, не надевали. В лучшем своем бою добыл его когда-то император Александр Македонский. Нет такого второго под луной, и сдается мне, что будет он впору нашему Гильому.

И вот доставили чудесный доспех из монастыря во дворец короля. Положили его на драгоценный шелк — кольчуга так и засверкала огнем. Взглянул Гильом на такую броню и сказал сам себе:

— Если бы Карл пожаловал мне столь знатный доспех, я бы не отказался от подарка!

— Уж и не знаю, как с вами быть, Гильом, — сказал император. — Попробуйте примерить вот эту кольчугу — сработана она на славу и, может, придется вам впору?

— Грех отвергать щедроты государя, — почтительно ответил Гильом, примерил кольчугу, и пришлась она как раз по его фигуре. Тогда Карл собственноручно надел ему шлем, затянул завязки, накинул на плечи юноше плащ на горностаевом меху, а к ногам пристегнул золотые шпоры.

— Какой же меч вам выбрать, чтобы он был достоин вашей силы и отваги? — задумался король.

Тогда подошел к нему граф Эмери Нарбоннский и сказал государю:

— Помнится, когда вы вручали мне рог и меч Роланда, то сказали, что суждено мне и моим сыновьям хранить честь и славу милой Франции. Позвольте, сеньор, передать Дюрандаль и Олифан Гильому: нет сегодня другого рыцаря, достойного такой чести!

И вот Карл Великий препоясал Гильома Дюрандалем и, приняв Олифан из рук графа Эмери, вручил его юному рыцарю. Тут подвели к Гильому любимого его скакуна Пятнистого, и, когда вскочил юноша в седло, все увидели, что нет ему ровни во всем Карловом войске.

— Когда родился мой племянник Роланд, — сказал император, — мы нарекли его Несравненным, и Роланд доказал, что никто не мог с ним сравниться в мужестве и благородстве. Вас же, Гильом, мы нарекаем Железной Рукой в надежде, что ни один враг не сможет с вами совладать, а вы с помощью святого Дюрандаля не будете знать ни преград, ни поражений!

Пока ликовали французы и приветствовали Гильома, галопом подскакал к толпе запыленный гонец.

— Где вы, граф Эмери? — закричал он во весь голос. — Где вы, Гильом? Нерадостную весть привез я вам из Нарбонны. Окружили ее сарацины, и если не придете вы нам на выручку, то не увидите больше ни пресветлой Эрменгарда, ни младших графов.