Полководцы Великой Отечественной(Книга для учащихся старших классов) - Кучеров Анатолий Яковлевич. Страница 25

Вспомнив то бурное время, генерал почувствовал, как заныла его левая рука. Непроизвольно он начал растирать ее другой рукой, что не ускользнуло от адъютанта. Старший лейтенант обернулся и обеспокоенно спросил:

— Вам плохо, товарищ командующий?

— Ничего, ничего. Старая рана дает о себе знать, видно к дождю.

Это в бою под фортом Бримон разрывная пуля раздробила Малиновскому руку. В апреле 17-го. Он не мог залеживаться в госпитале из-за бурных событий в России. Недолечившись, вернулся в полк. Бригада требовала немедленного возвращения на Родину, но союзники настаивали на продолжении военных действий. Малиновский твердо стоял за интересы солдат: «Мы не хотим воевать! Мы требуем возвращения в Россию!» Открывшаяся рана вынудила его снова лечь в лазарет. И тут пришла радостная весть о победе Великой Октябрьской социалистической революции.

Но долго еще пришлось мыкаться Малиновскому на чужбине, прежде чем он вновь ступил на родную землю. Французское правительство разоружило русский экспедиционный корпус. Малиновский вспомнил, как ему после пришлось писать в своей автобиографии: «С ноября 1917 года по январь 1918 года — чернорабочий в районе Бельфор». Но одно дело писать, а другое — почувствовать на себе гнет эксплуататоров… А потом снова служба, уже в иностранном легионе 1-й марокканской дивизии, бои против солдат кайзера в Пикардии. Воевал он храбро, его даже наградили французским военным крестом.

Наконец в 19-м году русских солдат собрали в лагере близ Сюзаны. Вот где старались белые агитаторы, чтобы уговорить их вступить в армию генерала Деникина. Но Малиновский вместе с подавляющим большинством солдат решительно отверг все предложения и посулы. Он требовал скорейшего возвращения на Родину. Только его настойчивость, страстное желание стать в ряды борцов за Советскую власть в России позволили ему вырваться с частью таких же русских патриотов-солдат с чужбины.

Во Владивостоке вернувшихся солдат укрывали от колчаковцев революционно настроенные железнодорожники. Они перевозили их на запад, помогали перейти линию фронта. Так после долгих мытарств и скитаний Малиновский оказался под Омском, где встретился с разведчиками 240-го Тверского полка 27-й стрелковой дивизии. С этого дня началась в его жизни новая страница. Хотя не обошлось и без казуса, о котором теперь Малиновский вспомнил не без улыбки. Французский военный крест и солдатская книжка на французском языке чуть не стоили ему жизни: красноармейцы приняли его за переодетого белого офицера. Но все же он вступил в Красную Армию и был счастлив.

И опять бои, яростные атаки теперь уже на фронтах гражданской войны. Сколько раз он мог быть сражен белогвардейской пулей, освобождая Омск, Ново-Николаевск, станцию Тайга и Мариинск. Пуля его не достала. Свалил его сыпной тиф, который тоже не щадил в то время ни старого, ни малого. А ему пошел двадцать первый год от роду.

После госпиталя Малиновского направили в школу подготовки младшего командного состава. В конце 20-го года в Нижнеудинске он принял пулеметный взвод 246-го стрелкового полка. Если бы его спросили сейчас о том, как складывалась служба молодого командира, он бы ответил, видимо, одной фразой: «После взводного стал начальником пулеметной команды, помощником, а затем командиром батальона».

^{Красные командиры (слева направо): Г. Н. Корчиков, Р. Я. Малиновский и В. Я. Наволочный. 1923 г.}

Но тогда, конечно, пришлось попотеть, заниматься самообразованием, работать над собой и работать. В 26-м он вступил в ряды Коммунистической партии. Этот день не забудет никогда. Помнит и строки из своей аттестации за тот год: «Военного образования не имеет, является в этой области талантом-самоучкой. Благодаря своему упорству и настойчивости путем самоподготовки приобрел необходимые знания в военном деле. В моральном отношении безукоризнен. Должности командира батальона соответствует. Заслуживает командирования в Военную академию».

Учиться он хотел страстно. Малиновский сам чувствовал, что одного боевого опыта и двухмесячного обучения в школе младших командиров для профессионального военного явно недостаточно. Нужны были твердые и глубокие знания. Хоть и сказано было о нем его командирами «талант-самоучка», но на этом далеко не уедешь. Три года учебы в Военной академии имени М. В. Фрунзе лишний раз это подтвердили. Зато потом, уже начальником штаба кавполка, будучи офицером штабов Северо-Кавказского и Белорусского военных округов, начальником штаба 3-го кавалерийского корпуса, которым в то время командовал вдумчивый и волевой начальник С. К. Тимошенко, Малиновский сумел утвердиться как грамотный, всесторонне подготовленный красный командир.

Нет, в то время никак не мог он оторваться от службы, чтобы съездить на денек-другой в родную Одессу, повидаться с родственниками. Однажды было собрался. Но…

Грянул фашистский мятеж в Испании. Советские люди восприняли как свое кровное дело оказание помощи свободолюбивому испанскому народу. Малиновский пишет рапорт за рапортом, чтобы его отправили выполнять интернациональный долг. После многих дней томительного ожидания ответа наконец услышал слова:

— Ваша просьба удовлетворена!

В Валенсии в советском посольстве он получил короткий инструктаж, затем встретился с советником Яном Карловичем Берзиным.

— Поедете в штаб республиканской армии в распоряжение нашего военного атташе комбрига Горева. Он выполняет роль советника у генерала Миахи, — сказал Берзин.

Малолитражный «опель», на котором Малиновский отправился в путь, был далеко не новым, и до Мадрида он добрался лишь к рассвету. Горев выглядел утомленным. В то время как раз шли бои под Лас Росасом и Махадаондой, где отбивались яростные атаки фашистов. Расточать любезности комбригу было явно некогда. Сухим военным языком он предложил Малиновскому направиться в район Галапагар и там найти генерала Купера — им был советский доброволец Г. И. Кулик.

— Будете на фронте уже не полковником Малиновским, а колонелем Малино, — закончил разговор В. Е. Горев.

Под этим псевдонимом и находился Родион Яковлевич в рядах республиканской армии с января 37-го по май 38-го года.

Что больше всего он запомнил, сражаясь под знаменем Испанской республики? Конечно же, людей, с кем свела судьба. Замечательные патриоты, интернационалисты. Командир 12-й интернациональной бригады генерал Лукач — он же Матэ Залка, венгерский революционер, писатель, активный участник Октябрьской революции и командир Красной Армии, грудь которого украшал орден Красного Знамени. С первой же встречи этот незаурядный человек расположил к себе, Малиновскому казалось, что знает он его хорошо и давно.

— Помогайте, помогайте, полковник Малино, — говорил генерал Лукач. — Фашисты снова атакуют Мадрид, теперь здесь, на нашем направлении.

В гражданском костюме Малиновский и появился в республиканских траншеях. У передовой, укрывшись от вражеского пулеметного огня под неказистым мостиком, он встретился с оказавшимся тут же другим легендарно храбрым солдатом, знаменитым генералом К. Сверчевским, который под псевдонимом генерал Вальтер в то время командовал 14-й интернациональной бригадой. Как раз эти две бригады — 12-я и 14-я — нанесли тогда контрудар по флангу и тылу наступавшей на Мадрид фашистской группировки. Он был эффективным. И хотя республиканцам не удалось полностью разгромить мятежников — такая задача была просто непосильной, однако вторая решительная операция фашистов против Мадрида оказалась сорванной.

Еще не забыть Малиновскому народного героя Испании Энрике Листера — командира одной из первых дивизий Народной армии. Шла Харамская операция, и Малиновский был назначен к Листеру советником. Его предупреждал кто-то: мол, не сработаешься. За Листером укрепилась репутация командира храброго, тактически грамотного, но не терпящего постороннего вмешательства, а тем более опеки. Листер немного владел русским языком, побывал до этого в Советском Союзе, где работал бригадиром забойщиков на строительстве Московского метрополитена, и посылал к чертовой матери всех, кто под горячую руку совался с неразумными советами.