Отступники (СИ) - Дитятин Николай Константинович. Страница 131

— Конечно, скажем, ты сам им все скажешь.

По чешуйкам прокатилась слеза.

— Кира!

Она повернула к сухолюду раскисающее лицо.

— Что я тебе говорил?!

— Но ведь он…

— Меньше ожидаемых ходов! Это пустая трата времени! О, первый… да ничего с ним не случиться, garan. Далеко до твоего советника?

— Он буквально в двух шагах.

— Тогда иди дальше. Охраны тут больше не будет, раз саец сам вылез нас встречать. Проглот пока сметет языком весь гравий, который просыпался, а я быстро заштопаю рану. У меня есть нитки, иголки, немного такни. Змей бы побрал эти женские истерики над каждой царапиной.

Он угрюмо присел рядом и принялся сгребать набивку. Кира не отрываясь, смотрела на него. В знаменитом сером хохолке, — расположившись ближе к макушке, — дымилась сквозная дыра.

Рем поймал ее взгляд. Потом посмотрел на Маширо. Саец лежал на полу, запутавшись в мочках. На его губах застыла пена. Что ж, в этот раз повторяемость оказалась полезна.

— Стреляет он в общем-то неплохо, — сказал сухолюд. — Просто по-привычке целился выше. Змеев расист. Сам-то от горшка два вершка.

— Рем…

— Иди, Кира. Иди.

Она обняла его, поднялась и побежала, твердо уверенная, что нашла самых лучших друзей в мире.

Лучших?

Во всяком случае, практичных.

* * *

Плесневой бархан пришел в движение. Сначала из него появились пальцы. Пальцы эти сжались в кулак. Затем, словно по волшебству, кулак пошел вверх.

Накат, будто самое опасное в мире растение, успешно пробивался наружу.

Дело здесь было, конечно, вовсе не волшебстве. Просто у бывшего Инквизитора присутствовал редкий опыт самоэксгумации. И, конечно же, редчайший изотоп воли. Не такой как у Вилла. Воля Наката была чем-то средним между боевым бесстрашием росомахи и эпической толстокожестью человека знающего, что мир = дерьмо.

Первым делом Накат убедился, что не безоружен. У него остался старый боевой нож.

Затем — оценил обстановку. Врага в поле зрения не было. Союзников — тоже.

Только после этого гроза супергероев Гиганы позволил себе выругаться.

Плесневая пустыня внимательно следила за ним.

— Эскельд?

Накат замолчал. Он так давно успел позабыть этот голос, что сначала тот показался ему лишь чем-то раздражающе знакомым.

— Эскельд, это ты?

А потом ему в голову словно ударило пробкой из бутылки с призраками.

— Что это с тобой? Ты упал бедняжка? Давай я помогу тебе подняться.

Его обхватили хрупкие руки.

В обычной ситуации Накат в ответ на это не глядя ударил бы локтем. И он хотел этого. Его правая рука рефлекторно дернулась. А потом недоверчиво прикоснулась к нежной щеке.

— Поднимайся же. Вот так.

Накат поглядел на свои ноги. Они держались прямо. Под штанами из трупного мешка, под грубой волосатой кожей вновь искрилось осязание, и приятно гудели мускулы.

— Ну как ты без меня, Кель? Справлялся?

— Что это за наваждение? — спросил Накат брезгливо. — Ты мертва.

Ольга выглядела обиженной.

— Кель, что ты хочешь сказать? Я жива. Я здесь.

— Тебя сожгли на костре.

— Я все это время была с тобой, — Ольга прижалась к своему брату.

Накат отстранился.

— Ты не рад меня видеть? Что случилось, Кель, ты пугаешь меня.

— У меня нет на это времени, — сказал Кель и ударил ее коленом под дых.

Ольга согнулась в три погибели. Накат обошел ее и взобрался на возвышенность, чтобы осмотреться лучше.

— Ты с ума спятил?! — проворчал кто-то за его плечом. — Это же твоя сестра!

Накат обернулся. Побледневшая Ольга оперлась на плечо Рыгули.

— Хватит беситься, козел сивый! — ведьма выглядела точь-в-точь такой же, какой Накат ее запомнил. Все, до мельчайших деталей.

Какая халтура, подумал он с презрением. Кишки Первого, любому грамотному искусителю должно быть ясно, что воспоминания со временем мутируют как химеры. Это гротескная пародия на Рыгулю. Клянусь Грибом Сказочником, неужели я нафантазировал ей такую грудь? А Ольга? Да она же на ангела похожа. Будто я совсем забыл, что у нее были прыщи и присвист в зубах. Неужели я действительно должен купиться на это?

— Я тебя… — начала Рыгуля.

Накат схватил ее за грудки и ударил лбом в лицо. Ведьма кубарем покатилась вниз. Вслед за ней он отправил Ольгу.

— Да что с тобой не так?! — взревела пустыня. — Неужели они для тебя ничего не значат?

Накат молча озирался по сторонам.

— Ну, слушай, — сказал голос. — Я разум этого места. В моих руках сосредоточена сила перемен. Я могу воскресить каждую частичку твоего отмершего счастья. Ты снова сможешь чувствовать, любить и надеяться. И я верну тебе ноги.

Накат заметил колесо одиноко торчащее посреди гнилостной желтизны. К этому месту уже направлялся Вилл. Возле затертого в плесени Ики они встретились.

— Тут какой-то голос предлагает мне стать величайшим воином, какого носила земля, — поделился Вилл, помогая Накату раскапывать Ики.

— Я тоже его слышу, — сказал киллер. — Это какое-то чрезвычайно наивное божество. Надеюсь, ты не веришь его обещаниям, парень?

— Он говорит, что сделает меня богатырем в мгновенье ока. С помощью силы каких-то перемен. У нас даже ребенок знает, что использовать маггию для увеличения мускулов, это гнусный обман. Не то, чтобы я не хотел стать немного шире в плечах, но для этого ведь есть гантели и вареное мясо.

— Правильная позиция. Ну, так слушай…

— Эй! О чем это вы там шепчитесь?! — злилась Пустыня. — Сила, здоровье, блага радужные, свой личный мир, все это будет вашим, только покоритесь мне!

— Слушай, — продолжил Накат. — Нам нужно как-то выманить этого болтуна.

— Вы невежи, — сказал наполовину откопанный Ики. — Что вы, собственно… вычисляется… намереваетесь делать? И почему мне никто не предлагает снова стать человеком?

— А ты хочешь? — с надеждой спросило пространство.

— Вообще-то нет, спасибо, — вежливо отказался Ики. — Я уже привык, кроме того у меня могут остаться некоторые… привычки. Вряд ли людям понравиться, если какой-то саец начнёт заигрывать с их креслами.

— Будь по-вашему, — произнесли барханы угрожающе. — Тогда вы станете соками в теле моем.

Плесень зазвенела, заросший остов рептилии скинул покрывало пустоты и навис над Атрядом. Гремя обрывками цепей, он взмахнул гибельными лапами и захохотал. Накат внимательно оглядел своего противника с ног до головы. Для этого ему пришлось высоко задрать голову. Вилл сделал шаг назад и мрачно вздохнул.

Великое Оно ухало и клокотало.

— Что? — Накат посмотрел на Варвара. — Я пропустил какую-то шутку?

И тут же повалился вниз.

— Ноги, — он ударил кулаками по плесени. — Я их снова не чувствую!

— Умри в немощи, — гудело Великое Оно.

Воронка над Торкеном росла. Буйство маггии все больше терзало Троегорье.

Ужасающие молнии ранили древние скалы. Очередной крюк рванулся прочь из каменных десен. Скелет качнулся в сторону. Великое Оно вновь засомневалось. Оно потратило так много сил на меры предосторожности и воронку, из которой неистово вырывался Алиот. И совсем позабыло о городе. Плесень прожило здесь так долго. Как и Первенцы Оно привыкло думать, что столица маггии неуязвима.

Под жуткий грохот умирающих скал на свободу вырвался еще один крюк.

Боясь просчитаться, Великое Оно перенесло часть маггии на поддержание Торкена. Оставшись почти без сил, остов захрустел. Поеденные кости начали обваливаться под собственной тяжестью.

— Ну и кто из нас теперь немощен?! — прокричал Накат, заметив это. — Вилл, живо, что у нас осталось из оружия?

Вместе они выволокли Ики из плесени и склонились над его сумкой.

— Всякая пакость, — сетовал Накат, перебирая смерторезы и мертвокосы. — Калибр не тот!.. Змей! Вот! Есть две менадинские Игривые дыни. Слушай сюда! Здесь хвостик, за который нужно дернуть, чтобы дыня взорвалась, ясно? Дергаешь хвост и бросаешь! Пять секунд и она разнесет все на куски! Одну я заброшу ему в глазницу, вторую ты сунешь ему в таз! Все понял?